Читать книгу "Божество пустыни - Уилбур Смит"

Я медленно протянул к ней руку, понимая бесцельность этого жеста, прекрасно зная, что это совершенство всегда останется вне моей досягаемости, но что в памяти я сохраню его навсегда и оно будет преследовать меня до границ вечности.

Она печально улыбнулась мне, выражая тем самым сочувствие моему несчастью и глубокое сожаление, что напомнила мне о нем. Потом накрыла голову капюшоном плаща, повернулась и ушла в храм, оставив меня почти в беспамятстве.

Я думал, что больше никогда не смогу уснуть, что отныне все мои ночи будут полны мыслями о женщине в капюшоне. Но вышло иначе.

В тот же вечер, когда я улегся на ложе на террасе дворца под звездным небом и закрыл глаза, я сразу уснул глубоким сном без видений. А в следующее мгновение меня тряс и будил Фат Тур.

Я сел и понял, что солнце уже над горизонтом и за Фат Туром выстроились мои слуги и рабы с одеждой и украшениями, которые подобали мне как посланцу фараона и носителю Печати ястреба.

– Вставай, господин, – говорил Фат Тур. – Царь Нимрод собрал военный совет и приглашает тебя присутствовать на нем.

Я заморгал на ярком утреннем солнце. Я ожидал усталости и угнетенности после вчерашнего видения. Однако меня удивило, как прекрасно я себя чувствую.

– Если царь ждет, почему, Фат Тур, ты позволяешь мне бездельничать здесь? К делу.

То, что я в такой миг смог пошутить, показывает, как беспечен и взбудоражен я был.

К тому времени как мы пришли к залу совета, большинство военачальников Шумера уже прибыли; все были в доспехах и с многочисленными наградами и знаками отличия. Не было только самого царя Нимрода. Пустой трон во главе стола предупреждал, что царь будет держаться отчужденно, пока я не изложу свое предложение о создании союза.

После положенных церемоний мы выслушали приветственные речи; Фат Тур стал моим переводчиком. Я по-прежнему не хотел, чтобы противоположная сторона знала, что я бегло владею ее языком. Затем я приступил к переговорам, для начала польстив шумерам, чтобы соблазнить царя Нимрода присоединиться к нам.

– О высокородные, я прекрасно сознаю, что ваш флот – один из самых грозных на всех морях; у вас самые могучие корабли, ваши военачальники самые искусные, а мореходы – самые доблестные. – Им понравилась моя похвала (впрочем, преувеличенная). У верховного повелителя Крита флот был гораздо больше и сильнее. Объем его морской торговли во много раз превышал торговый оборот шумеров. Я продолжал высказывать свое предложение. – Я хотел бы купить у вас шесть кораблей, чтобы использовать их в борьбе с гиксосским узурпатором и самозванцем Коррабом.

Командовал шумерским флотом Алорус. Это был рослый худой мужчина с полосками седины в тщательно расчесанной бороде, с очень темными кругами под глазами и кривыми порчеными зубами. На мою просьбу он ответил, приподняв брови и усмехнувшись, не насмешливо, но скорее удивленно.

– Благородный Таита, я знаю, что царь Нимрод приветствует твои воинственные намерения относительно нашего общего врага. Но я также знаю, что говорю от царского имени, когда напоминаю тебе, что один военный корабль стоит очень дорого, а уж такой большой флот…

Он замолчал и выразительно покачал головой.

– Достойное не бывает дешевым, – согласился я с ним. – Фараон понимает это не хуже твоего царя Нимрода. Положение у Египта незавидное. Во власти гиксосов северное течение Нила от Акенатена до самого Среднего моря. У нас нет военных мореходных кораблей, чтобы противостоять гиксосскому узурпатору Коррабу, только речные галеры, да и те заперты в Ниле. Но если мы сможем нанести неожиданный удар по его флоту в открытом море, какой хаос это вызовет!

Я достал из складок одежды папирусный свиток и положил на стол. Алорус бегло взглянул на него, но когда понял, что в свитке перечислены названия и свойства шести главных шумерских боевых галер, схватил свиток и принялся изучать его. Потом поднял голову от папируса и посмотрел на меня.

– Где ты взял эти сведения? – резко спросил он. – Они тайные.

Настала моя очередь пожать плечами и покачать головой, как будто я не понял вопроса. Конечно, этот список приготовили для нас шпионы Фат Тура.

– Вы согласились бы продать нам эти корабли? – негромко и рассудительно спросил я. – Если согласны, какую цену царь Нимрод нашел бы подходящей?

– Прошу снисхождения. – Алорус встал и поклонился мне. – Прежде чем ответить на твой вопрос, я, разумеется, должен посоветоваться с царем.

Он торопливо вышел из зала совета, и по водяным часам у стены прошло не менее часа, прежде чем он вернулся.

– Царь Нимрод пожелал передать тебе: постройка и спуск на воду этих кораблей обошлись не менее чем в сто пятьдесят серебряных денебов каждый. Если он согласится продать их тебе, что весьма маловероятно, о меньшей цене он не станет и слушать, – провозгласил Алорус.

Пока Фат Тур переводил, я сделал быстрый перерасчет. В серебряном лаке десять тысяч денебов. У меня в седлах было спрятано довольно металла, чтобы купить сорок военных кораблей, но я в ответ предложил Алорусу по семьдесят пять денебов за судно. Алорус снова вышел, чтобы поговорить с царем, а когда с ним вернулся Нимрод, я понял, что он согласен на мою цену.

Остаток утра и весь день мы с царем торговались, словно арабы, продающие лошадей. Наконец сошлись на пятистах денебах за все шесть кораблей, которые будут доставлены в шумерский порт Сидон на восточном берегу Среднего моря к концу месяца фаменота.

Радуясь тому, что он считал выгодной сделкой, царь Нимрод пригласил меня и царевен вечером отужинать, чтобы отпраздновать наше соглашение.

Когда мы выходили из зала совета, Фат Тур пошел рядом со мной и произнес так тихо, чтобы слышал только я:

– Я обещал отвести тебя в храм Иштар. Храм никогда не закрывается, поэтому можно отправиться в любое время, как только захочешь. До царского утра еще несколько часов.

Я был так же доволен покупкой боевых кораблей у Нимрода, как он – их продажей, потому что готовился заплатить вдвое больше. Посему я был в приподнятом настроении и сразу ответил на предложение Фат Тура:

– Если это так поучительно и интересно, как ты говоришь, идем в храм немедленно.

Мы вышли из дворца и зашагали по берегу реки к храму Иштар. Фат Тур напомнил мне историю храма.

– Как я уже говорил тебе, у царя Мардука было сто жен и наложниц, но он питал страсть к богине Иштар. Вначале он построил храм, чтобы заслужить ее благосклонность, а когда этого оказалось недостаточно, начал возводить большую башню на том берегу. – Мы оба повернулись и посмотрели на вершину незаконченной башни, видневшуюся над великолепными Висячими садами. – Я уже говорил, что царь Мардук умер, не утолив свою страсть к богине. Страсть Мардука была сосредоточена на одном предмете, а вот внимание его сына Нимрода рассеивается гораздо шире. Он говорит, что до своей смерти желает плотски познать всех женщин Шумера, молодых и старых, замужних и девственниц.