Читать книгу "Повесть о моей жизни - Федор Кудрявцев"

Ее сын был совсем некрасивый мальчик с очень бледным лицом, с носом и ртом, как у матери, и нездоровыми красными глазами. Во рту были видны порченые редкие зубы. Но головой со светлыми кудрями и курточкой с большим кружевным воротником он напоминал сказочного принца. Он был болен коклюшем и то и дело задыхался от приступа кашля.

Мне нравилась эта женщина, и постепенно я ее полюбил. Сам я нравился сестре одного сотрудника, девушке Вере, которая обещала жене Коленкевича свое самое лучшее платье, если та познакомит меня с ней и я ее возьму замуж. Но Вера опоздала. Мое сердце было уже занято, к тому же она не была «мечты моей созданьем».

У Марии Ивановны была уютная комната с обстановкой, в которой я у нее много раз бывал. У меня была мысль перебраться сюда из подвала, но я все опасался, что не смогу полюбить ребенка, как люблю его мать. Она тоже сомневалась в этом и не стремилась завладеть мною.

Наша трехлетняя дружба кончилась тем, что я сделал Марии Ивановне предложение. Она дала согласие, но в назначенный для записи брака день она вместо загса пошла на работу. Я подумал: «Правильно сделала Маруся», — и перестал с ней встречаться, чтобы не мутить ни ей, ни себе голову.

Но я забежал вперед. Продолжу свой рассказ по порядку.

После лагерей школу окончательно закрыли, и все мы второй раз остались без работы.

Мы уже были членами профсоюза и имели некоторые льготы по получению работы, которой все еще на всех безработных не хватало.

Петр Львович нашел себе какую-то временную работу, а мне А. А. Куликов предложил исполнять обязанности дворника, а он будет собирать для меня с проживающих в доме зарплату по 15 рублей в месяц. На них можно было прокормиться, и я согласился. Куликов посоветовал мне жить отдельно от Коленкевича в дворницкой, маленькой подвальной комнатке с одним окном перед стеной, с плитой и раковиной, с входом из-под арки. Я вытаскал оттуда много хламу и слежавшихся стружек с куриным пометом (в войну там держали кур), почистил стены, вымыл пол и поселился.

Я прожил в дворницкой дней десять, как вдруг неожиданно ко мне 24 сентября 1924 года утром явился приехавший из деревни брат Петя. Я прописал его к себе, и на мои 15 рублей мы стали жить с ним оба, и оба искать работу.

Помню, что вечером в день приезда Пети в Петрограде разразился ураган и произошло сильное наводнение. То и дело стреляла пушка, оповещая жителей о подъеме воды в реках и каналах и о затоплении города. Мы поставили свои чемоданы на стол и вышли на улицу, то есть на Литейный, угол Невского. Было поздно. Вода подошла уже к улице Рубинштейна, вот-вот подойдет на Литейный и затопит наш подвал. Где будем ночевать? Вода дальше Рубинштейна не пошла.

По улицам сновал встревоженный народ. Мы услыхали, что вода ломает Литейный мост, и побежали туда. Увидели, что на разводную часть моста волны методично бросают большую баржу, грозящую разрушить механизм. С баржи на берег были перекинуты канаты, за которые, как муравьи, уцепились люди, стараясь оттащить баржу против ветра от моста. Канаты с людьми дергало вперед. Люди упирались, приседали и ослабляли удар по мосту. Получался какой-то странный массовый танец. Мы с братом тоже уцепились за канат и стали оттягивать баржу от моста.

Мост, кажется, спасли, потому что на другой день по нему продолжалось движение. А в целом городу был нанесен огромный ущерб. Много попортила вода продуктов в подвалах и первых этажах в низких районах города на Васильевском острове и на Петроградской стороне. Да и на Невском от Главного штаба до улицы Рубинштейна подняло всю деревянную мостовую. Вырвало с корнем и поломало в садах много деревьев, в том числе и тот старый дуб в Михайловском саду у павильона Росси, из остатка которого вырезали аллегорические фигуры.

Встреча с бывшим командиром

Как-то, придя вечером к В. А. Матавкину, я застал у него гостя из Рыбинска. В разговоре я спросил его, не знает ли он случайно рыбинского горвоенкома Федора Герасимовича Князева, моего бывшего командира батальона во время гражданской войны.

— Как же, Князев мой приятель, он теперь в Ленинграде. Я вчера был у него в гостях, — ответил он и дал мне адрес Князева. Это был для меня приятный сюрприз. В ближайшее воскресение я пошел повидаться со своим бывшим начальством на улицу Чайковского.

Дверь мне открыла его молодая красивая жена.

— Федя, к тебе пришли! — крикнула она в комнату.

Федя, все такой же подтянутый, стройный, только вместо военной формы в серой толстовке, сразу узнал меня.

— Тезка! — крикнул он радостно, стащил с меня пальто и повел в комнату.

На столе стоял самовар, хлеб и булка, масло и хорошая колбаса. Такого богатого стола я давно не видел.

— Садись пить чай, тезка, — пригласил меня Князев.

— Спасибо, я только что… — засмущался я.

— Садитесь, садитесь, — повторила его жена.

— Да садись ты, тезка, чего стесняешься, а то больше приглашения не будет! — полу сердито сказал Федя. Поняв, что, продолжая церемониться, я могу от богатого стола уйти голодным, я придвинул стул к столу, а Федя придвинул ко мне еду и чай.

— Разве чашечку…

— Ешь досыта и рассказывай, как живешь.

Ободренный таким простым радушным приемом, я рассказал о своем безработном положении, а Князев сообщил, что он работает заведующим (так тогда говорили вместо «директор») Колбасным заводом на Лиговке и что его помощником работает Сашка Власов, бывший каптенармус батальона, который живет с семьей в этой же квартире.

— А нельзя ли и мне к вам, тезка? — спросил я.

— Пока нет. Но ты заходи на завод, можно будет — возьмем.

Я не раз заходил на завод и на квартиру к Князеву, — он переехал на Литейный, 55, — но работы не было.

Раза два-три по подсказанной Князевым тематике я писал небольшие статейки в «Ленинградскую правду», но их не печатали.

И вот один раз в начале ноября 1924 года Федя велел мне приходить оформляться, и накануне седьмой годовщины Октябрьской революции я впервые вышел на 2-й Колбасный завод на работу. Каким это было для меня счастьем!

Должность моя была — подсобный рабочий в кладовой готовых изделий. Оклад — 45 рублей в месяц. Князев хотел поставить меня кладовщиком готовых изделий, но этой должности я не мог исполнять, и он перевел меня в экспедиторы. Это значит, что я с утра до вечера на небольшом заводском грузовичке развозил товар заказчикам. Нашими заказчиками были магазины и столовые районных рабочих кооперативов. Я помню названия некоторых из них, например, в Центральном (Куйбышевском) районе он назывался «Центрорайрабкооп», в Петроградском — «Петрорайрабкооп», в Василеостровском — «Василеостровец», в Выборгском — «Выборгский рабочий», в Володарском (Невском) — «Красный Октябрь», и др.

Мне очень нравилась моя работа — быть целый день на воздухе, разъезжая по всему, тогда еще без новостроек, городу С шофером грузовичка, молодым парнем, весельчаком и балагуром Митей Лебедевым, мы подружились сразу. Он когда-то учился на курсах акробатов-эксцентриков и удивлял нас тем, что, сжавшись в комок, скатывался с довольно высокой каменной лестницы.