Читать книгу "Амурский вальс - Комбат Найтов"

При составлении договора на транспортные услуги отдельным пунктом в нем стояло наличие на борту сопровождающего груз, без оборота на командира экипажа. Договор был подписан и снабжен печатью консула. Под шумок сюда из Владивостока доставили переделанный «Руссо-Балт», созданную еще до революции копию «Роллс-Ройса», с двигателем «Либерти» (400 сил) и вариометром, бесступенчатой коробкой передач. Ничего другого в ближайшей округе не было. Выписали для него новую коробку из Америки, там этот авиадвигатель использовали для гонок «Инди», а пока громадным рычагом двигали ведомую шпульку, меняя передаточное число в зависимости от дорожных условий и скорости движения. Не слишком удобно управлять, но машина ездила. Заодно Илья занялся заменой керосиновых фар и фонарей на электрические. Вместе с машиной приехали второй пилот, штурман и два механика, но не из Владика, а из Москвы. Все они имели отношение к «конторе», но официально резидентом пока оставался Кристап, а его заместителем – Илья.

Самолет гоняли «до седьмого пота»: свободных от полетов дней практически не осталось, но это давало возможность составить «опись» агентуры британцев по всему Китаю, так как в основном машину использовали военный атташе Вильсон и резидент МИ-6 Харнс. Англичан очень беспокоят «красные» области в южной части страны. Туда перебрасывается агентура, крупные суммы денег, подтягиваются войска, как Чжан Цзолиня, так и других милитаристов.

Что касается Кристапа, то после переезда Ильи к бывшей германской концессии, ближе к стоянке самолета, там находился аэродром, встречались они только по официальным случаям, то есть когда приходили сведения из Лондона, из Арбитража. Правительство СССР продолжало упорствовать и подавало все новые и новые «отписки», стараясь оттянуть заседание. Илья даже начал сомневаться: знают ли в посольстве о том, для чего все это делается?

В январе стало известно о смерти Владимира Ильича, его обязанности перешли к товарищам Рыкову и Феликсу Дзержинскому. Лишь после этого представители СССР в Лондоне пошли на переговоры и мировое соглашение. Позже стало известно, что тормозил это дело лично исполняющий обязанности председателя ВСНХ Алексей Рыков, считал, что ВЧК допускает серьезную ошибку, предоставляя такие средства и «свободу их использования» своим резидентам. Позднее его записка, составленная еще в 1923 году, приведет к разгрому всей сети, созданной Дзержинским, Артузовым, Менжинским и Петерсом. В апреле 1924 года, после получения первого перевода компенсаций, был закуплен второй самолет КБ-6П, но без верхних бензобаков, который заменил на китайских линиях первую машину. Ей произвели замену выработавших ресурс двигателей, а после этого совершили первый в мире перелет через Тихий океан по маршруту Таньцзинь – Канайясава – Гонолулу – Лос-Анджелес, протяженностью 12 200 километров или 10 080 километров по ДБК (дуге большого круга). Причем летели не пустыми, перевозили почту генконсульства США в Китае. Посадка в Японии на первом этапе не предполагалась, но подвел прогноз погоды. Пришлось садиться в заливе Мутцу и трое суток пережидать сильнейший шторм, но на борт не было принято ни капли дополнительного бензина, что было зафиксировано одним из заместителей посла США в Японии. Воздушное судно стояло на якоре в двух милях от берега и продолжило полет сразу после того, как стих шторм. Не будь на борту почты, то попытались бы продолжить полет без посадки. На том, чтобы сесть и переждать, настаивал курьер-американец.

Экипаж был смешанный и составлен с «дальним прицелом»: двое китайцев, входивших в него, должны были представить Илью в двух заграничных бюро компартии Китая, с которой уже третий год активно работает Кристап. Компартия здесь несколько своеобразная: часть ее ориентирована на крестьянство, с задачей как можно быстрее захватить власть в стране. Это в основном южане, ханьцы. Их – большинство. «Меньшевики»-северяне ориентируются на появившийся рабочий класс на севере страны и в центре. Обе половинки партии присутствуют на борту. Радист – представитель южан, а второй бортмеханик – маньчжур из Тахэ, где расположен филиал Приморского завода. Роль бортпроводника исполняет тоже китаец, племянник Вань И, выбранный Кристапом в качестве помощника и охранника для Ильи. Он тоже маньчжур, воевал в 1-й Амурской партизанской дивизии, где служил и Илья. Зовут его Ли, ну, а фамилия у него простая: И. Свободно говорит на русском, японском, ханьском (путунхуа) и понимает английский, может сказать «дежурные фразы». Американец Джон Ридли учит его английскому, от нечего делать, а сам учит русский. Судя по всему, он не самый простой «курьер». Впрочем, было бы смешно даже предположить, что на такие должности Гувер назначал бы посторонних. Его служба отвечает за безопасность и секретность деятельности дипломатических представительств США во всем мире. Но официально Джон – дипломат, правда, с револьвером на поясе.

