Читать книгу "Вирусный маркетинг - Марен Ледэн"

Видя нерешительность пленника, он добавляет:

— Можешь отвечать на формальные вопросы «да» или «нет», я разрешаю. Ты же обещаешь, что будешь вести себя спокойно?

Натан стискивает зубы.

— Да.

— Ты действительно хочешь услышать эту небольшую историю?

— Да.

— Хорошо. Среди авторов, о которых ты нам рассказывал, чьи труды учил анализировать и критиковать, мне особенно близок один — Сергей Чахотин. Он был, как и я, утопистом и верил в реализацию грандиозных планов. В тридцатые-сороковые годы этот великий русский ученый, к сожалению, не понятый своими земляками, мечтал о лучшем мире без социалистической идеологии. Изучив нацистскую и сталинскую пропаганду и их влияние на индивидуума, он оставил нам потрясающее концептуальное наследие — самые эффективные методы управления людьми. Естественно, сегодня его труды немного устарели и нуждаются в значительной доработке, но теоретическая база не теряет ценности и актуальности. Я долго занимался ею, однако некоторые детали мне пока не ясны. Так что попрошу тебя слушать это краткое изложение предельно внимательно. Впоследствии мне понадобится твоя помощь. Но в данный момент я хочу только, чтобы ты сосредоточился. Твой анализ очень пригодится нам, когда придет время. Ты готов?

Натан кивает.

— Согласно Чахотину, биологическим видам свойственны врожденные инстинкты, в соответствии с которыми можно классифицировать рефлексы человека. Рефлексы обусловлены этими инстинктами, позволяющими изучать поведение и действия индивидуума. Это боевой инстинкт, то есть стремление к захвату власти, пищевой — жажда экономической и материальной выгоды, половой, в основном связанный с сексуальностью, и оборонительный, имеющий отношение к родительским чувствам. Опираясь на результаты изучения соответствующих рефлексов, Чахотин утверждает, что методы политической пропаганды направлены на манипуляцию людьми. Все это тебе известно.

Он, видимо, ждет ответа или кивка, но напрасно.

— Итак… Чтобы управлять людьми, достаточно воздействовать на один или несколько рефлексов, опираясь на присущее каждому человеку иррациональное начало, основанное на верованиях и на потребностях, которые нужно удовлетворить. Таков человек, Натан, нравится тебе это или нет. У него есть потребность верить и подчиняться вождям, лидерам. Грандиозный замысел Чахотина состоял в том, чтобы с помощью этих знаний уберечь людей от бурного проявления страстей и инстинктов, создать у них иммунитет против яда, источаемого их психикой. А затем максимально эффективно руководить ими. Индивидуальный подход к каждому. Вот что самое интересное. Чахотин был провидцем, но родился слишком рано. Как все гении, он опережал свое время и не обладал техническими и экономическими средствами, необходимыми, чтобы претворить мечту в жизнь. В его распоряжении были лишь незначительные достижения психологии масс и первые плоды опросов общественного мнения. Он надеялся добиться желаемого, объединив эти результаты. Но этого было далеко не достаточно, и он лишь зря терял время. В те годы его приравнивали к простым рекламщикам. Ты знал это?

Натан трясет головой, показывая, что не знал.

— Еще вчера это казалось невероятным, но сегодня все изменилось. Индивидуализированное, персонализированное управление людьми возможно. Мы глубоко убеждены в этом. В нашем распоряжении математические модели, умные наночипы и подопытные. У нас есть технологии, позволяющие реализовать идеи Чахотина на практике. В настоящий момент в СЕРИМЕКСе идет тестирование вирусов, которые позволяют с помощью мощных компьютеров контролировать и в случае необходимости изменять самые сложные психические импульсы человека. Уже получены убедительные результаты опытов над людьми.

Лоик облизывает губы.

— А теперь поговорим немного о твоей двоюродной сестре Камилле. Ты быстро поймешь, как с ней связана моя небольшая история. Тебе известно, что у Камиллы чрезмерно развит материнский инстинкт. Уважаемый нами ученый причислял его к оборонительным. Очевидно, это связано с ее прошлым, с потерей родителей и всем остальным. Тебе лучше знать. У тебя будет время поразмыслить над этим до завтра. Ты для нее как родной брат. А может, даже как сын. Она и сама не разберется, насколько я понимаю. Другой психосоциолог, Густав Лебон, еще в конце XIX века утверждал, что женщины, равно как дети и дикари, — прелестное сравнение, — принадлежат к низшим формам эволюции. По его мнению, женщинам, в отличие от мужчин, свойственны импульсивность, доверчивость, безнравственность, простодушие и излишняя чувствительность, поэтому анализировать их поведение легче. И скучнее. Однако с последним я не соглашусь. Общение с нашими подопытными самками многое мне дает. Камилла заинтриговала меня. Может, она подобна тем женщинам-дикаркам, о которых писал Лебон? В конце концов, почему бы и нет. Я убежден в этом лишь наполовину. Подтвердятся ли на ней теории Сергея Чахотина? Очень любопытно было бы узнать.

Молодой человек встает и кладет правую руку в карман куртки. Натан делает над собой усилие, чтобы не вскочить. Он колеблется — сдаться ему или броситься на Лоика. Их разделяют от силы два метра. Не так уж сложно добраться до него прежде, чем он вынет оружие. Лоик продолжает.

— И тут мы подходим к следующему вопросу. К какому методу Камилла окажется восприимчивее: к психотехническому насилию или к более традиционному коллективному физическому?

Лоик выходит, с ухмылкой направив на него револьвер. Натан замирает, совершенно не способный к сопротивлению, лицо у него бледное и гладкое, словно пляж, по которому прокатилась большая волна.

У него перед глазами стоит картина.

Десятки мужчин. Сотни. Свастики, нацистские песни. Оглушительные залпы. Хороводы, хохот, оскаленные зубы.

Бесовский бал.

На котором Камилла — королева.

Камилле наконец-то удается преодолеть страх и вытянуться на кровати, как следует закутавшись в простыню, чтобы ее тела не было видно в глазок, откуда тюремщики время от времени бросают на нее наглые взгляды.

«Заснуть невозможно».

Даже после стольких дней, которые она провела в одиночестве, ни с кем не разговаривая. Навязчивая мысль о том, что охранники вернутся.

«Как давно я здесь?»

Ей трудно запомнить, когда дают еду. И сколько раз. Искусственное освещение. Время наверняка искажено. Шаги за дверью. Она дремлет урывками.

«Какое сейчас время суток? Между ужином и завтраком? Между обедом и ужином?»

Она не может сказать.

Невозможно сосредоточиться на всех этих подробностях, на их значении.

Реальность перемешана с кошмарами, дремота — с периодами бодрости. Она потеряла нить событий, понимание своей роли в них. Порой тело снова доставляет ей страдания. Камилла принимается кричать без причины. Она выкрикивает все, что приходит на ум, пытаясь выразить свою ярость и бессилие, и видит себя со стороны. Ее сознание раздваивается, и она со странным чувством, без сострадания смотрит на саму себя, бьющуюся о стены. Когда эти шумные приступы наконец заканчиваются, она впадает в глубокое оцепенение, из которого выходит несколько часов спустя, потеряв всякие ориентиры во времени и пространстве.