Читать книгу "Заказанная расправа - Эльмира Нетесова"

— Ну, во-первых, чтобы убить женщину, Богдану не потребовалась бы дубинка. Он любую голыми руками па куски разорвал бы.

— И тут же указал бы на себя! Раз второго такого здесь нет. Ради конспирации взял подручное, — не согласился участковый.

— Богдан мог истязать, даже убить. Но не без причины! Не без повода!

— У него и так ущемлено самолюбие — выгнали с работы. А из-за бабы, надо думать, вылетел в бомжи. Для него теперь все бабье на одно лицо. Всех скопом возненавидел и мстит за свое горе и боль. Как я понимаю, мужики этой профессии умом не отличаются. Грубы и примитивны. Своей боли не чуют, чужой и подавно? — спросил Костин.

— Ты, Сема, неправ! Богдан далеко не тупица. Не дурак и не сволочь. Да, многое в его жизни пошло кувырком. Этот способен убить кого хочешь. Особо, если пьяного задели и обидели. Тогда держись! Не то что человеку, медведю горло порвет. Я без шуток! Но… Осквернять мертвую не станет.

— Да брось, Жора! Прихватив жертву, сам говоришь, он становится невменяемым. А в приступе ярости спокойно мог воспользоваться покойной. Ведь он давно ушел из семьи и не знал женщин несколько лет. Видимо, он приставал к ним, получил грубый отказ. Его задело. Добился своего, а на утро забыл, как, по твоим словам, с ним часто случалось. С Фаризой сорвалось. Помешали крики переселенцев. Может, не столь пьян был. И решил смыться вовремя.

— Знаешь, он никогда не поддерживает разговоры о женщинах. О своей жене, о прежних связях, любовницах — ни единого слова. Будто их и не было в его жизни. Сколько в бомжах, даже не слышал, чтоб он хоть одну в городе завел. А ведь не стар. Плоть должна беспокоить. Возможно, импотентом стал. Кто знает! Но… Если воспользовался Мартышкой и Катериной здесь, может, и в городе не одну угробил? А много ль надо мужику, возненавидевшему баб? Может, именно так мстит за себя? Всем, кто попадает под руку, — говорил участковый.

— Вечерами он чаще других уходит куда-то. Один. Возвращается под утро. Где был и с кем, никогда не рассказывает. Да и спрашивать Богдана никто не решается. Он не терпит любопытных.

— А есть после таких прогулок какие-нибудь изменения в живодере?

— Знаешь, Сема, я присматривался к нему по-своему. Как профессионал. Но ничего существенного не уловил. Разве что утром вставал позже, чем другие. Вот и все.

— А пятен крови не замечал на одежде его или на руках?

— Семушка! Ты только участковый! Задаешь азбучные вопросы. Если б заметил, где теперь был бы Богдан?

— Но он мог вымыть руки и почистить одежду…

— Да, только кровь, попавшая под ногти, смывается не так быстро.

— У него большой прежний опыт на бойне.

— Ты прав, Степаныч! Но и другие признаки есть. Они не подтвердились. Я поделился с тобой лишь сомненьями. А вот убежденности пока нет.

— Понимаешь, Жора, такие преступления совершаются, как правило, в одиночку. И если человек решился, причем неоднократно, он будет предельно осторожен. Но твоя информация — бесценна. Я уверен, что Богдан — тот, кого мы ищем.

— Не спеши с выводами. Я сказал тебе. Но это еще не значит, что Богдана надо брать. Сначала посмотрю, послушаю. Если пойму, что он — тут же скажу. Не вздумай спешить. Богдана надо суметь вызвать на откровенность. Он проговорится мне. Но не тебе. Мне доверяет, как своему.

— Сколько времени тебе нужно?

— Сема! Не наглей! И не сообщай в свое управление. Версия — не доказательство и не истина. Ты все испортишь и навсегда потеряешь меня. Если хочешь, чтоб я помогал, делай так, как прошу. Понял? — Казанцев взглянул на Костина, и участковый вмиг вобрал голову и плечи, узнав в глазах бывшего прокурора стальной блеск, которого боялись все его подчиненные.

Солнце перевалило зенит. Степаныч с Жорой сидели рядом, ловили плотву, карасей. Разговор давно перешел на другие темы, но участковый ерзал, словно на углях.

— А вдруг сбежит Богдан из Березняков? Или кого-то еще угробит? Кто ему помешает? Кто за ним проследит?

— Не дергайся, Сема! Богдан хворает. Денатурату пережрал. У него синий дым не только из ушей, из задницы валит. С неделю проваляется. Не шутка — всю ночь блевал. За домом ни одного лопуха не осталось. Все использовал. Не только себе, каждой гниде в своих портках поклялся никогда не пить эту синюшную вонючую гадость. Морда у него свекольного цвета стала. Глаза из ушей наружу лезут. А вонь от Богдана такая, будто он всю свою жизнь в общественном туалете провел и там родился. Теперь долго в себя приходить будет. Другим ничего не сделалось, а этого — с копыт сшибло.

— Слабак! — усмехнулся Костин.

— Это ты о Богдане? Ничего себе слабак! Другие по полбутылки на нос разделили! А этот хмырь две поллитровки уговорил. Я бы от такой дозы на тот свет сразу ушел. Да и ты помер бы…

— Выходит, не рассчитал? — качал головой удивленный участковый.

— А кто из нас наверняка знает свои возможности и способности? Никто! Чаще их переоцениваем. За это и расплачиваемся.

— Жора, скажи, а тебя после прокуратуры звали в милицию?

— Нет. Я совсем без копейки остался. Куда угодно пошел бы работать, да не взяли.

— У нас о тебе часто вспоминают. По-доброму. И, главное, с сожалением. Много раз доводилось слышать, мол, будь здесь Казанцев, давно бы это дело раскрутил. Да и сумел бы наладить работу следственного отдела.

— Поздно, Сема, я тоже не бесконечен. Как видишь, укатали Сивку крутые горки. Ушло мое время. Что успел, то за мной. Но оно в прошлом. А его лучше не будоражить, — снял с крючка плотву и, насадив червя, снова забросил удочку.

— Родной дом, семью навещаешь? — спросил Костин.

— А к чему? У них все в порядке. Учатся, работают, растят внуков. Ездят на дачу. Когда я хочу их увидеть, тоже туда еду. Пешком далековато. На глаза не показываюсь, близко не подхожу. С противоположного берега реки смотрю. Они меня не видят. Ковыряются в саду, на участке. Цветы поливают. Играют с детьми. И я радуюсь, что сумел создать для них основу. Живет семья спокойно.

Вот только однажды жена с дочкой не уследили, и внуки — у меня двое мальчишек — одни побежали на речку. Старшему восемь лет, он умеет на воде держаться. А тут и младший, Витька, — этому всего четыре, — тоже захотел пловцом стать. Хотя сам, кроме ванны, нигде еще не купался. Прямо с берега прыгнул в воду. А там глубина приличная даже для взрослого мужика…

Тут я про все забыл! Сорвался к внуку. Его уже на дно потянуло, ни всплыть, ни вынырнуть не может! Старший внук побежал домашних звать. Да пока бы они прибежали, захлебнулся б малец. Я нырнул. Выхватил Витюшку. Вынес на берег, давай воду из него вытряхивать. Тот глаза открыл. Обнял за шею. Прижался ко мне.

Вскоре эти две курицы прибежали, раскудахтались. Ругать малыша взялись. Выдал я им тогда по полной программе. Так, что мало не показалось. Отпустил внука. И вернулся в деревню, сюда.