Читать книгу "Грозная туча - Софья Макарова"

Двадцать первого сентября Курин узнал, что французы хотят сжечь соседнюю деревню. Он пошел со своими на защиту и тоже прогнал неприятеля.

Двадцать седьмого сентября явились французские гусары в шести верстах от Павлова, и начальник этого отряда прислал ему сказать, что желает жить с ним и его дружиной мирно. Но Курин не поверил этому обещанию, бегом пустился со своими на неприятеля и бился с ним от одиннадцати часов дня до двух часов пополудни. В этой стычке неприятель потерял восемнадцать человек убитыми. Были захвачены трое пленных и с десяток лошадей.

Двадцать восьмого сентября французы послали новый отряд отыскивать своих пропавших гусаров. Курина в это время не было в Павлове, он поехал в город Покров просить князя Голицына дать ему подкрепление. Получив в помощь двадцать человек конницы, он вернулся в Павлово и напал на французов, шедших туда. Те, застигнутые врасплох, побежали, а Курин преследовал их на протяжении нескольких верст и захватил десять лошадей и две повозки.

Увидав, что Курин со своей дружиной действует так успешно, крестьяне соседних деревень тоже стали собираться толпами, вооружаться и отбивать у неприятеля все награбленное им.

Французы решили наказать крестьян и послали довольно сильный отряд в эту местность. Узнав об этом, все соседние крестьяне из сел и деревень, лежащих близ Павлова, примкнули к Курину, и у него образовался отряд в пять тысяч человек. Отстояв обедню, они отслужили молебен, простились друг с другом и поклялись перед алтарем не выдавать друг друга до последней капли крови.

— Постоим за отечество и за дом Пресвятой Богородицы! — сказал Курин. — Французы грозят сжечь все наши дома и содрать кожу со всех нас. Так что же нам жалеть себя в битве с ними!..

Затем Курин разделил свою дружину на три части, поручил старосте Стулову всю конницу и немного пеших, другому крестьянину тысячу пеших и, расположив их в засадах, не велел трогаться без его повестки, а сам с остальными засел скрытно в Павлове. Ничего не подозревая об устроенных засадах, французский отряд выслал два эскадрона в село Павлово, требуя от крестьян муки, крупы и овса, обещая за все заплатить по цене, какую сами крестьяне назначат. Один из эскадронов остановился вне Павлова, а другой — на площади села. Курин вышел к французам вместо старшины и сказал, что все будет доставлено, а сам послал дать знать Стулову, чтобы тот напал на эскадрон, стоявший вне села, не подозревая, что большой отряд неприятеля находится в трех верстах от Павлова. Сам он заманил вошедший в Павлово эскадрон в крестьянский двор, велел завалить ворота и истребил его почти весь. В это же время Стулов со своими бросился на второй эскадрон, перебил многих и преследовал остальных до деревни Грибовой. Но тут на них напал весь отряд французов, погнался за ними и вместе с ними ворвался в селение Павлово. Плохо пришлось бы Курину и его дружине, если бы не подоспели к ним на помощь пешие, спрятанные в оврагах. Французы, не ожидавшие нападения с этой стороны, пришли в замешательство и побежали, а наши преследовали их восемь верст, и только наступившая темная ночь спасла французов от окончательного истребления. Нашим досталось в добычу двадцать пар конных повозок с лошадьми, двадцать пять ружей, сто двадцать пять пистолетов и четыреста сумок с патронами. На следующий день Курин повел свою рать к городу Богородску, чтобы выгнать неприятеля из сего города, но он не нашел уже там французов, ибо они выступили на соединение с главной армией.

Между тем, в разных местах России стали появляться крестьянские дружины. Крестьяне выставляли на возвышенных местах своих сторожевых, зорко следивших за движением неприятеля, и лишь только узнавали, что подходившие отряды малочисленны, нападали на них и истребяли до последнего человека. Если же подходивший отряд был велик, сторожившие подавали весть в ближайшее село, а там набатом собирали в условленное место крестьян со всех соседних деревень и сообща нападали внезапно на неприятеля.