Ли – худенький, косу давно состриг, в отличие от Вань И, носит европейского вида одежду, волосы, как многие маньчжуры, брильянтином не смазывает. Он довольно сильно обрусел, и даже предпочитает говорить на русском. Китайцы сразу воспринимают его как «чужака». Несмотря на то, что выглядит он молодо, он – член ВКП(б) с 1918 года. С 1920-го работает в Заграничном отделе ВЧК. Шифровальщик, радист, принимал участие в операциях по устранению главарей белого движения на севере Китая. В общем, он – свой. Служил и у Е Тиня, в его охране. Дерется как черт! Кулаки у него набитые, работает и руками, и ногами, и головой, что немаловажно. Отлично стреляет. Илья доволен помощником, к тому же тот всегда держится в тени, тем более что в физических размерах он здорово уступает «шефу». Фактически только в джигитовке, владении клинком и в физическом развитии (разные весовые категории) он менее уме́л и весо́м, нежели Илья. Но для этого требуется тренироваться с детства. Таких возможностей у Ли не было.

Самолет за эти полгода немного модифицировали: установлен автопилот Сперри и его же гирополукомпас, который он «стянул» у Аншютц-Кемпфе. Кроме того, установлены пеленгаторы, с помощью которых появилась возможность определяться в воздухе по радиостанциям и двигаться по локсодромии и ломаной ортодромии, то есть по дуге большого круга, наводясь на источник излучения или «привод». Кроме того, с постройки имелся выдвижной астролюк, позволявший произвести замеры высот светил секстаном, а на борту находились английские астрономические ежегодники и мореходные таблицы. Так что в навигационном отношении самолет был оборудован достаточно хорошо. К тому же в 4000 километрах от Японии – атолл Мидуэй, на котором тогда находилась метеостанция с небольшой радиостанцией. Сесть во внутренней лагуне гидросамолет всегда мог. Соседний атолл Кюре в то время был необитаем. Японцев о перелете никто не предупреждал. Существовал и «второй маршрут» через Саппоро в Анкоридж, но он считался «запасным», так как требовалось доставить почту в Гонолулу, на базу тихоокеанского флота Америки. Как вы помните, именно американцы, а не европейцы, поддержали амурских партизан в их стремлении освободить Приморье от японцев.

