Читать книгу "Шпион Его Величества - Валентин Егоров"

Только тут я вспомнил о том, что последнее время Петька Толстой запугивал государя якобы готовящимся на него покушением, когда он будет стоять в Копенгагене, вот Петр Алексеевич и решил для своей охраны выделить десять батальонов солдат. Именно поэтому ему потребовался замок, в котором могло бы разместиться такое большое количество солдат. Я этого Василия Лукича за дипломатическую недосказанность готов был… четвертовать, мне жалко стало датчан, которым наверняка придется расстаться еще с одной государственной достопримечательностью.

Глава 9

1

Государь Петр Алексеевич превратился в важную персону, он стал для нас недосягаем. Если раньше не успеешь еще проснуться, как тебя к нему зовут, то сейчас с утра до позднего вечера государь отсутствовал. Днем за ним приезжала карета и увозила на очередную ассамблею,[79]бал или прием в его честь, даваемый каким-либо знатным датским горожанином. В этой же карете Петр Алексеевич возвращался вечером, совершенно трезвый, но с ужасно плохим настроением. Причем это настроение с каждым проходящим днем все ухудшалось и ухудшалось.

Настали ужасные времена для его денщиков, с государем было трудно выдержать и минуту, поэтому они были вынуждены перейти на двухчасовые дежурства, особенно по ночам. Государь не спал сам и не давал спать денщику, обязанностью которого было его баюкать. После такого тяжелого ночного дежурства лейб-гвардии парни, разбитые и ни на что не способные, забегали ко мне, чтобы поделиться ужасом прошедшей ночи. Тогда я им и себе наливал чарку анисовки, после чего разговор принимал более приятные обороты, мы переходили к обсуждению женщин, в данном случае датских женщин, которым очень нравились государевы денщики, и они им ни в чем не могли отказать. Я же им, как умудренный годами и опытом человек, советовал, чтобы они более заботились о восстановлении генофонда родного отечества, а не пахали бы поля других государств.

Через неделю это смутное время закончилось, в Копенгаген прибыла государыня Екатерина Алексеевна со свитой. Оказывается, Петр Алексеевич сильно скучал по супруге, поэтому впал в трезвую меланхолию, но по возвращении супруги в лоно семьи он тотчас объявил смертный бой трезвости. Тринадцатого июля он напился до такой привычной степени, что домой его принесли датские солдаты, которые с большим удивлением говорили о том, что ни один старослужащий или опытный по этому делу унтер-офицер за всю свою жизнь не выпьет столько, сколько за прошлый вечер выпил наш государь. Наша жизнь моментально изменилась и покатилась по привычной для нас стезе.

Всю прошлую неделю по утрам, когда у государя особенно хорошо соображала голова, или я с ним завтракал, или он, завтракая, давал мне указания на день, одновременно строго спрашивая о выполнении старых дел.

Вот уже более полугода государь Петр Алексеевич путешествовал по заграницам, знакомя европейские страны с нашими достижениями в области государственных реформ, строительства армии и флота. Как только государь покинул отечество, то, как было хорошо видно из переписки государя с доверенными людьми внутри страны, жизнь в отечестве замерла, осуществление реформ приостановилось. В стране особо крупных событий не происходило, государственные приказы большею частью занимались отписками, нежели осуществлением практических дел. Поэтому Петру Алексеевичу, чтобы руководить отечеством, приходилось много внимания уделять этой государственной переписке, интересуясь тем, как идет работа по старым проектам, и давая указания о начале новых.

Всю эту работу я, разумеется, взвалил на плечи своего помощника Ваньки Черкасова, который начал задыхаться от ее такого объема и начал постоянно хныкать о том, что для такой работы ему нужно больше дьяков-писарей.

Через неделю после воссоединения августейшей семьи настроение Петра Алексеевича снова стало заметно портиться. Хотя он продолжал анисовкой баловаться, перестал меня и других своих людей принимать и с ними разговаривать. Я-то хорошо понимал государя, сам не раз в таких обстоятельствах оказывался, когда тебе все кругом улыбаются, расточают любезности, но ничего не случается. На все твои просьбы — одни только обещания, мол, завтра обязательно сделаем, но проходит завтра и послезавтра, а Фридрих IV никаких судов не собирает, ни военных, ни купеческих.

Из-за чего перевозка солдат корпуса Аникиты Репнина из Ростока в Данию затопталась на месте. Те тридцать девять тысяч солдат, которых Петр Алексеевич на галерах морем перевез, стоят лагерем под Копенгагеном, к ним еще шестнадцать тысяч конницы своим ходом подошло, вот и вся наша сила. Фридрих IV со своей стороны мало что предпринимал для реализации своих обещаний всячески способствовать организации десанта коалиционных войск в Сканию, провинцию Швеции. Но в последнее время принял за моду всякими дипломатическими словесами государя попрекать, мол, русские солдаты не умеют себя вести в хорошем обществе, а постоянно дерутся и к датским девицам со всяким непотребством пристают.

А о военных судах датский король вскорости разговаривать совсем перестал и по этому вопросу стал избегать встреч с государем Петром Алексеевичем. Поэтому государь потерял всякий интерес ко встречам и приемам с датчанами, о чем с ними разговаривать, если они ничего не знают, да и выпить толком не умеют. Вот пришлось Петру Алексеевичу с Екатериной Алексеевной самим развлекаться. Один раз они так напились, что решили на Швецию посмотреть, она с Круглой башни, в которой размещались аптека, университет и что-то еще, в погожие дни была хорошо видна.

Я лично при этом осмотре берегов Швеции не присутствовал, там Петька Толстой командовал, уж очень он любил себя повсюду выпячивать и знатоком показать. Так этот гад-маразматик августейшей чете, которая слегка подшофе была, Екатерина Алексеевна, когда этого хотела, то от венценосного супруга по выпивке не отставала, об этом и рассказал. Разумеется, государю тотчас захотелось на эти вражьи берега посмотреть, вот он подъехал к этой башне, а ее высота тридцать шесть метров, взглянул на башню и решил, что высоковато по лесенке на ее вершину подниматься, и хотел осмотр перенести на другой случай.

Так этот старик дипломат и маразматик снова блеснул своими познаниями и эдак на ушко шепнул Петру Алексеевичу, что внутри башни пандус имеется. Пьяному и море по колено, но наш государь полностью пьяным никогда не бывал, а подвыпивши даже лучше соображал, вот он и решил на шведские берега с седла скакуна полюбоваться. Ему тут же привели верхового жеребчика, он на нем, двести метров по пандусу проскакав, на смотровой площадке башни оказался. Долго он всматривался в шведские берега, которые в тот день были особенно хорошо видны, и, видимо, решил поближе на них посмотреть. В этот момент государыня Екатерина Алексеевна, устав ждать супруга, к нему на смотровую площадку на карете въехала.

Пару раз я поинтересовался у Петра Андреевича, а как они карету вниз спускали, но он на меня только злобно смотрел и ни единым словом не огрызнулся.

2

Я сидел за столом и трудолюбиво, словно пчелка, скрипел гусиным пером, строча очередной донос Ушакову на некого губернатора, который второй год недоимку по государственным налогам имеет. Пусть государев кат этим губернатором занимается и в том, что он натворил, разбирается, а то у меня совсем времени не было это дело расследовать. В этот момент мимо стола проходил Петр Алексеевич, стараясь утренний перегар перебить ароматом голландского табака, который я ему теперь регулярно и бесплатно поставляю.