Читать книгу "Тихий омут - Ирина Волчок"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Приду, обязательно. Спасибо большое…
Она пришла и назавтра, и потом часто заходила, и в каждый свой приезд в Становое в первую очередь забегала к тете Шуре. Тетя Шура всегда встречала ее как родную, и девчонки ее Веру так же встречали, а Генку за все эти годы она ни разу не увидела. Генка жил в Залесном с женой Нинкой и с двумя детьми — сыном Александром и дочкой Александрой. Дочка еще совсем маленькая была, а сын уже большой, сын у Генки с Нинкой родился через полгода после окончания школы. У крашеной шалавы Любки тоже сын родился, и даже еще раньше, чем у Нинки, но Любка вышла замуж за физрука — и правильно сделала, физрук на нее не надышится, и сына ее любит, и его мать невестку полюбила — кто бы мог подумать? — и на внука сильно радуется, даже болеть совсем перестала… А Генка, паразит, на жену поплевывает. Нет, не пьет, боже упаси, и руки не распускает, нет-нет, ничего такого! Но смотрит, как на пустое место. Нинка даже свекрови жаловалась. А что свекровь? Ну, сказала Генке, чтобы жену не обижал. А он даже не понял: чего, мол, ей надо еще? И так все в дом, все в дом, Нинка и при матери-бухгалтерше так не жила, как сейчас живет. Только что звезды с неба у бабы нет, а остальное все есть. Чего жалуешься-то? Ну, вот как ему объяснишь, что звезда с неба бабе даром не нужна, бабе нужно, чтобы муж ее любил… Правда, детей Генка любит, сильно любит, чего доброго, совсем избалует. Да он и мать балует, и сестер. Вон они как нынче живут! Не всякая семья этих новых так живет. Все — от Генки, все — от его резных деревяшек, от его золотых рук, от его поломанного пальца, дай бог Вере здоровья, уберегла обалдуя от армии…
Насчет Генкиных деревяшек Вера тёзке тоже соврала. Никаких матрешек Генка не делал, Генка делал удивительные фигурки то ли людей, то ли зверей, то ли пришельцев каких-то. Небедные заказчики стояли в очереди, а на аукционах и вовсе бешеные деньги платили. Генка стал большим мастером — из тех, мода на которых не проходит через несколько лет. Тетя Шура считала, что это — заслуга Веры. И даже не потому, что от армии этого обалдуя уберегла… Нет, и потому тоже. Но с самого начала — потому, что вообще в Становом появилась, да еще как вовремя-то! Ведь первые свои деревяшки Генка как раз в девятом классе стал резать, глупости всякие, ерунду, игрушки для сестренок. А как Вера появилась так сразу и вон чего…
— Ты смотри, — говорила тетя Шура, вытаскивая из кладовки первые Генкины работы. — Нет, ты как следует смотри… Видишь? Это он кошку начинал вырезать, я помню. А получалась ты. А вот на этой доске девчонки попросили вроде как бы картинку вырезать, на стенку вешать. Чтобы стрекоза над цветком летела. Ну, и где ж это стрекоза? Опять ты, хоть и не очень на человека похожа. Но ведь красиво как, ты смотри… А вот это — совсем ты, просто вылитая, хоть и странная маленько. Ты не обижаешься? Ты на меня не обижайся, я, может, чего-нибудь не то говорю, я в этом вовсе ничего не понимаю, а только те, которые понимают, очень Генкины деревяшки ценят, и вот как раз потому, что везде ты… Недавно два подсвечника на заказ резал. Один — будто индианка на голове корзинку со свечой несет, а другой — будто зверек какой-то по дереву карабкается, к свечке подбирается. Ну, вот совсем разные, хоть как суди, разные — и все. А приглядишься — и там, и там ты. А если б тебя не видал, то чего резал бы? Ложки-плошки резал бы, или зверушек каких… Обыкновенных. Кому они нынче нужны? Нет, Верка, хоть как суди, а выходит, что мы тебе всем обязанные. Хоть, конечно, и помешался мой обалдуй на твоей красоте. Да я думаю — пусть, раз не во вред, а на пользу. И тебе это не в обиду. Ведь не в обиду, нет? Да что это я… Тебе, поди, это все равно.
