Читать книгу "Украшение китайской бабушки - Наталья Александрова"

Секретарша переговорила с кем-то по телефону, и через несколько минут в приемную вошел невысокий человек средних лет, с выразительными темными глазами и маленькой аккуратной бородкой, в белом халате, с чемоданчиком в руке.

— Левон Акопович, — обратился к нему Мясников. — Видите эту картину? Постарайтесь расчистить маленький фрагмент, не повредив то, что под ним. У нас возникло предположение, что там, под верхним красочным слоем, находится другая картина.

Химик открыл свой чемоданчик и, не задавая лишних вопросов, приступил к работе.

Надежда смотрела через его плечо на картину.

Хотя она и была уверена в своей гипотезе, но какие-то сомнения все же оставались, и она волновалась — как бы не оказаться обманщицей в глазах Мясникова.

— Ну что, получается? — осведомился через несколько минут Мясников.

— Должно получиться, — ответил химик. — Верхний слой не закреплен лаком, так что снять его будет несложно.

Балоян нанес ватным тампоном на маленький фрагмент картины бесцветную жидкость. Масляная краска размягчилась, красный галстук одного из узбекских пионеров превратился в бесформенное пятно буро-зеленого цвета. Затем химик осторожно смыл краску другим тампоном, расчистил участок холста и отошел в сторону.

Надежда пригляделась к картине.

На расчищенном участке проступила темно-каштановая прядь.

Надежда схватила каталог выставки, нашла автопортрет Слепневой и уставилась на фрагмент портрета, соответствующий расчищенному участку холста.

Там тоже были распущенные волосы художницы.

Надежда почувствовала торжество.

— Вы видите?! — Она показала репродукцию Мясникову. — Тут тоже ее волосы! Под этой картиной — второй автопортрет Нины Слепневой!

— Да, вы правы! — оживился Мясников. — Это очень интересно! Я приглашу профессионального реставратора, чтобы он полностью расчистил автопортрет… Однако… — он взглянул на часы. — Где же Сергей? И где Георгий Шмелев?

И в это самое мгновение дверь приемной открылась.

На пороге стоял Сергей с вытянутым лицом.

— В чем дело? — недовольно осведомился Мясников. — Где Шмелев? Почему ты один?

— Дело в том… — замялся Сергей, опустив глаза. — Дело в том, что я его не нашел.

— Что значит — не нашел? Как это не нашел? Что за детский ответ? За что я тебе деньги плачу?

— Извините, Виктор Иванович… в его отделе сказали, что он ушел в технический отдел, в техническом — что он в бухгалтерии, но туда он даже не заходил. Такое впечатление, что он сбежал.

— Вот как? — Мясников помрачнел больше прежнего, повернулся к Надежде и проговорил:

— Боюсь, Надежда Николаевна, что вы и здесь оказались правы! Извините, мы вас на какое-то время покинем. Лариса, пойдемте, вы мне понадобитесь!

Вся компания во главе с Мясниковым покинула приемную.

Надежда осталась в одиночестве.

Она встала, подошла к картине и остановилась перед ней.

Вот он, тот второй автопортрет, о котором она читала в дневнике Слепневой. Часть двойной картины, хитрая рама которой позволяла заменять один портрет другим, в зависимости от обстоятельств.

Слепнева писала, что сложная рама может быть разделена на две части, и в каждой из этих частей устроен тайник. Сергей Сергеевич Стрижаков нашел тайник в своей части картины, но в этом тайнике не было ничего интересного, кроме писем покойной художницы.

Так, может, в этой части картины тоже есть тайник?

Надежда осмотрела массивную раму.

Темное дерево в изящной резьбе. На первый взгляд никаких подозрительных неровностей, никаких щелей или зазоров, никаких потайных кнопок и рычажков.

Надежда пробежалась руками по тщательно отшлифованной деревянной поверхности.

Что говорил Стрижаков? Где он нашел тайник? Кажется, в левом нижнем углу…

Надежда прощупала этот угол миллиметр за миллиметром — но не нашла там ничего подозрительного. Только тщательно вырезанные деревянные завитки.

Она отступила от картины на шаг и задумалась.

Как говорится, трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.

Может быть, в этой раме и нет никакого тайника, и она только понапрасну тратит время?

А если есть?

Надежда задумалась — где бы она сама разместила тайник, если бы в нем хранилось что-то по-настоящему ценное, а не просто пачка старых писем?

В нижней части рамы — это слишком доступно. Особенно если учесть, что картина долгие годы висела в доме культуры, где к ней мог подойти кто угодно.

Вот верхняя часть — это более надежно.

Кроме того, если во второй раме тайник сделан снизу, устраивать второй тайник на том же уровне просто физически неудобно — подвижные части рам, закрывающие два тайника, могут задевать друг за друга, и механизм выйдет из строя.

Оглянувшись на дверь, Надежда снова взобралась на стол и ощупала верхнюю часть рамы.

Сначала ей показалось, что здесь тоже нет ничего необычного, но затем она почувствовала, что один завиток немного выступает над краем рамы. Она нажала на него посильнее, потом сдвинула в сторону, как ручку щеколды, — и часть рамы отъехала в сторону, как крышка шкатулки.

С трудом сдерживая волнение, Надежда запустила руку в образовавшуюся пустоту и нащупала там небольшой замшевый мешочек, внутри которого находился какой-то твердый предмет.

Она вынула свою находку из тайника и внимательно ее оглядела.

Это был мешочек из черной замши, горловину которого стягивал шелковый шнурок. Дернув этот шнурок, Надежда вытряхнула на ладонь содержимое мешочка.

У нее на ладони лежал золотой браслет, выполненный в форме змейки с изумрудными глазами, кусающей себя за хвост. Несомненно, тот самый браслет, о котором писала в своем дневнике Нина Слепнева.

Браслет был удивительно красив и изящен, но кроме того, он производил впечатление действительно необычного древнего артефакта, от него веяло подлинной стариной.

Надежда благоговейно разглядывала браслет.

Тут до нее дошло, что в любую минуту может вернуться Мясников со своими людьми, и в каком виде они ее застанут — на столе, с золотым браслетом в руках…

Она закрыла тайник в раме, слезла со стола и задумалась.

Отдать браслет Мясникову?

Картина, несомненно, принадлежит ему, но браслет… с какой стати? Браслет — это собственность художницы, а теперь, после ее смерти, — собственность ее единственной наследницы, Нины.

Значит, Нине и надо его отдать!

Надежда спрятала замшевый мешочек с браслетом в карман куртки и снова опустилась в кресло.