Читать книгу "Багровый пик - Нэнси Холдер"

Многие годы тащила она этот груз, делая все, что было в ее силах, чтобы защитить их. Ей приходилось брать на себя вину за то, что она защищала и развращала его, и вот теперь она могла насладиться результатом: Макмайкл появился, чтобы спасти Эдит, а она, Люсиль, заставила Томаса убить его на глазах у жены, и теперь этот акт гарантировал, что никаких близких чувств между мужем и женой больше не осталось. Эта глупая сучка оказалась свидетельницей убийства и теперь осталась совсем одна. Теперь Люсиль была уверена, что Эдит Кушинг никогда не выберется отсюда живой.

Эдит тоже это знала. Она находилась в полубессознательном состоянии, поэтому Люсиль легко смогла увести ее внутрь Дома, к себе в комнату. И теперь она находилась там, заламывая руки, как какая-то принцесса из сказки.

Люсиль никогда бы не допустила, чтобы нечто подобное случилось с ней самой.

С трудом сдерживаясь от радости, женщина наблюдала, как Томас затащил тело доктора в лифт. Вы только посмотрите, как он в себе уверен! Навеки исчез ее «вечно сомневающийся Томас», и на его месте появился настоящий мужчина. Все заканчивалось просто идеально. В других женщинах отпадет всякая нужда после того, как Эдит подпишет бумаги и переведет все свое состояние на имя Томаса. А подпишет она их обязательно.

Томас дернул за ручку, и лифт, дернувшись как всегда, начал спуск в шахту, к емкостям, в которых они спрятали других неудобных… свидетелей. И не важно, что Алан мог рассказать всей деревне о своем намерении появиться здесь. Не найдя лошади и повозки, Люсиль поняла, что этот идиот пришел пешком. Сквозь бурю. Он воистину заслуживает смерти.

Кстати, о смерти…

У нее в руках все еще был обвалочный[41] нож, а эта странная визжащая собака была все еще жива.

– Пойдем, собачка, – произнесла женщина сладким голосом. – Пойдем, я тебе кое-что покажу.

#

Только свежая кровь бывает ярко-багрового оттенка, подумал Томас, стараясь устроить доктора в шахте как можно удобнее.

Коричневой кровь становится тогда, когда прекращает течь. В яркой крови доктора появились крохотные вкрапления коричневого, так что Томас надеялся, что она прекратила течь потому, что начала свертываться, а не потому, что Макмайкл умирал.

Люсиль не знала, да и не могла знать, что американец все еще жив. Узнай она это, она бы поняла, что Томас ее предал… и сама бы убила Макмайкла. Неужели она не видит, что последний акт этого кошмарного Grand Guignol[42] уже закончился?

– Вы сможете продержаться? – спросил Томас, глядя мужчине прямо в глаза.

Алан слабо кивнул, и Томас протянул ему свой носовой платок. Как будто он мог остановить льющуюся кровь. Ее было так много. Томас молил бога, чтобы доктор правильно направил его руку, и раны, хоть и кошмарного вида, не оказались фатальными.

– Мне надо идти, – объяснил Томас американцу. – Люсиль отвела Эдит к себе в комнату. Там у нее все бумаги. Как только Эдит их подпишет – она покойница. – Он чувствовал себя совсем по-другому, как будто действительно стал Человеком. Заводной ключ в спине исчез, и, впервые на собственной памяти, Томас двигался по своей воле.

– Я вытащу вас обоих, – добавил он.

#

Существа в емкостях с глиной неуклюже подпрыгивали и стучали, существа под погребальными памятниками ворочались.

Одна очень острая вещь сверкала.

И ждала своего часа.

Глава двадцать восьмая

Убойная комната.

Эдит была в полубессознательном состоянии. Люсиль несколько раз ударила ее, а потом втащила в свою спальню и заставила сесть в мягкое кресло. Сама она отошла в поисках чего-то. Эдит уже почти собрала достаточно сил, чтобы встать, когда в комнате появилась Люсиль с бумагами в руках.

– Можно не читать. Просто подпиши.

Эдит не пошевелилась. Люсиль понимала, что та может находиться в шоке, ведь Томас заколол американца прямо у нее на глазах.

Мне очень, очень жаль, Алан. Прошу тебя, прости меня. Эдит хотелось плакать, но пока она не могла себе этого позволить. Ей надо жить.

Любыми способами они должна остановить Люсиль и Томаса Шарпов. Смерть Алана не должна оказаться бесполезной – надо сделать так, чтобы эти монстры уже никогда и никому не могли причинить зла.

Холодная и промозглая комната Люсиль напоминала мавзолей, наполненный трупами беспомощных насекомых и десятками ночных бабочек, похожих на летучих мышей. Те из них, которые были живы, кружились в пыльном воздухе и сформировали вокруг головы Эдит нечто похожее на хрупкие черные рога.

Эдит посмотрела вниз, на свой смертный приговор, лежащий на столе: юридические бумаги Фергюсона, которые переведут все ее состояние на имя Томаса. Люсиль протянула Эдит оружие – золотую авторучку, которую подарил Эдит ее отец. Тот, кто говорит, что перо сильнее меча, никогда не стоял перед сумасшедшей женщиной с острым, покрытым кровью ножом в руках.

Элит подняла ручку. Она опять чувствовала себя маленькой девочкой, перед глазами которой, на фоне дедушкиных часов, появлялась темная фигура ее умершей мамы. Эдит задрожала, испуганная сейчас гораздо больше, чем в тот момент.

– Чего ты ждешь? – со злостью спросила Люсиль. – Жизнь потеряла для тебя всякий смысл. Он тебя никогда не любил. И никого из прежних – тоже. Он любит только меня.

– Это неправда, – ответила ей ослабевшая и напуганная до глубины души Эдит. Томас попытался спасти ее. Он хотел измениться. Но ему пришлось танцевать сумасшедший вальс с этим Домом, с этой женщиной, и он не мог остановиться до тех пор, пока не смолкнет мелодия. Он был проклят, проклятие еще довлело над ним.

И тут Эдит пришла в голову страшная мысль, что только смерть снимет с него это проклятие.

Смогу ли я, если понадобится?..

Вопрос был никчемный – прежде всего ей надо было пережить этот разговор с Люсиль. Эдит увидела безумие в глазах этой женщины и удивилась, как она не замечала его раньше. Правда, Люсиль недолго пробыла в Буффало, однако этого времени ей хватило для того, чтобы расставить ловушку для Эдит.

Пристально глядя на Эдит, Люсиль взяла в руки ее рукопись. Легкими движениями руки она стала скармливать рукопись огню, горевшему в камине. Это было рассчитано только на то, чтобы сделать Эдит как можно больнее.

– Это абсолютная правда, – возразила ей Люсиль. – Все женщины, которых мы находили в Лондоне, Эдинбурге, Милане…

– В Америке, – напомнила ей Эдит.

– В Америке… – согласилась Люсиль, как будто уступая Эдит, на которую ей было наплевать.