Читать книгу "Мой загадочный двойник - Джон Харвуд"

Люсия вспыхнула от гнева, сверкнула глазами и открыла было рот, чтобы возразить мне, но потом круто повернулась и стремительно вышла из комнаты. Я услышала, как она взбегает по лестнице и хлопает дверью моей спальни. Сердце мое болезненно стеснилось, и я бессильно опустилась на кровать, терзаемая душевной мукой.

Спустя, казалось, целую вечность ее рука ласково легла мне на плечи. Подняв затуманенный слезами взор, я увидела, что Люсия принесла бювар и брошь.

— Прости меня, Джорджина, — прошептала она, притягивая меня ближе. — Когда дело доходит до исполнения роли, я становлюсь настолько требовательна к мельчайшим деталям, что порой забываюсь. Конечно, ты должна взять бювар и брошь с собой.

Я позволила поцеловать себя, но отдаться объятиям не смогла. Люсия нежно взяла меня за плечи и развернула к себе лицом. Мое счастье в твоих руках, подумала я, но можешь ли ты сказать мне то же самое?

— Мне ужасно жаль, дорогая, — сокрушенно проговорила она. — Я не хотела… знаю, что это глупо, но я с ума схожу от тревоги за тебя; если с тобой что-нибудь случится, я просто не вынесу.

— Тогда поедем с мной. Еще не поздно.

— Нет, так тебе будет только тяжелее — я имею в виду, когда придет время сказать твоему дяде, что мы собираемся жить вместе, — а я не могу этого допустить. Знаю, я веду себя глупо. Но… можно мне лечь с тобой сегодня?

— Конечно! — воскликнула я, мигом забыв о своих переживаниях. — Но что насчет Шарлотты?

— Мне нет никакого дела до Шарлотты. Я хочу провести ночь с тобой здесь, в моей постели.

Когда я расчесывала ей волосы, глядя на ее отражение в зеркале, я вдруг с изумлением осознала, что во внешности Люсии что-то изменилось с нашей первой ночи, но не сразу поняла, что именно. Туалетный столик у нее такого же размера и такой же формы, как у меня; свечи размещаются примерно так же, как тогда; обе мы в тех же самых ночных сорочках — и тем не менее… А потом до меня дошло: в тот первый раз я была совершенно ошеломлена нашим сходством и ничего, кроме него, не видела; теперь же я замечала лишь едва уловимые различия между нами: в разрезе и посадке глаз, в очертании скул, в выражении лица… Никакой я не Нарцисс, подумала я, преисполняясь радостью. Мы с ней разные, вот почему нас влечет друг к другу. Наши взгляды встретились в зеркале, и Люсия изобразила губами поцелуй, словно угадав мои мысли.

— Люсия, где бы тебе хотелось поселиться?

— А тебе, милая?

— Где-нибудь у моря. Но я буду счастлива там, где будешь счастлива ты.

— Ты прямо говоришь моими словами. Раньше я думала — и, помню, сказала тебе в первый же день нашего знакомства, — что хочу лишь одного: прочно обосноваться в одном месте и никогда уже не уезжать оттуда. Но на самом деле я всегда хотела этого… — Она взяла мою руку и прижала к своей груди. — И где бы мы с тобой ни жили вместе, здесь всегда будет наш дом.

Ее грудь волновалась под моей ладонью; сердце у меня так и заходилось. Люсия встала и оказалась в моих объятиях; наши тела слились, наши губы соприкоснулись и разомкнулись, и меня захлестнуло невыразимое блаженство. Мои руки двигались словно по собственной воле, лаская, исследуя, замирая, восхищаясь. Люсия прильнула ко мне теснее, и я ощутила мягкое давление ее языка на мой, но потом она отстранилась, держа меня за талию, и пытливо вгляделась в меня огромными встревоженными глазами. Нас обеих колотила дрожь.

— Прости меня, — выдохнула она. — Ты только не подумай… что мне этого не хочется… мне безумно хочется, но…

— Но?..

