Читать книгу "Вивиана. Наперекор судьбе - Элайн Нексли"

И тут раздались восторженные возгласы гостей. По ступеням спускалась Джельф, ведя за руку перепуганную и белую, как мел, Клодию. Увидев старшую дочь графа, я невольно ахнула. Она была такой худой и хрупкой, что тоненькая талия, обтянутая шелком платья, казалась, сейчас переломается. Нездоровая бледность покрывала впалые, сухие щеки. Клодия выглядела такой миниатюрной, что даже мысль о том, что к такой девочке коснется сильный и полудикий шотландец, вселяла ужас и панику в мое сердце. Мне до боли стало жаль эти потухшие, блеклые глаза, это худенькое тело, вынужденное терпеть в будущем ненавистные объятия совершенно чужого мужчины. Графская дочь едва шла, каждый ее шаг был робким и неуверенным. Девушка вся дрожала, я видела, как ее совершено плоская грудь нервно вздымается и опускается. Переведя взгляд от этой неприятной картины, я посмотрела на Юдарда. Было интересно, какие чувства испытывает мужчина, первый раз в жизни созерцая женщину, предназначенную в жены. Разумеется, это зрелище удивило, если не сказать, шокировало шотландца. Он стоял, широко открыв глаза. Я видела, как желваки заходили у него на скулах, а кадык нервно дернулся. И все же, следую строгому этикету, молодой человек подошел к невесте, и, взяв ее миниатюрную, бледную ручку в свои лапища, провел в центр зала, к самому графу. Шотландец поклонился будущей супруге, Клодия – присела в реверансе перед дальнейшим мужем.

Казалось, все было так прекрасно. Молодые люди обменялись словами приветствия, улыбались и кланялись друг-другу. Но никто из присутствующих не знал, какие бури бушуют в их сердцах, какая тоска тяжелым камнем лежит на душе. Графиня, стоявшая в нескольких шагах от дочери, не увидела слез в ее глазах. А почему Клодия плачет? Она девушка и ее обязанность перед семьей и родом: выйти замуж и родить сына, а лучше не одного. Кто задумывался над чувствами несчастной девочки, которую, подобно птичке, вырывают из родного гнезда и сажают в золотую клетку? Кто понимал, что жизнь с нелюбимым и чужим мужчиной – горше за смерть? Каково это – уехать из родной страны, жить в полудиком городе, далеко за морем, с посторонним шотландцем, которого нарекли супругом в тишине часовни?

Я на несколько минут закрыла глаза, было невыносимо смотреть на внутренние, душевные страдания Клодии. Так получилось, что место графской дочери было рядом со мной, и, убедившись, что все заняты разговорами с его светлостью, я тихо прошептала:

– Леди Клодия, я соболезную вам, – водянистые глаза девушки вопросительно посмотрели на меня:

– О чем вы, миледи? Сегодня мой праздник, моя помолвка.

– Вы можете говорить это другим, бессердечным аристократам, я же все сама прекрасно вижу. Ваша сердечная боль не утихнет, пока…

– Довольно. Я попрошу вас не вмешиваться в мою личную жизнь и чувства, – перебила Клодия, отпивая глоток бургундского вина.

– Как хотите, – я принялась за свое кушанье, но не дотронулась до спиртного, поскольку понимала, что не должна терять трезвого рассудка.

Уловив удобный момент, я отыскала в толпе Джона. Он стоял в центре, блистая своей красотой и могуществом. Десятки любопытных глаз смотрели на своего феодала, дарили подарки и поздравляли.

– Ваша светлость, мне необходимо с вами поговорить. Наедине, – графа, похоже, такое заявление удивило. О чем легкомысленная девчонка может тайно говорить с всемогущим милордом? И все же, ради приличия и этикета, Джон согласился, удалившись со мной в дальний угол зала, к камину. На хрустальном столике стоял графин с французским вином, фрукты и сладости. Граф налил алое, густое питье в мой кубок, но я даже к нему не притронулась.

