Читать книгу "Бассейн с крокодилами - Дарья Донцова"

Решетников со вздохом поглядел на меня:

– Поедем другую смотреть?

– Зачем? – успокоила я хозяина. – Сама я тут жить несобираюсь, а даме, для которой покупаю, так и надо за скверное поведение. Непонравится – сама поменяет.

– Вот это будет трудно, – радостно признался Володя, – никтосюда ехать не захочет, я эту квартирку год с рук сбыть не мог…

Словно боясь, что клиентка передумает, Решетников изо всехсил погнал в контору оформлять документы. Часам к шести в сумочке у меняоказался договор и ключи.

– Здорово, – ликовал Володя, – ловко управились, завтраможете уезжать.

Но в моей голове неожиданно возникла мысль: «А мебель?»

Куда Нюся подевала столы, стулья и кровати из своейквартирки? Может, продала вместе с жилплощадью? Знаю, так иногда делают,покидая навсегда город, а Нюся собиралась жить в Москве… Впрочем, вдруг отдалана хранение? Чтобы разрешить сомнения, я позвонила Зайке и попросила:

– Узнай осторожненько у Нюси, где она жила до замужества,куда подевалась ее обстановка?

– Рада, что у тебя все благополучно, – ответила хитрая Зайкаи добавила: – Ну как Киев? Небось теплее, чем у нас?

– Какой Киев? – оторопела я, глядя через окно на улицу, покоторой пронизывающий декабрьский ветер гнал колкую поземку.

– Мама, наверное, пирог испекла, – продолжала Ольга, –фирменный, с мясом.

Господи, совсем забыла, что сообщили домашним, будто яотправляюсь к Зайкиной маме на день рождения. Слава богу, никто не помнит, чтоМарина родилась в августе. А готовила она и впрямь чудесно. Ее пышная,невероятно вкусная кулебяка оказалась бы сейчас очень кстати. Но обедать мнепришлось в небольшом кафе блюдом, которое гордо именовалось «мясопо-французски». Два жилистых кусочка, залитых кисловатой коричневой подливкой.В тот момент, когда я безуспешно пыталась прожевать этот деликатес, зазвонилтелефон. Рискуя подавиться, я быстро проглотила неподатливую говядину.

– Мебель она продала вместе с квартирой, – шептала Зайка, –оставила только кое-что на память. Ну, альбомы с фотографиями, несколькокартин, бабушкино пианино и свою спальню. С новыми хозяевами договорились так –в двух комнатах они обустраиваются, а в третьей в течение двух месяцев могутнаходиться Нюшины бебехи. Октябрьская улица, дом 2, квартира 1. Поняла?

Я посмотрела на уныло лежащий на большой тарелке волокнистыйломтик. Жаль, что рядом нет Снапа или Банди – вот кто моментально расправилсябы с «деликатесом». Поеду на Октябрьскую, потолкую с людьми, но, думаю, ипианино, и спальня, и картины давным-давно перекочевали в другие руки. Еслиприпомнить, как бедную Нюсю выставили из квартиры, то скорее всего мебель новыежильцы беречь не стали.

Отметив, что в душе вновь начинает шевелиться жалость кобманутой дурочке, я поехала искать Октябрьскую улицу.

Мне не пришлось пускаться в далекое путешествие. Нужнаямагистраль пролегала неподалеку. Контора Решетникова располагалась именно наэтой улице, и я побрела в нужном направлении, чувствуя, как мороз подбирается кносу.

Дом 2 оказался обычной блочной башней. Такие строили по всейРоссии. Двенадцать этажей, один подъезд и замусоренный до последней степенивестибюль. После свежего морозного воздуха мне показалось, что я задыхаюсь.

В нос ударил едкий аромат чего-то тошнотворного. Проскочивмимо лифта на лестничную клетку, я обнаружила шесть одинаково грязных дверей.Цифра 1 была намалевана мелом. Поискав глазами звонок и обнаружив только двасвободно свисающих проводка, я стала колотить в дверь ногой. С той стороныпослышалось покашливание, и на пороге возник глубокий старик. Не дай бог дожитьдо таких лет! Маленькую головку покрывала растительность, похожая на цыплячийпух, глубокие морщины бороздами спускались по щекам к шее, глаза сидели такглубоко, что в первый момент показалось, будто в черепе зияют пустые глазницы.

– Чем могу служить?

– Квартиру продаете? – сказала я неожиданно первое, чтопришло в голову.

Наверное, дедуля в глубоком маразме, говорить следует скем-нибудь из домочадцев, вот только дома ли они…

Мафусаил уставился на меня блеклыми глазками и неожиданнозаявил:

– Jamaiz de la vie [1].

Я чуть не свалилась от неожиданности и в растерянностиспросила:

– Pourquоi? [2]

– Вы говорите по-французски? – восхитился дедуля. – Входите,мой ангел, потолкуем.

Я втиснулась в узенькую прихожую. Места тут не былоникакого. Слева – вешалка с большим овчинным тулупом, справа – холодильник.

– Раздевайтесь, душечка, – суетился хозяин, – небосьпродрогли, бедняжечка. Сейчас чайку глотнем с шанежками. У меня правнучка –мастерица печь.

Почти сдернув с меня шубку, дедуля неожиданно крепкой рукойповолок незваную гостью в комнату. Небольшое помещение было почти полностьюзабито книжными полками. Собрания сочинений Золя, Бальзака, Виктора Гюго,Анатоля Франса – все на французском языке. На обеденном столе лежал томик«Сокровища поэзии». Усаживаясь, я тихонько пробормотала:

Под мостом Мирабо

Тихо Сена течет

И уносит нашу любовь…

– Ну надо же, – подпрыгнул на месте хозяин, – я тоже обожаюАполлинера. Великий поэт!

Пока хозяин готовил чай и разогревал на сливочном маслекруглые пирожки с мясом, оказавшиеся и впрямь волшебно вкусными, мы обсуждалипоэзию начала двадцатого века. Отхлебнув абсолютно черную жидкость, дедуля счувством произнес:

– С удовольствием поставил бы вам «отлично». Можете спроситьу студентов, меня не так легко расколоть на пятерки. Кстати, у вас прекрасноепроизношение, с трудом верится, что говорит не коренная парижанка.

Это точно. Языком я владею в совершенстве. В первые годыжизни в Париже меня принимали когда за немку, когда за голландку, и все из-заслишком твердого «л». Позднее уже никто не сомневался, что я родилась воФранции. Но дедушке знать мою историю незачем, поэтому я ответила:

– Здесь нет моей особой заслуги, просто попались замечательныепреподаватели.

– Большая редкость в наше время, – покачал головой дедуля ицеремонно представился: – Андрей Франсуазович Витепаш, профессор университета.