— Я была жестока к тебе, жестока и несправедлива: ведь в моих жилах течет кровь Мордаунтов.

— Люсия, милая Люсия, мне все равно, чья кровь течет в твоих жилах. Значение имеет лишь то, что я люблю, обожаю тебя, и покуда ты тоже меня любишь…

— А что будет, если я разлюблю тебя?

— Тогда я умру, — сказала я более серьезно, чем намеревалась. — Но я никогда не пожалею, что любила тебя. И кровь Мордаунтов совершенно ни при чем: просто ты переживаешь из-за пакета. Вспомни, ты же сама говорила: нам ничего не страшно, пока мы вместе.

— Ты бесконечно добра ко мне. Вот когда я буду все знать… Но я все равно хочу остаться с тобой сегодня, только…

— Конечно. — Я нежно поцеловала Люсию. — А можно мы не будем гасить свечу? Я хочу тебя видеть.

— Да, моя дорогая.

Я была бы вполне счастлива просто лежать рядом, но она заключила меня в объятия и притянула к себе.

— Вот он, наш постоянный дом, — сонно пролепетала она, — а когда ты вернешься из Плимута… — Веки ее сомкнулись, губы тронула безмятежная улыбка, и уже через несколько минут она крепко спала.

Но я, пока не погасла свеча, лежала без сна, тихо лаская свою возлюбленную, вспоминая нашу первую ночь, когда большего счастья мне не мыслилось, и мечтая о грядущем блаженстве.

Частная гостиница Даулиша

Вторник, 31 октября 1882

Сейчас соберусь с духом и начну с самого начала, — возможно, это поможет мне решить, что делать дальше.

Прошлой ночью я спала плохо — луна светила прямо в лицо, но задергивать портьеры мне не хотелось — и проснулась с головной болью и без всякого аппетита. На пароме меня сильно мутило, но на душе стало легче, когда я сошла на сушу и зашагала в Неттлфорд по дороге, пролегающей вдоль побережья через широкие луга, — похожая местность простирается за Чалом, только берега там выше и круче. Неттлфорд всегда представлялся мне уменьшенной версией Нитона, с мощеными улицами, почтовой конторой и гостиницей вроде «Белого льва», но оказался крохотной деревушкой, состоящей из десятка домишек, разбросанных вокруг заколоченной церкви. Несколько из них явно пустовали; над крышей одного вился дымок, но, когда я приблизилась к воротам, во дворе истошно залаяла собака. Дверь дома приотворилась, резкий голос приказал собаке замолчать, потом в щель выглянула угрюмая седая женщина и подозрительно уставилась на меня:

— Что вам угодно?

— Я ищу дом, где жил доктор Феррарс. Дело было давно, около двадцати лет назад, но, возможно, вы помни…

— Таких здесь нет, — перебила женщина и решительно закрыла дверь; двинувшись дальше, я заметила, как в окне шевельнулась занавеска.

Я дошла до церкви, не встретив по пути никаких других признаков жизни, и остановилась у арочного входа на старое запущенное кладбище. С минуту я задумчиво разглядывала заросшие бурьяном могилы и потрескавшиеся надгробия в пятнах лишайника, а потом внимание мое привлекло имя, похожее на Феррарс.

Я отодвинула засов и толкнула деревянную калитку. Ржавые петли пронзительно заскрипели, к моим ногам посыпались трухлявые щепки. Открылась калитка ровно настолько, чтобы я смогла протиснуться в щель.

Высеченное на камне имя оказалось не Феррарс, а Феннар — Марта Феннар. «Отошедшая в мир иной…» — все прочее обвалилось. Многие надписи было совсем не разобрать, но среди кустов у противоположной ограды, шагах в двадцати впереди, виднелось сравнительно новое надгробие: под наростами лишайника тускло блестел розоватый мрамор. Утаптывая густую траву, я пробралась к нему.