Читать книгу "Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей"

– Мне все понятно. Но…

– Никаких «но»! – резко перебил Авал-шах. – Мы с отцом обсудили ситуацию и сошлись во мнении. Зарин тоже согласен с нами. Прошлое осталось в прошлом, и о нем лучше забыть. Индусского мальчика из Гулкота больше нет, а его место занял сахиб – офицер-сахиб из разведчиков. Ты не в силах изменить этого – или попытаться раздвоиться.

– Я уже раздвоился, – сухо ответил Аш. – Твой брат помог мне в этом, когда сказал, что для меня будет лучше отправиться в Билайт, на попечение родственников моего отца, и стать сахибом. Что ж, я стал сахибом. Однако я по-прежнему остаюсь Ашоком и этого тоже не в силах изменить. Пробыв сыном Индии на протяжении одиннадцати лет жизни, ныне я связан с ней узами такими же крепкими, как родственные, и я всегда буду ощущать раздвоенность своего существа, что весьма неприятно.

В голосе Аша неожиданно прозвучали горькие нотки, и Кода Дад, утешительно положив руку ему на плечо, мягко сказал:

– Я тебя понимаю. Но тебе будет легче, если ты станешь отделять одну свою личность от другой и не попытаешься совмещать обе одновременно. И возможно, однажды – как знать? – ты обнаружишь в себе еще и третью личность, которая будет не Ашоком и не Пеламом-сахибом, но кем-то цельным и совершенным – тобой самим. А теперь давайте поговорим о других вещах. Подай мне кальян.

Авал-шах пододвинул к отцу трубку курительного прибора, и знакомые с детства бульканье кальяна и аромат местного табака напомнили Ашу о давних вечерах в комнатах Коды Дада во Дворце ветров. Но пока трубка переходила из рук в руки, старик говорил не о прошлом, а о настоящем и будущем. Он говорил о пограничных областях, где в последнее время царило необычное спокойствие. Пока они беседовали, луна поднялась над верхушками деревьев и загасила багровое мерцание углей потоками холодного чистого света. Со стороны дороги донесся резкий звон колокольчиков, когда запряженный в тонгу пони беспокойно потряс головой, снедаемый желанием вернуться в конюшню, а в скором времени возница осторожно кашлянул, давая знать, что время бежит и что он потратил даром почти целый час.

– Однако уже поздно, – сказал Кода Дад. – Если я собираюсь хоть немного поспать, мне пора идти, ведь завтра затемно я двинусь обратно в свою деревню. Нет-нет, я все решил. Я только хотел повидаться с тобой, Ашок, а теперь, когда дело сделано, я возвращусь в свой дом… – Он тяжело оперся на плечо Аша, поднимаясь на ноги. – Старики, они что лошади: больше всего на свете любят свое стойло. Прощай, сын мой. Я был очень рад снова повидать тебя. А когда ты получишь отпуск, Зарин проводит тебя через границу, чтобы навестить меня.

Он обнял Аша и ушел прочь скованной походкой, с негодованием отклонив помощь старшего сына, который обменялся несколькими словами с Зарином, отдал честь Ашу и последовал за отцом.

Зарин затоптал тлеющие угли, собрал котелки и кальян и сказал:

– Мне тоже надо идти. Мое увольнение закончилось, и отец прав: нам не стоит появляться вместе. Тонга отвезет тебя к дому адъютанта-сахиба, где ты доложишь о своем прибытии. Мы будем видеться, но лишь по роду службы.

– Но у нас будут другие отпуска.

– Несомненно! И в увольнении мы сможем вести себя, как нам угодно. Но здесь мы на службе у сиркара. Салам, сахиб.

Он исчез среди теней деревьев, а Аш медленно вернулся к дороге, где в лунном свете ждала тонга, и поехал в крепость докладывать о своем прибытии адъютанту.

