Читать книгу "Мой чужой дом - Люси Кларк"

Флинн уходит…

Я выскакиваю из-за стола и бросаюсь к кухонному окну. Засунув руки в карманы, сгорбившись от холода, он спускается на пляж.

Это же просто Флинн! Мой Флинн. Приходил повидаться со мной… а я спряталась.

Я торопливо сбегаю по скалистым ступеням.

– Флинн! Погоди! – кричу я, спрыгивая на песок.

Он удивленно оборачивается.

– Эль! Ты была дома? Я стучал, но…

– Ты без машины?

– Я припарковал ее на подъезде к бухте. Захотелось прогуляться. Привести мысли в порядок. Придумать, как лучше тебе сказать, что на маминых похоронах я вел себя как последний идиот. – Он смущенно кривит губы в улыбке.

– И как, получилось?

– Не очень. Может, прогуляемся, пока я подбираю слова?

В отличие от бурной дождливой ночи, утро на удивление ясное, с пронзительно голубым небом. Пейзаж выглядит свежим, будто умытым, все вокруг сочится влагой. Над мерцающим пляжем клубится пар, золотятся в зимнем свете поднимающиеся из-за дюн длинные стебли травы. Температура упала, воздух кристально чист, на мокрых камнях поблескивают соляные узоры. Насыщенные озоном морские брызги холодят лицо, сырой песок знакомо пахнет мелом…

Засунув руки поглубже в карманы пальто, я ловлю легкий ритм шагов Флинна.

– Как ты? Рея, наверное, уже уехала?

– Да, улетела несколько дней назад. Мы успели привести дом в порядок, на следующей неделе выставляем его на продажу.

– Так быстро?! – удивляюсь я. – Тяжело было перебирать мамины вещи?

Он отводит взгляд в сторону моря.

– Сложнее всего было зайти в дом. Знаешь ведь, что ее там нет… И никогда не будет…

Я киваю.

– Многое мы сохранили, – продолжает Флинн. – Я сразу вспомнил коробки твоей матери, которые мы перевозили в квартиру.

– Флинн… – Я поворачиваюсь к нему. – Просто хочу, чтобы ты знал… Мне и правда ужасно жаль, что я не попала на похороны…

– Пожалуйста, не надо. А то мне станет еще хуже. Это я должен извиняться. Такого наговорил… – Он стягивает с головы шерстяную шапочку, приглаживает волосы и вновь надевает шапку. – Непозволительные, непростительные вещи…

Какое-то время мы идем молча. В голове вдруг складывается предложение, а потом и целый абзац для романа. Хочется удержать нахлынувшие слова, запомнить, обдумать – и в то же время отогнать, чтобы не выпасть из текущего момента.

Флинн отходит в сторону и склоняется над разбросанным по песку хламом – связанной в узел леской с ржавым крючком и яркими обломками блесны. Он аккуратно складывает старые рыболовные принадлежности в пакет, чтобы выкинуть потом в мусорный бак. Сотни раз он собирал на пляжах, где мы бывали, бутылки, пластиковые пакеты, пищевые контейнеры… В этих безмолвных действиях самая его суть.

На берег с шелестом накатывают ленивые волны, и мир вокруг неожиданно включается на полную громкость: я слышу шорох куртки Флинна, скрип песка под моими ботинками, урчание отползающей воды, перекаты гальки и ракушек, шипение лопающейся белой пены.

И среди этой ярко проступившей красоты меня пронзает осознание: что-то пошло неправильно, очень неправильно. Моя жизнь должна состоять из того, что меня в данный миг окружает: Флинна, моря, писательства, – но по-другому, далеко не так, как сейчас. Иголка соскользнула с пластинки, заиграла новая музыка, однако никто в зале не заметил подмены. Все продолжают не в такт танцевать, одна я стою посередине и жду, когда кто-нибудь догадается, что моя улыбка – всего лишь маска.

– Эль? – Флинн разворачивается и, склонив голову, с тревогой на меня смотрит. По моим щекам текут слезы. – Эль, что с тобой?

Ворона, с важным видом расхаживающая по сырому песку, вытягивает черный клюв и громко каркает. Мой взгляд рассеянно скользит в сторону дома. Вот так громадина! На вершине древней грубой скалы он смотрится до неприличия безупречно. Образчик богатства, жадности и могущества. Все предстает передо мной в новом свете, будто я надела очки на подслеповатые глаза. Дом не просторный – он пустой. Куча бесполезных комнат для людей, которых нет в моей жизни.

– Я не уверена, что нахожусь там, где должна.

Флинн долго молчит и наконец произносит:

– Эль, знаешь, чем я всегда в тебе восхищался? Тем, как ты трудилась на тех паршивых подработках в нашей юности.

Меня разбирает смех – и от неожиданного поворота беседы, и от странного комплимента.

– Ты о чем?

– Кем бы ты ни работала – горничной, кассиром, администратором, официанткой, – ты не жаловалась. Хотя и не любила свои обязанности. Когда ты начала ходить на писательские курсы, то сильно изменилась. Однажды вечером ты пришла с блокнотом и села писать. Даже фильм со мной смотреть отказалась. В тебе будто огонь зажегся. Ты нашла себя, свое дело.

Флинн ни на секунду во мне не сомневался и неизменно поддерживал. «Это не мечта – назовем это планом», – говорил он.

– Я знал, что тебя опубликуют. По-другому и быть не могло. Ты этого хотела, к этому шла. У тебя талант! – Он глубоко вздыхает. – Но потом все пошло не так, как мне представлялось. Я думал, что писателям платят немного, что они трудятся из любви к искусству. Для нас – отличный вариант. Можно путешествовать, работать, где вздумается… В напряженные моменты, пока ты занималась бы своими книжками, я принял бы эстафету. А потом… ты подписала договор. Следом посыпались контракты с зарубежными издательствами… Господи, Эль! И деньги! Какое-то безумие! Кто мог это предвидеть? Книжные туры, пресс-конференции, фотосессии… С одной стороны, меня распирало от гордости, хотелось кричать всем и каждому: «Посмотрите, чего добилась Эль!» И в то же время мы начали отдаляться.

Я ощущала то же самое – пустоту. И вина целиком на мне.

Из-за того, что я натворила.

– А потом… потом я узнал об аборте… – Он с горечью качает головой, я сжимаюсь. – Я понял, что у нас был шанс стать семьей, – но меня даже не поставили в известность… Тогда мне показалось, что ты не хочешь той жизни, которую рисовал для нас я. Что тебе всегда хотелось иметь большой дом на вершине скалы, кабинет с видом на море… Я не знал, как вписаться в нашу новую жизнь. – Флинн сглатывает комок в горле. – И я винил тебя. Назначил тебя ответственной. Потому что видел, как хорошо знакомая мне Эль меняется на глазах. И я не мог за ней угнаться. – Он смотрит вверх на вершину скалы. – Возможно, твое место именно там. Скорее я – не тот человек, который должен быть с тобой рядом.

Ранее

Застегнув портплед на молнию, я закидываю его на плечо. Пора.

Открываю парадную дверь, но на пороге медлю.

Скоро ты вернешься – в Англию, в Корнуолл, в этот дом…

Интересно, почувствуешь ли ты себя хоть на миг незваной гостьей, когда зайдешь в прихожую?