Читать книгу "В ее сердце акварель - Юлия Климова"

– Просишь, ишь, взгляд какой. – Бабка Лиза многозначительно поджала губы, взяла с подоконника потрепанный жизнью короб с вязанием и устроилась на табурете поближе к свету. Серо-коричневый шерстяной носок был почти готов, и спицы ловко замелькали в умелых руках, колдовским образом создавая петли.

Понаблюдав немного за процессом, Глеб подхватил чайник и налил кипятка в кружку. Он, может, и выпил бы чего-нибудь покрепче (вечер выдался не томным), но кто вместо него будет пристраивать рыжую девчонку? Дело-то дрянь.

«Что, Олеська, принц оказался не на белом коне? Вот она – правда жизни во всем своем великолепии!»

На дне рождения Зофии Дмитриевны Глеб «погулял» еще часа три, сначала настойчиво прислушивался к разговорам, но гости, да и сама хозяйка дома быстро сделали вид, что ничего не произошло. Егору от матери досталась пара сдержанных фраз и короткий укор Евы: «Нашел время для дурацких шуток», – Кирилл многозначительно постучал пальцем по виску, намекая на то, что сначала нужно думать, а затем говорить. «Вот только гребаных сказочных пророчеств мне не хватало! Знали, да? – Глеб мысленно отправил горячий привет Небесной канцелярии и прислонился плечом к старенькому буфету. Чай щедро отдавал аромат чабреца, и в животе загудело от голода, но с завтраком торопиться почему-то не хотелось. – А если Олеська сейчас уедет в Москву? Придется начинать все сначала… Интересно, Дюков жив или рыжая малышка сварила из него гуашь и чернила? Старый пень заранее девчонке ничего не сказал, не предупредил, явно обтяпывал свои делишки… Ох, Елизавета Ильинична, как бы вытянуть из вас всю правду, наверняка же знаете, что почем. Или навестить Еву… Уверен, она не уехала с мужем, осталась и, конечно же, скучает по мне». Глеб улыбнулся и вразвалочку пошел в свою комнату.

– Есть когда будешь? – недовольно спросила вслед Елизавета Ильинична. – Гречка в кастрюле.

Глеб бы сейчас навернул большую тарелку каши с топленым маслом и сероватым, немного кислым хлебом, но в голове вертелась расплывчатая мысль, и никак не удавалось схватить ее и прижать к стенке. Еще вчера успех казался таким близким, таким триумфальным, впереди маячила свобода, гостиница, коньяк и все прелести земной жизни, но… «Какая паршивая кошка пробежала между Дюковым и Кравчиками? И о чем думал Кирилл, когда таскал Леську на свидания? Развлекался от скуки или она ему действительно понравилась? Или это была лишь погрешность моей долбаной стрелы? Не-е-ет, ты у меня так просто не отвертишься, никуда не денешься».

– А теперь, мои дорогие, давайте внимательно изучим проклятье. – Прикрыв за собой дверь, Глеб направился к кровати, крутанулся и пошел обратно. – Концовочка в этой пропахшей нафталином истории не в мою пользу, но не стоит доверять чьим-то там снам. – Остановившись, Глеб сунул руки в карманы джинсов и посмотрел в окно. К дому приближался Егор, и не было в его шагах неуверенности – пожалуй, он двигался слишком быстро и точно знал, куда идет и к кому. – Здрасьте, не ждали…

Скрипнула калитка, Глеб мгновенно метнулся к двери и чуть приоткрыл ее, испытывая не только острое любопытство, но и удивление. Отличный наблюдательный пункт, главное – не шевелиться.

Егор зашел в дом, провел рукой по волосам и вместо приветствия коротко спросил:

– Вяжешь?

– Для тебя носочки удумала. Смотри, синяк на щеке еще больше стал, говорила, давай травяной настойкой смажу. И не ходил бы ты к оврагу, нашел, куда падать!