Первые дни в Мардане были не слишком радостными для Аша, и это обстоятельство, вероятно, предопределило многие последующие события, ибо оно с самого начала изменило его взгляды на армейскую жизнь и усугубило природное отвращение к любого рода жесткой регламентации и незыблемым правилам поведения, а равно критическое отношение к самовластным решениям людей старше и лучше его.

Конечно, Ашу следовало предвидеть такое положение дел, хотя в том, что он оказался неподготовленным, виноват был не только он один. По меньшей мере еще три человека несли частичную ответственность за это: дядя Мэтью, которому, естественно, даже не приходило в голову предостерегать своего племянника против заключения помолвки еще до прибытия в полк; полковник Андерсон, который дал Ашу множество ценных советов, но, сам будучи холостяком, не счел нужным затронуть вопрос о браке, и миссис Харлоу, которой следовало отвергнуть предложение молодого человека, а не принимать с такой готовностью, заверяя в своем собственном согласии и согласии мужа. При данных обстоятельствах Аша едва ли можно винить в том, что он полагал, будто единственной причиной, препятствующей молодым офицерам жениться в самом начале карьеры, является недостаток средств, а не слишком юный возраст, а поскольку к нему самому это не относилось, он не видел никаких серьезных препятствий к помолвке.

Очень скоро он потерпел жестокое разочарование, так как худшие опасения миссис Харлоу оправдались. Ее муж крайне плохо отреагировал на историю с помолвкой, как и командующий Корпусом разведчиков, когда узнал о ней. Майор Харлоу опередил Аша, собиравшегося отправиться в Пешавар при первой же возможности: он приехал в Мардан через два дня после прибытия новоиспеченного прапорщика в полк и переговорил с командующим в частном порядке.

Оба мужчины придерживались одного мнения о ранних браках и плачевной участи молодых офицеров, которые заводят жен прежде, чем у них, фигурально выражаясь, прорезаются зубы мудрости. Аш был вызван к командующему и выслушал пренеприятную нотацию, болезненную для самолюбия, унизительную для гордости и, что самое ужасное и оскорбительное, выставлявшую его зеленым юнцом. Ему не запретили видеться с Белиндой – наверное, было бы милосерднее запретить, – но майор Харлоу совершенно недвусмысленно дал понять, что ни о какой помолвке, официальной или неофициальной, не может идти и речи и что этот вопрос не должен обсуждаться в ближайшие несколько лет. За это время оба молодых человека, следует надеяться, поумнеют и приобретут более здравые взгляды на жизнь (а Белинда, подразумевалось, познакомится и сочетается браком с мужчиной старше годами и более подходящим на роль супруга). При условии, что все вышесказанное ясно понято, майор Харлоу не возражает против того, чтобы мистер Пелам-Мартин наведывался к ним в гости во время своих визитов в Пешавар.

– Не считайте меня жестокосердным, мой мальчик, – сказал отец Белинды. – Я понимаю ваши чувства. Но, право слово, спешить здесь не годится. Я знаю, ваше финансовое положение вполне позволяет вам содержать жену, но это не меняет того факта, что вы оба еще слишком молоды, чтобы думать о браке. Во всяком случае, вы, мой мальчик. Подождите, пока у вас не прорежутся молочные зубы, и овладейте своим ремеслом. А коли в вас есть хоть капля здравого смысла, вы повремените еще лет десять, прежде чем менять вольную жизнь на возню с пеленками и колясками. Таков мой вам совет.

Командующий советовал то же самое. А когда Аш попытался изложить свои доводы, ему коротко велели не выставлять себя молодым болваном и сказали, что, если он не мыслит жизни без мисс Харлоу, значит он точно не подходит для службы в Корпусе разведчиков и ему лучше поскорее перевестись в какие-нибудь менее подвижные войска. Кстати, поскольку, похоже, имел место какой-то разговор о помолвке, он получает разрешение уйти в увольнение в конце недели, чтобы поехать в Пешавар и без обиняков изложить дело мисс Харлоу.