Читать книгу "Ложь во имя любви - Розмари Роджерс"

Мариса не отрывала глаз от своих сцепленных пальцев, которые белели все больше с каждым сказанным им словом. Наконец она подняла голову и холодно произнесла, удивляясь собственной выдержке:

– Я бы предпочла, чтобы вы изъяснялись с еще большей прямотой, ваша светлость. Зачем вы все это мне говорите?

Он почти вспылил – во всяком случае, его голос понизился до шепота:

– Проклятие! Вы же не азиатка! Вы наполовину француженка, наполовину испанка, вы должны все понимать. А теперь ответьте: в какой степени вы знакомы с подлинным положением вещей? А ваш брак? Он заключен по любви и по обоюдному желанию или навязан вам, как это выглядит в изложении Филипа?

Ее золотые глаза сверкнули из-под ресниц.

– Брак был навязан нам обоим, ваша светлость. Я действительно уроженка Европы, а здесь такие вещи случаются. О человеке, чьей женой я считаюсь, я не знаю ровно ничего, кроме того, что он капер, точнее пират, и с гордостью именует себя американцем. У меня есть причины его ненавидеть. Титул, которым он меня наградил, ничего не значит. Я воспользуюсь им только потому, что так проще рассчитаться с этим человеком за мои обиды.

Она сказала больше, чем собиралась, однако герцог остался доволен, о чем свидетельствовали его подобранные губы.

– Так вы имеете представление о жажде отмщения? Это больше, чем можно было ожидать при вашей молодости. О да, месть! Какое сладкое слово! – Дальнейшее как будто не предназначалось для ушей Марисы и было произнесено так зловеще, что у нее пробежал холодок по спине. – Я уже познал месть, ненависть, горчайшее разочарование, даже любовь, но вам по молодости лет этого не понять, мадам! Полагаю, вы пока еще не знакомы с наслаждением, которое приносит отмщение сопротивляющимся недругам. Впрочем, вы наполовину испанка, и в вас должна кипеть жажда мести. Я прав? Возможно, мы окажемся полезными друг другу, если вы только не проявите свойственную вашему полу слабость. Достанет ли вам силы духа принять мое предложение? И обладаете ли вы той же непоколебимой решимостью, что и я? Я вправе подвергать то и другое сомнению; впрочем, время покажет. У вас будет полная свобода общаться с Филипом – я не стану связывать вас условностями, пока вы будете находиться под моим кровом. В конце концов вы сумеете понять меня, а я – вас.

Что же произошло? Герцог произнес зловещий монолог, однако у нее создалось впечатление, будто у них состоялся сговор; Мариса ни слова не проронила в ответ, даже когда он потянул за бархатную ленту и приказал бесшумно выросшему перед ним дворецкому принести хересу и пригласить мистера Филипа и шевалье.

Шевалье Дюрана можно было найти в двух местах: либо у герцога (чаще всего), либо в фехтовальном зале, где он подолгу оттачивал искусство владения шпагой и пистолетом. Иногда к нему присоединялся по наущению дяди Филип; порой их зрительницей становилась Мариса, движимая любопытством.

Шевалье был воплощением галантности и охотно брался объяснять ухищрения фехтовального искусства. Мариса считала фехтование изящным искусством, сродни балету, но недолюбливала пистолеты: после того как из них выпускали заряды по мишеням, развешанным на стене, оружие зловеще дымилось, издавая серный запах преисподней.

Свободное время Мариса посвящала верховым прогулкам с Филипом. Они объездили все поместье и несколько раз спускались по крутым тропинкам к океану. Он показывал ей пещеры и гроты, которые в прошлом служили убежищем для контрабандистов.

– Они и сейчас продолжают свой промысел, но таможенники предпочитают закрывать на это глаза. Вы знаете, крах мирного договора не за горами! Говорят, будто Бони – вы уж простите, Мариса, – собрал в Булони целую армаду, так что контрабандным товаром стали теперь не только шелка и бренди, но и шпионы. Под видом контрабандистов наши люди могут многое выведать, хотя рискуют чаще отважные французские роялисты.

– А не рискуете ли вы сами, ведя со мной подобные разговоры? Как-никак я…

– Вы забыли, что мне все про вас известно? Просто я вам доверяю, Мариса. Я знаю, на вашу долю выпало много испытаний. Ведь вы перебрались в Англию именно для того, чтобы положить всему этому конец.

– Ах, Филип… – прошептала она и в замешательстве отвернулась. Он лишь слегка коснулся губами ее щеки. – Филип, я…

– Только не торопитесь. Я люблю вас, Мариса, полагаю, вам это уже известно. Поэтому я могу проявлять бесконечное терпение. Вы похожи на раненую пташку, и у меня нет ни малейшего желания заточать вас в клетку. Моя цель – войти в доверие к вам.

Она дотронулась до его руки.

– Я и так вам доверяю – больше, чем кому-либо другому. Просто вы знаете истину не хуже, чем я. Здесь вы и я свободны, но в Лондоне я виконтесса Стэнбери, а вы – мой кузен. Я замужняя дама, Филип, нравится нам это или нет.

Он ответил новым для нее, приглушенным голосом:

– Я ничего не забыл. Я помню об этом ежеминутно. Но вы замужем за человеком, растаявшим как дым. В любой момент вы можете овдоветь. И тогда я махну рукой на скандал. Пускай болтают, сколько хотят! Поверьте, меня ничто не остановит. Я с гордостью стал бы вашим мужем, но ни в коем случае не принуждал бы вас к этому…

Роковое слово не прошло незамеченным. Она помимо своей воли вернулась мысленно в прошлое, когда ею насильно овладел мужчина, которого она даже не знала по имени. Он и дальше поступал против ее воли; потом настал постыдный момент, когда насилие не понадобилось: она пошла на это добровольно. Он назвал это «игрой», с тем ее и оставив, присовокупив свое имя и часть себя в ее утробе. От последнего она, к счастью, избавилась. Да, к счастью! Ведь теперь она пользовалась свободой и начинала понимать план герцога: он заманил ее сюда и сделал Филипа ее постоянным спутником; здесь им не чинил препятствий никто, даже ее горничная.

Ей ничего не стоило превратить Филипа в своего любовника; если у них родится сын, то он унаследует герцогство Ройсов и станет настоящим Синклером. Знает ли сам Филип, чем может кончиться дело? А что, если его любовь основана лишь на желании отомстить ненавистному кузену? Однако он никогда не пытался силой завладеть ее вниманием, а всего лишь читал ей стихи, говорил ласковые слова, держал за руку, иногда целовал. Подобная деликатность искренне восхищала Марису.

Но время делало свое дело. При всей учтивости их улыбок они все теснее привязывались друг к другу, поэтому рано или поздно должны были стать любовниками. Они не смогут этого избежать.

Глава 22

Накануне их отъезда в Лондон герцог опять вызвал Марису для разговора с глазу на глаз. Его лицо было еще более морщинистым, чем при первой встрече, и приобрело пугающий пепельный оттенок. Тем не менее ум его был по-прежнему ясен. Без излишних предисловий он заявил:

– Ну? Вы слишком робки, или мой племянник пришелся вам не по вкусу? Вы покинули Францию больше двух месяцев назад, и, если затянете хотя бы еще немного, все будут искренне изумлены. Чего вам не хватает? Неужели Филип не проявил должной решительности?