– Похоже, проклятье Дюкова выбрало именно меня. – Егор прислонился лбом к дверному косяку, издал протяжный стон, шедший из глубины души, затем повернулся к бабке Лизе и устало спросил: – Что мне делать? Скажи, что делать? Я каждую секунду думаю о ней…

– Матерь Божья, – выдохнула Елизавета Ильинична, прижала вязание к груди и поднялась со стула.

«Вот оно! Вот то, что пролетело мимо меня! – Глеб на радостях хотел врезать кулаком в стену, но вовремя остановился. Пусть Егор уйдет, а уж потом кое-кому придется ответить на кучу вопросов. – Бабка Лиза, бабка Лиза, ну молодец, ну красавица…»

Глава 17

Давным-давно…

В Москве Зофия сразу поняла, что отец на особом положении: его встретили, устроили, помогли решить вопросы с документами и наследством, каждый день отвозили на работу и возвращали домой. Она и не задумывалась раньше, насколько он талантлив, впрочем, иначе и быть не могло – отец не мыслил жизни без химии, постоянно трудился над неведомыми ей открытиями, писал статьи, преподавал.

Выбрав экономический институт, Зофия решила год усиленно готовиться по необходимым предметам, а затем поступать на заочное отделение. Аллергия стала чуть сдержанней, но все же мучила и не давала покоя, отец нервничал, дергался и настаивал на том, чтобы дочь отправилась жить в загородный дом покойного дяди – в Утятино.

Когда Зофия увидела дом в первый раз, ее изумлению не было предела. Большой, монолитный, совершенно не похожий на другие деревенские дома, он стоял среди вековых сосен и будто спрашивал: «Ну как, нравлюсь я тебе?» Сложный вопрос. Скорее это строение с башнями и трубами завораживало, и чувствовалось, что архитектором являлся не простой человек, а обладающий определенным художественным вкусом, посвятивший много времени чертежам и планам. Чтобы Зофие не было одиноко, отец организовал помощницу по хозяйству – интеллигентную женщину средних лет, которая хорошо готовила, а вечерами любила читать, устроившись на скамейке рядом с домом. Он и сам приезжал очень часто, старался привозить своих новых знакомых, друзей, устраивал ужины с шашлыком на природе и постепенно привыкал к новой жизни без любимой Иринки. Но Зофия медленно и верно погружалась в пучину скуки и с нетерпением ждала холодов, когда можно будет вернуться в Москву.

И все же она полюбила дом и через некоторое время стала относиться к нему, как к другу. Временами украшала его или устраивала грандиозную перестановку, иногда расхаживала по комнатам, рассказывая вслух о своих мечтах, а еще представляла, что однажды в Утятино будут съезжаться гости на всевозможные торжества, устроенные по тому или иному поводу. Польская княжеская кровь бурлила, перемешивая прошлое, настоящее и будущее.

Деревня не вызывала особого интереса, но Зофия любила гулять по полю, купаться в речке, наблюдать за лошадьми и часто низко летающими ласточками. Страх заблудиться в лесу всегда заставлял двигаться ближе к дороге, но однажды любопытство взяло верх, и Зофия свернула к полоске лиственных деревьев. Потянулись тощие березки, рябины, орешник, то становилось темнее, то светлее (в зависимости от плотности веток над головой). Пахло сыростью, грибами и трухой, что несколько мешало представлять, будто кругом волшебные леса и поля, принадлежащие Кравчикам, разве раньше ей не полагалось бы имение? Зофия прошла еще немного, а затем резко остановилась. Перед ней лежал глубокий овраг, окруженный различными кустарниками, камнями, поваленными грозой деревьями. Картина была настолько дикая и прекрасная, что в душе одновременно вспыхнули восторг и волнение, чувства смешались, захотелось подойти еще ближе и узнать, что же внизу, на дне этой разинутой пасти. Зофия сделала еще несколько шагов, вытянула шею и, увидев кучу спутанных кореньев, гору веток и тощий изогнутый ручей, улыбнулась. Ручей. Да, ему здесь самое место, а если аккуратно спуститься и…