В Смоленской губернии народ тоже весьма упорно боролся с французами. В Сычевском уезде майор Емельянов прославился истреблением множества неприятеля, а в Гжатском уезде успешно нападал на врагов гусар Самус. Помещики Энгельгардт и Шубин были расстреляны французами за вооруженную борьбу с ними.

Глава XXIII

аполеон, видя, что война довольно быстро принимает народный характер и что ему приходится бороться не с войском, а со всем народом, решил выступить из Москвы и еще раз попытался завести мирные переговоры. Он послал к Кутузову своего генерал-адъютанта, но император Александр сделал строгий выговор главнокомандующему за то, что тот переговорщика принял, и отказался наотрез мириться с Наполеоном, пока войска его находятся в России.

Между тем Наполеон делал уже все распоряжения к отступлению. Он приказал маршалу Виктору расположить свой корпус между Смоленском и Оршей и, поддерживая французские войска, находившиеся близ Волыни и за Двиной, управлять Литвой и Белоруссией, наблюдая за заготовлением провианта.

Поставленному им в Смоленске коменданту Браге-д’Илье Наполеон приказал расположить войска у Гжатска, Вязьмы и Дорогобужа, а вестфальцам оставаться в занятой ими местности между Москвой и Можайском. Обоим маршалам было приказано тоже собрать как можно больше повозок и вывезти всех раненых из госпиталей, устроенных по Смоленской дороге в Можайске, Рузе, Колоцком монастыре и Гжатске.

Призвав к себе Дюма, Наполеон приказал ему разделить раненых, находящихся в Москве и в окружности ее, на два разряда: в первом поместить всех тех, которые могут идти пешком и безнадежных, а во втором — всех прочих.

— О первых заботиться нам нечего, — сказал он ему. — А потому обратите только внимание на остальных.

Вместе с тем он велел склонять жителей Московской губернии на свою сторону, всевозможными обещаниями заставлять их разведывать, что делается в русской армии, и распускать там слухи, будто бы в Москве сохранилось много хлеба и французы намерены тут зимовать. С этой же целью он рассылал всюду и свои воззвания; но граф Растопчин старался уничтожить своими афишками вредное действие, которое Наполеон мог иметь на народ.

Он писал:

«Крестьяне и жители Московской губернии! Враг рода человеческого, злой француз пришел в Москву, предал все мечу и пламени, ограбил храмы Божьи, осквернил алтари и церковные сосуды, надевал ризы вместо попов, посорвал оклады и венцы со святых икон, поставил лошадей в церквях. Он разграбил дома и имущество, обижал женщин и детей, осквернил кладбища; заловил кого мог и заставил таскать вместо лошадей вещи, им накраденные. Морит наших с голоду, а теперь, как самому стало есть нечего, пустил своих ратников, как лютых зверей, пожирать все вокруг Москвы и вздумал лаской сзывать вас на торги, мастеров — на промысел, обещая порядок и защиту всякому. Неужели вы, православные, верные слуги Царя вашего, кормильцы матушки каменной Москвы, на его посулы положитесь и дадитесь в обман лютому врагу, кровожадному злодею? Отнимет он у вас последнюю кроху, и придется вам умереть голодной смертью. Проведет он вас обещаниями, а коли деньги даст, то фальшивые; с ними же вам будет беда. Оставайтесь, братцы, покорными христианами, воинами Божьей Матери; не слушайте пустых слов. Почитайте начальников и помещиков: они ваши защитники. Истребим остальную силу неприятельскую; погребем их на святой Руси; станем бить где ни встретятся; уж мало их осталось, а нас — сорок миллионов людей; слетаются со всех сторон, как стаи орлиные. Истребим гадину заморскую, предадим тела их волкам, вороньям, а Москва опять украсится, покажутся золотые верхи, дома каменные, повалит народ со всех сторон. Отольются зверю лютому горькие слезы; еще недельки две, так кричать „пардон“ будет, а вы будто не слышите. Уж им один конец: съедят все, как саранча, и станут мертвецами непогребенными. Куда ни придут, тут и вали живых и мертвых в глубокую могилу. Солдаты русские вам помогут; который побежит, того казаки добьют. А вы не робейте, братцы удалые, дружина московская, и где удастся, поблизости, истребляйте нечистую гадину. А кто из вас злодея послушается, тому гореть в аду, как горела наша мать Москва!»