Читать книгу "Возвращение - Геннадий Марченко"

До начала оставалось минут десять, и публика заняла уже почти все места в зале.

– Ползала – поклонницы Лемешева, – с улыбкой прокомментировал Анисимов, прежде чем нас покинуть. – Вон, видите, на втором ярусе огромная женщина с ладонями, как лопаты? Это Базиль, самая преданная и яростная почитательница таланта Сергея Яковлевича. Как она аплодирует! Ну, вы сами увидите… и услышите.

Сидя в ложе, я под звуки настраиваемых инструментов вволю налюбовался и огромной хрустальной люстрой, и занавесом с революционной тематикой, и великолепной, ещё царских времён лепниной. Стетсон тоже был явно под впечатлением, хотя и старался сохранить невозмутимый вид.

Но вот зал стал медленно погружаться в сумрак, звуки затихли, а затем зазвучала увертюра. Постепенно загорелись рампы, освещая малоросские декорации. Как уж там в программке… «Весёлые песни звучат майским вечером на улице украинского села: это парубки и дивчата затеяли игру в „Просо“. Лишь молодой казак Левко не участвует в игре. Он торопится к своей возлюбленной, красавице Ганне. Ласковой песней он зовёт её на свидание…»

А вот и сам Левко, то бишь Лемешев, появляется на сцене под бешеные овации поклонниц и выводит сочным тенором «Солнышко низко, вечер уж близко…». В общем, к концу второго действия мне уже как-то поднадоело это зрелище, несмотря на действительно прекрасный голос Лемешева и других исполнителей. Но, видно, опера – всё же не моё, мне лучше кино с закрученным сюжетом. Хотя Гоголя я люблю, помню, в нашей домашней библиотеке были зачитанные мной же до дыр «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» в двух томах. Особенно я любил перечитывать повесть «Вий», а уж тот старый фильм смотрел раз пять, если не больше. В детстве первый советский ужастик воспринимался как киношедевр, снятый буквально по книге Гоголя. А вот с годами я понял, что это и впрямь шедевр, вот только концовка явно была испорчена идиотскими ростовыми куклами. Вроде бы над ними постарался какой-то известный режиссёр-сказочник, не то Роу, не то Птушко, по резолюции сверху заменивший прежнего режиссёра, вот и получились не монстры, а какое-то недоразумение[17]. Понятно, что до компьютерной анимации оставалось ещё двадцать с лишним лет, да и то в советский кинематограф она пришла лет на десять позже, чем в голливудский, но тем не менее можно же было сделать приличный грим, чтобы при одном взгляде на киночудовищ пробирал ужас.

А что, не взяться ли мне за этот проект? Конечно, без Куравлёва получится не совсем то, но и в нынешнее время полно неплохих актёров. Тем более современному зрителю всё равно не с чем сравнивать. А где снимать? На каком языке? Для кого? Думаю, снимать нужно прежде всего для советских людей и на том языке, на каком писал Гоголь. А соответствующий антураж можно найти только в глубинке, скорее всего, где-нибудь на Украине, в местах, где и происходило действие повести. Снимать лучше под эгидой самой могущественной на сегодня советской киностудии «Мосфильм».

Кто там у них директор, не Пырьев, надеюсь?… Помнится, он приезжал к нам в должности председателя Союза кинематографистов СССР, вот пускай на ней и остаётся, иначе точно не сработаемся. Понятно, что всё будет решаться, опять же, на высшем уровне, но с руководством киностудии по-любому придётся вести дела.

Что же касается материальной стороны дела… Снимать нужно на плёнку фирмы «Кодак», которая как раз в прошлом году освоила выпуск многослойной цветной плёнки, с успехом использовавшейся в наших последних работах. А здесь, скорее всего, снимают либо на трофейную плёнку, либо на «Свему» или «Тасму», если эти марки вообще уже существуют. Как бы не пришлось и киноаппаратуру свою везти на другой конец земного шара. А то в итоге получится своего рода подарок советским кинозрителям от голливудского киномагната. Денег за режиссёрскую работу я всё равно не планировал брать, хотя если предложат куш с проката – почему нет? Лишь бы высокие зрители не заставили переснимать особо спорные, на их взгляд, места. Буду биться до последнего.

…Грохот аплодисментов вернул меня в действительность. Громче всех била в свои громадные ладоши та самая Базиль, горой высившаяся среди бывших ей по плечо соседок. Артисты стояли на поклоне, держась за руки, а к ногам Лемешева один за другим летели букеты.

– Ну как вам? – сквозь крики «Браво!» едва разобрал я голос довольно улыбающегося Микояна.

– Прекрасно, Анастас Иванович! – так же громко ответил я, почти не покривив душой. – Лемешев был бесподобен. Жаль, мы не догадались купить по дороге цветы.

– А знаете что… Нам с Ашхен Лазаревной нужно уезжать, так я попрошу Александра Ивановича спуститься с вами за кулисы и представить вас с Сергеем Яковлевичем друг другу. Когда ещё представится подобный случай! А за вами к служебному входу я потом пришлю машину, она будет весь вечер в вашем распоряжении.

Хм, ну а почему бы и нет? На раздумье уходит несколько секунд, после чего я киваю. А тут как нельзя кстати появляется и директор театра, которому Микоян озвучивает свою просьбу.

– Отчего же, с удовольствием провожу наших гостей в его гримуборную, – расплывается в улыбке Александр Иванович и предлагает следовать за ним.

Саймону я по пути объяснил, что нас хотят познакомить с исполнителем главной роли, самым известным тенором Советского Союза. Тот пожимает плечами, мол, ну если он, как вы говорите, суперстар, я не против. По коридорам закулисья снуют актёры, всё ещё в гриме и в костюмах. Резонирует с ними одетая довольно скромно симпатичная чернявая девушка, сиротливо подпирающая спиной стенку. Две косы цвета вороного крыла, свисающие на холмики скрытых под блузкой грудей, густые тёмные ресницы, чувственные губы… И при этом, похоже, ни грамма косметики.

– Мистер Бёрд, – тормозит меня за локоть Стетсон, глазами пожирая эту девицу, до которой нам ещё с десяток метров.

Анисимов тоже притормаживает, не понимая, в чём заминка.

– Что случилось, Саймон?

– Она… Кто она? Можно это узнать?

– Ты что, влюбился?

Спросил-то ради хохмы, а вижу – Стетсон на глазах краснеет. Ого, такого мне видеть ещё не доводилось! Сколько по жизни моему помощнику встречалось красивых девиц, включая голливудских красавиц, строивших ему глазки – сам тому был свидетелем, – он на всех ноль внимания. Даже заставил сомневаться в своей ориентации. А тут вон чего… Ну да, девушка миленькая, но не сказать, чтобы уж красотка. И чем она покорила беднягу Стетсона?!

– Александр Иванович, – тихо обращаюсь к директору, – похоже, мой помощник попросту втюрился вон в ту девушку. Интересуется, кто она такая. Не знаете, случайно?