Более экономичные двухкамерные карбюраторы со встречным распылением топлива позволяли использовать более бедную смесь, а экономайзер, встроенный в нагнетательную систему обоих двигателей, показывал ежесекундный расход топлива. Новенькие двигатели четвертой серии работали исключительно хорошо, как по температуре, так по тяге и по экономичности. Средняя скорость на маршруте составила 356 километров в час на высоте всего 2500–3200 метров. Погода, в принципе, благоприятствовала. Сильных ветров не было, хотя общее направление создавало снос влево, на север, и была опасность, что самолет может пройти севернее цели. Очень выручили пеленгаторы и радиополукомпас, которые позволили подсчитать снос и точки перехода на новые курсы. Плюс, с дистанции примерно 2200 километров удалось запеленговать флотскую радиостанцию в Гонолулу, определить ее по позывным и точно удержаться на ДБК. Через 16 часов полета в свете восходящего солнца увидели потухший вулкан Каваякини острова Кауайя или Атувай, если по-русски. Где-то в Петербурге, в анналах бывшего Министерства иностранных дел Российской империи лежит прошение местного царька о протекторате над Гавайями. Звали его Каумуалия. Этот протекторат ему был предоставлен. На острове возникло три русских поселения: форты Елизаветинский, Александровский и Барклая-де-Толли. Два из восьми обитаемых островов Гавайев стали находиться под защитой, весьма условной, России. На остальной части «владыкой» был родственник местного царька, Камеамеа Первый, который, с помощью американцев и англичан, сумел вытеснить Русско-Американскую Компанию с этих мест. Однако после его смерти его сын Камеамеа II вновь обратился к императору Александру I с прошением о «помощи и покровительстве… для поддержания власти и престола», речь шла уже обо всех восьми островах. Но ответа он так и не дождался, несмотря на то что на его стороне стоял почти всесильный Нессельроде. Спустя еще четверть века, уже после «Крымской войны», королевство Гавайи было оккупировано США и объявлен протекторат над ним. Собственно, с этого момента и началась «Первая Империалистическая война». Но находящихся в самолете эти нюансы мало интересовали! Они достигли цели с отклонением всего несколько миль. Илья довернул чуть вправо и пошел на снижение. До первого приземления оставалось около 90 миль. Оставив остров Оаху слева, довернули на запад и сели непосредственно перед входом в Перл-Харбор. Ближайшие слипы находились на Кай-бич, на острове Форда, примерно в семи-восьми километрах от места посадки. Илья направил туда самолет, но его остановили сигналом непосредственно в проходе, а подошедший катер направил его на мыс Ирокез, где также существовала возможность «выйти» на берег, но не было заправщиков. Небольшой наплавной причал, в который пришлось уткнуться поплавками, дал возможность двум офицерам в морской форме пройти на самолет, а предъявленное удостоверение агентом сразу решило все дела. Оказывается, их прилет ожидался четыре дня назад и их уже считали пропавшими без вести. Четыре дня назад здесь было не протолкаться от журналистов, а сегодня – тишина. Требовалось из Японии дать знать о себе, но в этом случае было неизвестно, чем закончилась бы стоянка в заливе Мутцу. Проход разрешили, и, к моменту их подхода к Кай-Бич, встречающих было уже много. Здесь стояла тихоокеанская эскадра, весь берег был усыпан любопытными в белой форме. Отдельной группой стояли летчики двух авиакрыльев, базировавшихся здесь же на острове. Самолет-амфибия у них был, один, «Кёртисс ЦТ-1». Слипы сделаны под него, поэтому пришлось малость попотеть, чтобы точно подойти к причалу. Но ширины слипа хватило. Медленно, как бы раздвигая толпу, двинулись за человеком с флажками к их СКП, окрашенной в красно-белый цвет. Работа винтов на реверс, чтобы сдать назад и встать точно на место стоянки, вызвала оглушительный свист. Так американцы выказывали свое восхищение. Еще несколько минут отняла перегрузка части почты на подъехавший автомобиль фельдъегерской службы флота. А после этого из машины вышел экипаж. Наличие на борту трех «китаез» вызвало недоумение. Пришлось объяснять, что самолет сделан в СССР, а эксплуатируется в Китае, поэтому экипажи смешанные: радист, один из механиков и стюард набраны из местных, что в Китае открыта школа, в которой учатся в том числе и китайцы. Даже на пилотов. Американцы все равно экипаж разделили, в том числе Михалыча, старшего борттехника, оставили у самолета, а Илью, Виктора Иванова и Сашу Филина потащили с собой, сначала на пресс-конференцию, а затем в местный аэроклуб. Своего соотечественника, который был только агентом, они прихватили с собой, как первого человека из Америки, который перелетел из Китая в США. Туда же, от паромов, подвезли и экспертов, которые должны были замерить остатки топлива и проверить прокладку. Вместе с ними вернулись на аэродром, где, правда, топливо уже было слито, замерено и составлен акт, подписанный двумя инженерами двух «крыльев». Передали образец, взятый с собой из Тяньцзина, для анализа, что они нигде больше не дозаправлялись. Незадолго до этого события несколько человек из Англии, США и Японии установили призы за первый перелет через океаны, как Атлантический, так и Тихий. Экипаж особо не претендовал на них, тем более что рейс был коммерческий. Еще на пять тысяч километров, чтобы пересечь океан по этому маршруту, у них топлива бы не хватило. Но пройденное расстояние было на 274 морские мили больше, чем расстояние между Владивостоком и Сиэтлом. Место их посадки находилось на ДБК, так что считать надо было от Тяньцзиня до Гонолулу. Самолет преодолел 4368 морских миль. Топлива оставалось еще на 600 миль полета. Но из-за посадки тысячу восемьдесят миль им засчитывать не хотели. Но бензин взяли на анализ и через день зафиксировали мировой рекорд дальности перелета на двухмоторном самолете, с экипажем 7 человек, одним пассажиром и 865 килограммами полезного груза. Причитающаяся премия составила 12 500 фунтов стерлингов, которые выплатили долларами США, всего 55 тысяч 212 долларов и 50 центов. Это, конечно, в два раза меньше, чем было обещано за беспосадочный перелет, но и бог с ними. Если не подвернется обратный груз, то было решено вылететь отсюда до Джексонвиля, а оттуда в Париж, и не на поплавках, а на шасси, чтобы получить и Голубую ленту Атлантики, и обе премии за трансокеанские перелеты. Джону объяснили, что посадка в Лос-Анджелесе будет короткой, без остановки двигателей, так как им выплачена только половина суммы премии, равной 25 000 фунтов. Поэтому мы летим дальше, в Париж с одной посадкой. А оттуда в Тяньцзинь. За первый перелет вокруг Земли тоже обещали премию. Тот почесал репку, спросил о том, что лично он получит, если лететь в Лос-Анджелес не потребуется. После этого сел на телефон и договорился сдать почту в Джексонвилле. Ночью техники переобули машину, залились под завязку и утром вылетели на побережье Атлантики. Там переночевали, отдохнули два дня, заодно провели ТО обоим двигателям. И рванули на северо-восток, без пассажира и груза, и без второго пилота, так как Саша Филин имел задание в Америке и вынужден был остаться. Конечно, 3000 километров между Ньюфаундлендом и Ирландией на сухопутной машине были не самым приятным участком пути, но машина не подвела. А вот в Париже ее чуть на кусочки не разобрали!