Читать книгу "В глуби веков - Любовь Воронкова"

— Пустите меня к царю, пустите, дело не ждет! Царю угрожает опасность!

Сразу исчезло все — покой, дремота, волшебное забытье. Александр накинул льняную простыню.

— Пусть войдет.

Метрон дрожал от волнения.

— Царь, тебя хотят убить. Это сказал Кебалин. Он в оружейной, я задержал его.

Глаза Александра стали холодными и жестокими. Он потребовал одежду и стремительным шагом направился в оружейную. Увидев его, Кебалин всплеснул руками от радости.

— Царь! Слава богам, я вижу тебя живым и невредимым!

Александр тут же, в оружейной, допросил его. Кебалин рассказал все, что узнал от брата.

— Но ты, зная это, два дня молчал?

Кебалину пришлось рассказать про Филоту.

— Я два раза просил его предупредить тебя, царь!

— Два раза?

— Да. Два раза. Он обещал, но не нашел времени. Потому я здесь.

— Два раза… И он два раза промолчал?!

Царь сел на скамью. Плечи его поникли, словно на них навалилась тяжесть. Крепко сжав губы, он глядел в пол, покрытый изразцами, будто смертельно раненный человек.

Расследовать заговор собрались ближайшие друзья царя, его этеры. Велели схватить и привести Димна. Послали за Филотой.

Филота вошел, как всегда, с высоко поднятой головой. Он встретил холодный, вопрошающий взгляд царя и спокойно выдержал его. Он еще не знал, в чем его обвиняют.

Димна принесли на руках. В ту минуту, когда царская стража пришла за ним, он ударил себя мечом. Его принесли и положили на пол. И тотчас на плитах возникло темное пятно крови.

Александр подошел к нему.

— Что вынудило тебя, Димн, на такое преступление? — с глубокой горечью сказал он. — Видно, тебе Филота показался достойнее македонского трона, чем я?

Димн поднял на царя угасающие глаза. Хотел что-то ответить, но потерял сознание. Через минуту он умер.

Этеры в смущении переглянулись. Умер единственный человек, который мог до конца раскрыть заговор. Александр отошел от него и опустился в кресло.

— Кебалин заслуживает крайнего наказания, если он скрывал заговор против моей жизни, — сказал он, устремив на Филоту потемневшие глаза, — но он утверждает, что в этом виноват ты, Филота. Чем теснее наша с тобой дружба, тем преступнее твое укрывательство. Смотри, Филота, сейчас у тебя благосклонный судья. Если ты еще можешь опровергнуть то, в чем обвиняют тебя, — опровергни!

Филота не смутился:

— Да, царь. Кебалин действительно передал мне слова Никомаха. Но я не придал им никакого значения. Друзья поссорились, и все. Я просто боялся, что здесь меня поднимут на смех, если я буду тебе рассказывать об этом!

Царь указал ему на окровавленное тело Димна. Филота нахмурился.

— Да, — сказал он, — если Димн покончил с собой, значит, мне действительно не следовало молчать.

Кругом сгустилась враждебная тишина. Филота оглянулся. И, увидев холодные, замкнутые лица этеров, их глаза, полные ненависти, вдруг бросился к царю и обнял его колени:

— Александр, умоляю тебя, суди обо мне не по этой моей ошибке, а по нашей прошлой дружбе. Ведь я молчал не умышленно, я просто не придал этому доносу значения. Я ничего не знаю о Димне, я ничего не знаю о заговоре!

Александр пристально глядел на него, стараясь понять не то, о чем он говорит, а то, о чем он умалчивает.

Наконец Александр протянул Филоте правую руку в знак примирения. И, тяжело вздохнув, ушел.

Эту ночь было трудно пережить. Александр ходил взад и вперед в гнетущей тоске. Гефестион, который молча сидел в кресле, поднялся, чтобы уйти. Но Александр остановил его:

— Не уходи, Гефестион, не уходи! Не оставляй меня, Гефестион!

Он так умолял, словно боялся, что Гефестион исчезнет навсегда, если уйдет сейчас из его спальни, и он, Александр, останется один, совсем один… Потому что он уже не знает теперь, кому можно доверять, если Филота все-таки изменил? Был ли он царю истинным другом? Или затаил свое коварство до того благоприятного для его замыслов дня, когда он убьет Александра и сам станет царем?

Изменял ли Филота Александру на его военном пути? Всегда отважный в бою, решительный, уверенный в себе, Филота был большим военачальником… Несмотря на доносы рыжей Антигоны, Александр всю конницу отдал в его руки, а конница стала в македонских войсках решающей силой… С этой силой Филота сможет захватить царскую власть…

А зачем ему эта власть?

Александр знал зачем. Затем, чтобы повернуть все течение государственных дел по-своему, так, как хочет он, Филота, как хочет Парменион, как хотят и еще некоторые полководцы и о чем даже в палатках воинов идут строптивые разговоры…

Об этих разговорах уже не раз сообщал преданный ему человек Евмен-Кардианец, его личный секретарь. Через его руки проходят не только военные дела, приказы и письма, но и доносы царю.

Чего же хотят эти люди, противопоставляющие свою волю воле царя?

Они хотят домой, в Македонию. Они считают, что достаточно взяли земли у персов, чтобы насытить и Македонию и Элладу хлебом и плодами.

Они считают, что идти еще дальше, в чужие, опасные земли, нет никакого смысла, что эти вздорные замыслы царя не стоят тех лишений, которые приходится им терпеть, и той крови, которую приходится проливать.

Ни разу Александр не дрогнул в самых опасных и тяжких битвах. А сейчас ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. Нет. Пора положить этому предел. Он положит этому предел любой ценой. Он устранит все преграды и добьется того, что стало целью всей его жизни!

Гефестион подошел к нему, положил ему на плечо ласковую руку.

— Александр, успокойся. Завтра мы все соберемся и обсудим это дело. А сейчас ложись и усни. Надо, чтобы завтра у тебя была ясная голова.

Александр посмотрел на него снизу вверх, как младший брат на старшего. Ему, как никогда, нужна была сейчас верная опора.

— А ты не уйдешь, Гефестион?

— Нет, не уйду, Александр.

— Не уходи. Я усну спокойно, только если ты будешь рядом со мной.

— Я буду рядом с тобой, Александр.

СУД ВОЙСКА

На другой день у царя собрались все его ближайшие друзья, его этеры. Филоту не позвали. Велели прийти Никомаху. Юноша повторил все, что сказал брат. Его выслушали и отпустили.

Первым заговорил Кратер. Один из близких друзей и лучших военачальников, энергичный, честолюбивый, Кратер не выносил высокомерия Филоты. Он возмущался, когда Филота самовлюбленно хвастался своими подвигами, своей доблестью и, не стесняясь, напоминал царю о своих заслугах. Кратера оскорбляло, что он постоянно старался показать свое превосходство над всеми друзьями царя. Первый военачальник во всем войске и первый человек после царя!