Читать книгу "Короткая победоносная война - Дэвид Марк Вебер"

— Записано, мэм. — Голос офицера связи был ровным.

— Отправляйте… — Слово получилось глухим и неразборчивым, и капитан решительно откашлялась. — Рулевой, приготовьтесь к развороту.

— Есть, мэм.

Хелен не отрывала глаз от экрана, пытаясь не думать о двух самых важных людях во всей Вселенной или о том, как они отреагируют на ее последнее холодное официальное сообщение. Она оторвала глаза от экрана и заморгала, чтобы зрение прояснилось. Перед ней стоял старпом.

— Скажи им, что ты любишь их, Хелен, — тихо сказал он.

Невыносимое страдание заставило ее стиснуть кулаки.

— Я не могу, — прошептала она. — Если никто из вас не может сказать вашим…

Голос капитана прервался, и старпом сильно сжал ее плечо.

— Не валяй дурака! — Он говорил резко, почти жестоко. — На корабле нет ни одного человека, кто не знал бы, что твоя семья здесь, и кто хоть на минуту подумал бы, что только ради них ты идешь на это! А теперь ступай на коммутатор и скажи им, что ты любишь их, черт возьми!

Он снова потряс ее за плечо, и она отвернулась, почти с отчаянием глядя на остальных офицеров и рядовых в рубке, как бы умоляя простить ее.

Но их не надо было умолять. Она поняла это по их глазам, прочитала по лицам — и глубоко вздохнула.

— Рулевой, — ее голос внезапно стал четким, — разворачивайте нас. Джефф, — она посмотрела на офицера связи, — пожалуйста, соедините меня по каналу личной связи с «Карнарвоном». Я буду говорить из кают-компании.

— Есть, мэм, — мягко ответила офицер связи. Хелен Зилвицкая встала и с высоко поднятой головой направилась к двери.

* * *

Томас Тейсман стиснул зубы, когда отметки на экране повернули им навстречу и выстроились в боевом порядке. Он плотно сцепил руки за спиной и заставил себя бесстрастно посмотреть на коммодора Райхман. Она была абсолютно уверена, что капитан мантикорцев прикажет всем кораблям каравана, и военным, и торговым, рассредоточиться. В конце концов, полагала она, гравитационный поток лишает их главного преимущества — они не смогут использовать ракеты. Только ракеты позволили бы легким кораблям нанести хоть сколько-нибудь существенный вред противнику. Это и было главной причиной, по которой перехват решено осуществить здесь, а не в промежутке между потоками, как предлагал Тейсман. Ни один командир, полагала Райхман, не станет бессмысленно жертвовать своими кораблями, если рассредоточение давало шанс выжить хотя бы четырем кораблям из десяти.

Томас Тейсман мог бы просветить ее, но Аннет Райхман никогда прежде не участвовала в боях с мантикорцами. А поскольку Тейсман проиграл сражение с ними, она относилась к его предупреждениям с плохо скрываемой снисходительностью.

— Какие будут приказания, мэм? — спросил он.

— Мы атакуем в лоб, — ответила она, секунду помолчав.

«Будто бы у нее есть выбор!» — с досадой подумал Тейсман. — Слушаюсь, мэм. Вы хотите поменять наш боевой порядок? — как можно безразличнее спросил он, хотя ноздри его затрепетали.

— Нет! — выкрикнула она.

Тейсман поднял голову и посмотрел поверх ее плеча. Его холодный взгляд заставил офицеров штаба Райхман и его собственных офицеров тихонько разойтись по капитанской рубке, так чтобы они не могли слышать командиров. Тогда он наклонился к ней и тихо заговорил:

— Коммодор, если вы намерены бить их только из носовых орудий, прикрываясь парусами, то они наверняка развернутся боком и выдадут нам по полной с самой эффективной дистанции.

— Чушь! Это самоубийство! — выкрикнула Райхман. — Мы разнесем их на части, как только они высунут нос из-за своих парусов!

— Мэм, — сказал он мягко, как ребенку, — мы превосходим эти корабли по массе в соотношении семь к одному, и придется войти в зону действия энергетического оружия. И они прекрасно понимают, что это значит, так же как и мы. Им остается одно. Они развернутся для бортового залпа, и все, что у них способно хотя бы пукнуть, вмажет по нашим передним альфа-узлам. Если они выведут из строя хотя бы один альфа-узел, наш передний парус схлопнется, а в гравитационной волне на такой глубине…

Тейсман не закончил фразу. Без переднего паруса, уравновешивающего задний, ни один космический корабль не может маневрировать в гравитационной волне. Он окажется в ловушке единственно возможного вектора движения, единственно возможной скорости. Он даже не сможет вывалиться из гиперпространства, потому что не способен контролировать свои перемещения, пока не ликвидирует поломку, и малейший всплеск турбулентности может разнести его на части. А это означает, что потеря одного-единственного паруса будет стоить Райхман по меньшей мере двух кораблей, потому что любой корабль, потерявший парус, придется взять на буксир кораблю с работающим двигателем.

— Но… — Райхман замолчала и снова проглотила слюну. — Что вы посоветуете, капитан? — спросила она спустя несколько секунд.

— Сделать то же самое. Мы понесем ущерб, может быть даже потеряем несколько кораблей, но зато сохраним паруса, увеличим мощность залпа — и наверняка уничтожим их быстрее, чем они нанесут нам непоправимый ущерб.

Он бесстрастно смотрел ей в глаза, подавляя желание заорать на нее, потому что давно предупреждал, что такое может произойти… Она склонила голову.

— Хорошо, капитан Тейсман, — сказала она. — Приступайте.

* * *

Антон Зилвицкий сидел на обитой чем-то мягким палубе с закрытыми глазами и крепко обнимал четырехлетнюю девочку, которая плакала, уткнувшись в его китель. Она была слишком мала, чтобы осознать все происходящее. «Но она и так уже достаточно поняла», — подумал он опустошенно, услышав за спиной голоса — голоса офицеров капитанского мостика «Карнарвона», офицеров с вытянувшимися лицами, столпившихся вокруг центрального дисплея огромного транспортного корабля.

— Господи, — прошептал старпом. — Только посмотрите на это!

— Еще один! — внезапно воскликнул еще кто-то. — Это был крейсер?

— Нет, я думаю, эсминец…

— Смотрите, смотрите! Это хевенитский ублюдок! А вот еще один!

— О господи! Это точно крейсер! — охнул кто-то, и Зилвицкий зажмурился как можно крепче, борясь с подступившими слезами. Ради дочери.

Он понимал, что «Карнарвон», выбирая без остатка всю мощность двигателя, на бешеной скорости удирал прочь от своих собратьев, надеясь в рассредоточенности обрести призрачное спасение. Если было выведено из строя два хевенитских корабля, тогда по меньшей мере одно пассажирское судно вполне может уцелеть… но какое?

— Мой бог, она достала еще одного! — выдохнул чей-то голос, и Антон крепче прижал к себе ребенка.

— А что с этим? — спросил кто-то.

— Нет, он еще цел. Это только его парус, а вот это, должно быть… Господи!

Голоса неожиданно смолкли, и сердце у него сжалось. Антон понял, что означала эта тишина, и медленно поднял голову. Большинство офицеров смотрели в сторону, все, кроме шкипера «Карнарвона». По лицу женщины текли слезы, однако она не уклонилась от его взгляда.