Читать книгу "Эль-Сид, или Рыцарь без короля - Артуро Перес-Реверте"

– Мы с тобой, небось, думаем об одном и том же? – спросил Ордоньес.

Руй Диас, занятый своим делом, не ответил. Потом обернулся туда, где, опершись о луки седел, сидели кастильцы и мавры, покуда их кони щипали траву. Щиты у всадников висели за спиной, мечи были в ножнах. Копий они, как и те, кто приближался на другом берегу, с собой не взяли.

– Следи вон за той тополевой рощей, – наконец отозвался Руй Диас. – Постарайся, хотя солнце в глаза бьет.

Лишь тогда он тронул Бавьеку шпорами и направил его вниз по склону. Конь, почуяв близость воды, негромко заржал и пошел шагом, а за ним – остальные. Диего Ордоньес, отставая на корпус от Руя Диаса, вез его знамя. По бокам ехали Фелес Гормас с неизменным рогом на груди и раис Якуб. И следом, растянувшись в линию, стремя к стремени двигались пятеро кастильцев и пятеро мавров охраны.

Лишь тогда, вновь заслонившись от солнца, Руй Диас стал всматриваться в тех, кто ехал ему навстречу на другом берегу, и, хотя солнце светило им в спины, сумел разглядеть их. Там тоже было поровну мавров и христиан. Агаряне были, как всегда, в кожаных нагрудниках и тюрбанах. Христиане – в тяжелом вооружении, мало отличавшемся от кольчуг и шлемов кастильцев, разве что у первых плащи поверх доспехов были, по обычаю франков, окрашены в светлые цвета, а у вторых – в тускло-темные.

– Труби, – приказал Руй Диас.

Фелес Гормас, поднеся к губам рог, извлек из него отрывистую глуховатую руладу, и всадники с обеих сторон, натянув поводья, остановились шагах в ста друг от друга. Теперь Руй Диас хорошо видел тех, кто был перед ним. Якуб аль-Хатиб придвинулся ближе.

– Мундир самолично, – сказал он, ни на кого не показывая.

Да это и не требовалось. Солнце было уже высоко, и во всаднике на белом, как молоко, арабском коне Руй Диас признал эмира Лериды. На голове у брата Мутамана был позолоченный шлем, обвитый чалмой, а туловище защищал пластинчатый доспех, отделанный золотыми нитями.

– Я, кажется, и второго узнаю́, – сказал Руй Диас. – Того, что под знаменем с крестом.

Якуб стал всматриваться. На крупном коне величаво сидел рыцарь, закованный в стальные латы, поверх которых была наброшена пелерина с яркой красно-белой бахромой.

– Беренгер Рамон?

– Он самый. Мы с ним недавно общались.

– Дружески?

– Да как тебе сказать… Я хотел наняться к нему на службу, но он меня не взял.

– Ах вот как… Я не знал, Сиди.

– Ну, теперь знаешь.

Церемониал встречи во всех подробностях был обговорен заранее. Руй Диас дал шенкеля, и конь медленно доставил его к броду. Мавр последовал за ним, а прочие остались ждать. На противоположном берегу сделали то же самое: вперед выехали двое – эмир и граф Барселонский.

– Сами… Собственной персоной, – удивился мавр.

– Похоже на то.

– А ведь не обязаны были, раз мы не привезли с собой моего государя. Полагаю, Мундир захотел увидеть тебя въяве. Узнать, что ты за птица.

– Все мы любопытны. Мне бы тоже хотелось.

– По крайней мере, при нем можно не опасаться засады.

Руй Диас по наитию бросил взгляд на тополевую рощу, до которой теперь было уже недалеко.

– Пока – да.

Четверо всадников сошлись посередине брода. Вода здесь доходила лошадям лишь до бабок.

Они уже довольно долго разговаривали на бытовавшем в приграничье наречии – смеси латинских, кастильских, арабских и франкских слов. Все четверо оставались сидеть в седлах на ничейной земле, на середине реки. Мундир высказывался сдержанно и недоверчиво, Рамон – высокомерно, Руй Диас и Якуб – сухо. Все избегали учтивых обращений: так разговаривают на рынке – кратко, жестко, просто. В конце концов, они, хоть и сохраняли видимость приличий, вели вовсе не дружескую беседу, а переговоры. Враги, пожелавшие заключить договор, искали пути к тому, чтобы в ближайшие часы или дни не перерезать друг друга. Однако прийти к соглашению им не удавалось.

– Ни за какие деньги нельзя купить Альменар или Тамарите, – говорил эмир Лериды. – И даже Монсон. Так что я не соглашусь.

Он был немного моложе Мутамана и похож на него. Такие же темные глаза, такая же полоска белоснежных зубов, перерезавшая смуглое лицо, когда он говорил. Однако подбородок у него был слабый, очерченный не так твердо, как у брата, что не могла скрыть остроконечная бородка. И во всем его облике – впрочем, это, конечно, можно было объяснить обстоятельствами – не сквозила благожелательность, делавшая общение с эмиром Сарагосы столь приятным.

– Соглашения можно достичь о чем угодно, – сказал Руй Диас настойчиво. – Мой повелитель предлагает достойный и высокий выкуп.

Мавр высокомерно качнул головой и, словно предупреждая, поднял руку:

– Слушай меня, христианин. Клянусь Всевышним, взирающим на нас с небес: пока вы не уберетесь с границы, договора не будет.

– Боюсь, что это даже не подлежит обсуждению.

– В таком случае мы понапрасну теряем время.

Мундир натянул поводья, удерживая на месте коня, уставшего стоять неподвижно. Потом повернулся к Якубу аль-Хатибу, который выдержал его взгляд:

– А тебя я знаю. Передай моему брату, что ему это очень дорого обойдется.

И добавил еще по-арабски какое-то слово, заставившее раиса побледнеть. Баггал, сказал он. Погонщик мулов. Оскорбление хрустнуло, подобно сухой ветке под ногой. Вслед за тем мавры заговорили по-своему, и разговор, по всему судя, вышел острым. В какой-то миг, вероятно, кто-то из них упомянул Руя Диаса, потому что оба взглянули на него, однако они говорили так горячо и быстро, что тот не мог понять их. Наконец Мундир сплюнул в воду, словно исчерпав доводы, и воздел палец, призывая Всевышнего в свидетели.

– Аллахсахид, – сказал он.

Вслед за тем наступило молчание – неловкое и недолгое. Руй Диас взглянул на графа Рамона. Из-под шлема смотрели голубые глаза, а латный ожерелок не скрывал светлых усов и бороды.

– Вы ничего не хотите сказать, сеньор?

Светлые глаза были словно подернуты изморозью.

– Ничего, что бы уже не сказал мой друг и союзник, – сухо ответил тот. – Мутаман хочет отнять у Мундира принадлежащие ему земли, а я обязан прийти к нему на помощь, потому что он платит мне дань.

Ну, разумеется, сказал про себя Руй Диас. Ты обязан, но не только поэтому. Еще тебе совсем не хочется, чтобы эмир Сарагосы усиливался. До недавних пор ты надеялся, как и его брат Мундир, что всю грязную работу сделает за вас король Арагона. Что он разобьет нас под Монсоном. Однако у Санчо Рамиреса нашлись дела поважнее – например, покончить с наваррцами, которые беспрестанно причиняют ему неприятности.

Все это он говорил про себя, глядя на Беренгера Рамона, но вслух не произнес ни слова. Тот был идальго хорошего рода и пользовался должным уважением даже среди врагов. Убогий инфансон из Бургоса не забывал, какая разница между ними. И потому сказал лишь: