Читать книгу "Это по-настоящему - Эрин Уатт"

Я поднимаюсь, подхожу и пинаю мяч обратно толпе игроков. А затем поворачиваюсь к Вонн и протягиваю руку.

Через секунду она дает мне свою, позволяя притянуть себя ближе.

– Пойдем назад, – не глядя на меня, говорит она.

– Ага. – Мой голос звучит чуть более хрипло, чем обычно.

Мы возвращаемся и видим, что образовался музыкальный кружок. Темноволосая женщина играет на гитаре, а вокруг нее собралась группка школьников и их родителей. Сейчас она поет песню Кэти Перри. Некоторые подпевают, но большинство просто слушает.

– Это учительница музыки Шейна и Спенсера, – шепотом говорит Вонн. – Миссис Гринспун. Она даже заставила школьный оркестр разучить эту песню!

Я пытаюсь представить себе, как можно сыграть это на флейтах и кларнетах, и подхожу чуть ближе. Миссис Гринспун неплохо играет, и хотя временами фальшивит, явно наслаждается собственным исполнением.

Мы с Вонн садимся в ближайший шезлонг и слушаем. Я в задумчивости поглаживаю ее волосы, но замечаю это, только когда она поворачивается и пристально смотрит на меня.

– Извини, – бормочу я.

– Ничего. Я не против. Это… мило, – ворчливо произносит она, но в ее голосе одновременно слышатся и растерянность, и капелька грусти.

В какой-то момент песня заканчивается. Миссис Гринспун ставит гитару на стул и начинает беседовать с кем-то из родителей. Все остальные просто разбредаются в разные стороны, и никто на меня даже не смотрит. Все видели, что я тут сижу… и никто даже не попросил меня что-нибудь сыграть.

В кои-то веки я чувствую себя обычным человеком. Так приятно находиться в окружении людей, которым от меня ничего не нужно.

– Мы можем уйти, когда игра закончится. – Вонн машет в сторону поля.

– Я не тороплюсь. – Мой взгляд падает на оставленную гитару. – Как думаешь, они не обидятся, если я немного поиграю?

Вонн смотрит на стул, а потом на опустевшую лужайку. Почти все ушли смотреть игру.

– Никто даже не заметит.

Кажется, мне впервые в жизни говорят что-то подобное.

С чувством странного возбуждения я беру гитару и сажусь обратно в шезлонг. Вонн по-турецки устраивается в другом, напротив меня. Я беру несколько случайных аккордов, она наблюдает.

– Какие-нибудь пожелания? – шутливо говорю я.

Но она вполне серьезно раздумывает.

– А ты знаешь что-нибудь из The Lumineers?

Я удивленно поднимаю брови:

– Серьезно? Ты не хочешь услышать ни одной моей песни?

Не могу поверить, что она просит меня спеть что-то чужое!

– Я думала, тебе надоели твои песни, – ухмыляется она.

– Тоже правда, – я с трудом пытаюсь вспомнить аккорды к самой известной песне этой инди-фолк группы.

Вступление у меня толком не выходит, но как только я начинаю петь, аккорды вспоминаются сами собой. Вонн в полном восторге, она не отрывает от меня взгляда. Я немного меняю мелодию припева – нужно же привнести в эту песню хоть что-то свое! – и она радостно улыбается. Моя версия песни быстрее и несколько ближе к року, чем оригинал, и это звучит просто потрясающе. Честно говоря, я и сам в восторге.

Наконец я заканчиваю, и вдруг раздается шквал аплодисментов. Я чуть не падаю с шезлонга – так увлекся, что даже не заметил, что здесь есть еще кто-то, кроме Вонн. Кто-то начинает фотографировать… чувство «нормальности» пропадает. Вот она, моя «нормальная» жизнь: не могу даже спеть песню своей девушке, чтобы кто-нибудь это не зафиксировал.

Но Вонн все еще пристально смотрит на меня, и в ее глазах снова какая-то растерянность. Я хочу спросить ее, что не так, но тут ко мне начинают подходить люди и благодарить за песню. Несколько человек просят меня выступить, но я вежливо отказываюсь, беру Вонн за руку, и мы уходим прочь от толпы.

Матч уже закончился, и к нам подбегают потные и растрепанные близнецы. Мы вместе подходим к Пейсли и Таю и принимаем единодушное решение пойти домой.

– Было очень здорово, – тихо шепчет Вонн мне на ухо, пока мы идем по песку.

– Спасибо.

Когда подходим к лестнице, которая ведет на парковку, Вонн останавливается, пропуская всех вперед.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Часто ты открываешь рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, и мне хочется тебе врезать, – говорит она с грустной улыбкой. – Но когда ты поешь… очень сложно плохо к тебе относиться.

Я обдумываю ее слова, пока мы идем к парковке. Близнецы садятся на заднее сиденье «ниссана» Пейсли, а сама она – за руль. Вонн собирается сесть вперед, но я ловлю ее за руку:

– Подожди минутку. Дай мне свой телефон.

Она непонимающе хмурится:

– Вот, держи. Но зачем тебе?

Я молча беру из ее руки телефон и открываю список контактов. Вбиваю туда десять цифр и возвращаю телефон ей.

– Это мой номер, – хрипло говорю я. – Звони, если захочешь поболтать, ладно?

Вонн стоит в оцепенении.

Пока она не успела ни о чем меня спросить, я наклоняюсь, целую ее в щеку и иду к машине.

Мы с Таем садимся, и он, заводя мотор, бросает на меня беглый взгляд.

– Здорово было, да? – говорит он.

– Потрясающе, – отвечаю я.

И ни капли не преувеличиваю.

______

Утром в интернете появляется короткая запись моего исполнения. Я просыпаюсь от звонка Джима, решившего разбудить меня, чтобы об этом сообщить. Но он не сердится, а, наоборот, доволен.

– У видео уже больше миллиона просмотров! – каркает он мне в ухо. – А комментарии! Иди почитай комментарии. Я только что прислал тебе ссылку.

Я сонно сажусь в кровати и включаю громкую связь, а потом открываю ссылку на видео в «Инстаграме», но не смотрю его, а сразу начинаю читать комментарии.

ОМГ! Так здорово!

Он вернулся, сучки! А я говорила, что он не исписался!

ТАК ЗДОРОВО СНОВА СЛЫШАТЬ ОКЛИ

Это там его девушка? Вонн? Ох. Вот бы на меня кто-нибудь когда-нибудь так посмотрел, как он на нее смотрит.

*мурашкиМУРАШКИ

ОМГ. У меня по спине мурашки побежали.

Я невольно улыбаюсь. «Мурашки» – самое любимое слово в музыкальном мире. Я бросаю читать, потому что там больше пяти тысяч комментариев, и если захочу прочитать их все, то буду заниматься этим до самой смерти и еще половину загробной жизни.

– Твои фанаты по тебе соскучились, – заявляет Джим. – Это очевидное подтверждение. Тебе нужен новый альбом, Ок.

– Я стараюсь.