— Все равно, — весело соглашалась Вера. — Меня, как только не дразнили! И мумией дразнили, и пришельцем, и ящерицей… И лягушкой. И стрекозой дразнили. Я привыкла, тетя Шура. Так что пусть Генка хоть креветок с моим лицом вырезает, мне все равно.
Опять врала. То есть — сначала врала. Сейчас-то ничего, сейчас уже почти привыкла. А сначала очень даже не все равно было. Однажды, наткнувшись в каком-то журнале на дюжину фотографий Генкиных деревяшек, — выставка в Японии, подумать только, — Вера так расстроилась, что вместо обычного часа бегала вечером почти три часа, а потом еще и гантелями до изнеможения махала, но все равно долго заснуть не могла. Вот, казалось бы, и с чего ей расстраиваться? Совершенно не с чего. А ведь тогда звериную Аэлиту опять чуть в костер не бросила. Может быть, и бросила бы, да на тот момент костра поблизости не нашлось… А потом — ничего, уже не расстраивалась. Даже когда несколько лет назад, в очередной свой приезд к бабушке, обнаружила на расколотой молнией старой березе деревянную фигурку новой звериной Аэлиты. Звериная Аэлита сидела на толстой ветке, прижавшись к мертвой части расколотого молнией ствола, и смотрела на площадку, укрепленную в развилке дерева. На Веру смотрела. Ну, сидит и сидит, подумаешь. Все равно здесь ее никто не видит. Надо на всякий случай нижние перекладины лестницы, ведущей к площадке, снять, тогда сюда вообще никто не залезет. Хотя и так никто не лез, Тихий Омут все привыкли стороной обходить.
А в этот свой приезд Вера даже обрадовалась, увидев звериную Аэлиту, сидящую на толстой ветке. Даже погладила ее по граненому плечу, тронула пальцем тупой кошачий нос, ласково сказала:
— Привет, подруга. Соскучилась?
Зверина Аэлита настороженно поглядывала на нее из-под опущенных век — длинных, широких, тяжеловатых… Было заметно, что звериная Аэлита давно удрала бы, если бы не срослась намертво со старой березой.
— Ты не меняешься, подруга, — упрекнула ее Вера. — Чего боишься-то? Бояться совершенно нечего. Бери пример с меня. Я ничего не боюсь…
— Ой, девка, как ты изменилась-то! — удивилась тетя Шура, впервые увидев ее этим летом. — А какая красавица стала, ай-я-яй…
— Стала! — возмутилась Вера. — Как будто я и так красавицей не была! Вы, тетя Шура, меня просто забыли. Признавайтесь — ведь забыли, да?
— Как же, забудешь тебя, — рассеянно бормотнула тетя Шура, с радостным изумлением разглядывая Веру. — Тебя забудешь, ага… Была красавицей, была, чего там… Но стала-то какая! Вер, ты либо влюбилась наконец?
— Влюбилась, — бесстрашно призналась Вера. — Как сумасшедшая. Я даже и не думала, что так бывает.
— Замуж-то пойдешь? — озаботилась тетя Шура. — А то ведь по-всякому бывает… Как сумасшедшая, ишь ты… Замуж иди. Детей рожай. А то, что ж это такой красоте пропадать? Пусть и детям достанется.
— И замуж пойду, и детей нарожаю, — уверенно пообещала Вера. — Это дело решенное.
Дело было совсем не решенное. Когда его было решать-то? Да и не думала она об этом. Ни о чем она не думала, каждый день после экзаменов мчась к Сашке в больницу. И в больнице у Сашки ни о чем не думала. Потому что совершенно невозможно думать, когда вся кожа огнем горит, а сердце ухает, как после многочасового марафона, и руки-ноги трясутся, и в глазах темнеет… И Сашка еще смеется, бессовестный. И тоже, похоже, ни о чем не думает.
Или Сашка все-таки думал? Ведь зачем-то он познакомил ее со своей мамой. И с Витькой… Ну, с Витькой — это случайно получилось. А маму он специально задержал, чтобы та Веру дождалась. Мама дождалась, посмотрела на Веру с плохо скрываемым ужасом и дрогнувшим голосом спросила неизвестно у кого:
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тихий омут - Ирина Волчок», после закрытия браузера.