– Говорите, миледи, я вас слушаю, – и тут передо мной предстала самая сложная задача. Сказать прямо я не могла, а на намеки просто не хватало ума и смелости. Пришлось выкручиваться так, что речи казались просто бессвязным бормотанием.

– Милорд, а…вы знакомы с Ричардом Зингом?

Бокал застыл в руке Джона. Отставив кубок, он внимательно посмотрел на меня, будто ища ответы на свои вопросы. Я же прямо сидела, дожидаясь слов его светлости.

– Что…вы имеете… в виду?

– Вы знаете Ричарда Зинга, барона Кентербери? – сформировала я вопрос по-другому, хотя все равно понимала, что честного ответа не дождусь.

Джон, судорожно сглотнув, еще раз посмотрел на меня, но на этот раз проговорил: – Да, разумеется, я знаком с его милостью. Ричард Зинг – мой лучший друг и соратник. Именно я присвоил ему титул барона Кентербери. Но, что в этом такого? Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Ваша светлость, возможно, вы знаете и о сомнительной репутации своего близкого товарища? Не так ли? – продолжала парировать я, с наслаждением наблюдая, как лицо Джона становится белее мела.

– О какой сомнительной репутации вы говорите?! Барон Кентербери – порядочный гражданин своей страны и верный раб Короны! Еще вопросы есть?! – почти кричал граф, чем привлек внимания многих присутствующих.

– О, милорд, почему вы так нервничаете? Успокойтесь, разве я сказала что-то…опасное? Я готова хранить ваши тайны до самой смерти. Если, конечно, вы посвятите меня в них, – я щелкнула языком, наклонившись к графу и налив ему в кубок еще вина. Граф судорожно его выпил и принялся наливать еще, но я, положив ладонь ему на запястье, тихо прошептала: – Еще немного и вы опьянеете. А наш разговор должен быть трезвым, – выпрямившись, я с вызовом посмотрела в глаза графу: – Я обо всем знаю, милорд. Довольно упираться, – немой страх застыл в очах Джона, а бокал, сжимаемый его пальцами, едва не треснул:

– Что…знаете?

– Ричард Зинг убил фрейлину ее величества – Каримни дел Фагасона и Беренгарию Навваро, – я проговорила этим слова шепотом, не желая, чтобы кто-то об этом слышал. Но Джон, вскочив с кресла, опрокинул стол и, крича, схватил меня за руку, насильно подняв:

– Ты совсем с ума сошла, гадкая девчонка! Да я вырву твой змеиный язык и брошу на съедение собакам! – если бы не графиня, которая, услышав крик, подбежала к нам, его светлость, наверно, ударил меня и вышвырнул из зала. К счастью, Джельф сразу смогла привести супруга в чувства. Разогнав толпу любопытных и приказав, чтобы продолжали торжество, графиня сказала мужу:

– Вы совсем потеряли рассудок от вина, Джон. Вы – граф Оксфорд, у ваших ног великое графство! Как вы могли накричать на невинную девочку, нашу почетную гостю?!

– Вы ничего не знаете, мадам! Та змея, которую вы называете невинной девочкой, выпустила на меня свой смертельный яд! В ее руках моя жизнь и смерть! – граф был в нетрезвом состоянии и, разумеется, Джельф не приняла такие слова в серьез, но все же ради осторожности спросила:

– Что вы имеет в виду?

– Вы ничего не знаете, графиня, и это к добру! Я не обязан перед вами отчитываться! Пусть продолжают праздник, я же устал и хочу спать, – растолкав слуг, граф побрел к двери. Графиня же стояла, непонимающе уставившись на меня.

* * *

Нежный шелк сорочки заскользил по ногам, упав на мягкий ковер. Маргарита, переступив через груду одежды, шагнула вперед, к ложу, на котором полулежал ее господин, ее возлюбленный, ее мужчина, ее Джон… Граф печально смотрел на женщину, ради которой много лет назад отрекся от жены и ее ласки.