Читать книгу "Неизбирательное сродство - Игорь Вишневецкий"

«…весь перекипая огнём, огнём расцветающих арок, и даже копытом, конём — вот рифма! — придавленный, жарок снежащийся сажей на нас зимой орудийного гула тот воздух; а нам-то ни глаз отвесть, ни Уэльсово „Улла!“

услышать сквозь грохот и вой — то люди, а не марсиане глаза засыпают землёй зимой орудийных сверканий…»

Теперь это были уже не марсиане и точно не люди, а нечто третье. Глеб всё не мог сформулировать что, подобрать к этому нечеловеческому, машинному верного слова. Ум его упорно работал над этой задачей, в разрешении которой, пожалуй, не было никакого смысла.

XIX

Из тетради Глеба:

‹‹16 декабря 1941 г. и после.

Голод такой, что и лихорадка возбуждённого мозга отступает —

вот в продолженье ноябрьского in modo giapponese — последние спазмы:

Встали троллейбусы на покрытом инеем Конногвардейском. Выбиты окна.

* * *

Все всё везут на саночках. Вмерзают в залитые из лопнувших труб улицы грузовики тут и там.

* * *

Остановившиеся трамваи. Разбитые уличные фонари. Разорванные линии электропередачи.

* * *

Но ещё кто-то бодро идёт в метель с портфелем и в шубе. Ещё улыбается. Ещё мимо несут тюки. Ещё мужчинам жарко (расстёгнуты). Ожидают эвакуации: поездом — к озеру (под звуки обстрела).

* * *

Лопнувший водопровод: безостановочно хлещет из гидранта перед Исаакием. Черпают неостывшую воду прямо из лунок в середине улицы кто кружкою, кто уполовником.

* * *

К середине зимы — в зенит кошмара. На барахолке торгуют: спичками, мылом, махоркой, дурандой, ненужной одеждой в обмен на нарубленный хлеб.

* * *

Потеплело: свозят на санках зашитые трупы в морг, где их прямо на грузовики — и на дно братских могил.

* * *

Орудия вмёрзших в Неву кораблей КБФ — бьют в воздух. Люди, не обращая внимания на пальбу, бредут по Неве — кто куда. Вот он, декабрьский Петрополь››.

XX

Из дневника Веры (на узких листках):

‹‹22 декабря 1941.

Самый короткий день. Снег почернел от оттепели. Сегодня, под предлогом комиссии, Марк Непщеванский, старый Глебов приятель — Глеб уже никого не стесняется — водил нас смотреть запасники Музея религии и атеизма. Так вот что от нас скрывали: оригинал — или список? — чудотворной Казанской иконы (а говорили: утрачена), мощи св. Серафима, завёрнутые в целлофан, и сотни других чудотворных мощей и икон — советские катакомбы на первобытный манер, внутри современного города, возле — недавно шумных трамвайных, троллейбусных линий, под ракой Казанского храма, обстреливаемого врагом, за семью печатями тайны с естественной температурой глубокого, вечного сна.

Церковь бы так не придумала.

Марк на редкость удачливый малый при центральном ТАСС фотокором: всюду вхож, со всеми знаком. Он стоял в стороне, не мешаясь, со своим новёхоньким «Кодаком», улыбался. Улыбки — редкость. Город теней — люминофоры с собою, куда ни идём. Особенно здесь, в полумраке лабиринтов надежды и веры.

Боже, как исхудал Глеб. Каким лихорадочным блеском он смотрит — одни глаза, огромные, вечно в движении — из-под свалявшихся под нелепейшей шапкой волос (зато говорит, что греет). И все речи его о еде и о музыке!

Я ж, при виде всех этих сокровищ, расставленных по полкам, и, уже не боясь, что заметят — если что, скажу: «Так виднее» — молча, встав на колени, молилась. Марк — атеист, как положено успешному бонвивану — стоял в стороне. Глеб же что-то шептал с закрытыми глазами: ах, как жаль, что теперь он стыдится нахлынувших чувств››.

XXI

Св. Митрофан Воронежский — Петру Романову, 1682 г. по Р. Х.:

«Ты воздвигнешь великий город в честь святого апостола Петра. Это будет новая столица. Бог благословляет тебя на это. Казанская икона станет покровом города и всего народа твоего. До тех пор, пока икона будет в столице и перед нею будут молиться православные, в город не ступит вражья нога».

XXII

«Видѣвъ царь Петръ, яко отъ святыя иконы Богоматерни благодатiю Божiею содѣваются многiя чудеса, прiемлетъ ю въ путеводительницу воинству своему и въ день брани на свеевъ въ щитъ и покровъ, и побѣдивъ до конца врага съ помощiю Богоматерѣ, тѣмъ камень совершенный во основанiе новаго царствующаго града положи, икону же Твою чудную, яко освященiе, яко щитъ и огражденiе, въ сердце града постави. Сего ради вопiемъ Пречистѣй: Радуйся, жилище и доме Христа Бога нашаго; Радуйся, вмѣстилище неизрѣчѣнныя Его славы. Радуйся, граде одушевленный, присно царствующiй; Радуйся, палато преукрашѣнная. Радуйся, Радосте градовъ и весей; Радуйся, непобѣдимое христiанъ въ бѣдахъ хранилище и предградiе. Радуйся, Церквѣ Православныя похвало; Радуйся, Русской земли утвержденiе. Радуйся, христолюбиваго воинства Помощнице; Радуйся, враговъ одолѣнiе. Радуйся, отъ бѣдъ избавленiе; Радуйся, Матерними Твоими щедротами всѣхъ посѣщающая. Радуйся, Заступнице усердная рода христiанскаго».

XXIII

Совинформбоюро, конец декабря 1941 г.: