Читать книгу "Опасное семейство - Фридрих Незнанский"

Позже, когда совсем стемнело, он скорее для порядка взглянул в бинокль на дверь дома напротив и… обомлел. Бумажного листа на ней не было.

Прозевал! Проспал, мать его!.. Ну, не ветром же сдуло! Ведь коллега прикрепил его на совесть… И значит? А что значит? Надо немедленно докладывать! Ведь группа захвата дежурит в «рафике», на стоянке, возле конторы дачного поселка.

Сказано же, убийца, если он в доме, живым не сдастся, слишком много на нем висит трупов. Вот никто и не хотел рисковать зря. Но если бы появилась твердая уверенность, тогда другое дело, тогда можно и спецтехнику применить. А так только спугнешь, и тогда вообще пиши пропало!..

Никто в течение второй половины дня к дому не подходил. Нет, мимо-то проходили, видно, местные, из этого поселка, но любопытства они не проявляли. Выходит, сам не удержался.

Предполагая, что его дальнейшее сидение здесь никому не нужно, наблюдатель сложил в сумку разложенные предметы, передернул затвор пистолета на случай, если придется стрелять, и взял телефонную трубку, чтобы сообщить руководителю группы о своих наблюдениях и соответствующих выводах.

Старший выслушал и велел никаких шагов не предпринимать, оставаться на месте и продолжать производить тщательное наблюдение, а он сейчас же доложит обстановку Виктору Петровичу, который, не исключено, сам захочет возглавить операцию по захвату преступника.

Наблюдатель снова достал бинокль и улегся на подстилке, а сумку свою оставил в покое. Неизвестно, сколько еще придется так лежать, таращась на темный силуэт дома, в котором даже огонька от спички за столько времени так и не мелькнуло…

И вдруг он увидел — сперва подумал, что показалось, — каким-то боковым зрением, оторвавшись от окуляров бинокля, он заметил мелькнувшую слева по земле полоску света. Он немедленно направил туда бинокль.

По дороге, прижимаясь почти вплотную к забору, двигались два совсем темных силуэта. Вот снова вспыхнул, пробежав по штакетнику луч карманного фонарика — теперь это было ясно. Он только мелькнул и погас на бегу. И снова возник на краткий миг, упершись в светлый номер на стене дома — 142.

Тихо отворилась калитка, тени неслышно скользнули во двор, так же бесшумно оказались у двери, и напряженный слух наблюдателя уловил легкий стук в дверь. Он немедленно стал нащупывать рядом с собой телефонную трубку, но вспомнил, что, ложась к окну, сунул ее в сумку. Чертыхаясь про себя, нашел ее наконец, а когда снова взглянул в бинокль, никого на крыльце не увидел. Словно и не было там двоих пришельцев. Почудилось, что ли? Да не может такого быть. Или он заснул, и во сне?..

Его новый телефонный звонок всполошил команду, отдыхавшую в «рафике». С минуты на минуту ожидали, что прибудет начальство и само отдаст приказание. Но ни сигналов, ни фар на дороге не было видно и слышно. И тогда старший дал команду приготовиться и быстро обложить указанный дом со всех сторон, чтобы даже мышь из оцепления не проскочила. А сам остался дожидаться прибытия Виктора Петровича Гоголева и еще какого-то важного генерала из Москвы. «Смотри, какая честь убийце оказана!» — думал он, беспокойно вглядываясь в темноту дороги, ведущей к поселку от шоссе.

Острый слух Игната различил осторожные шаги на ступеньках крыльца. Но еще раньше полусонным взглядом он успел заметить вспышку фонарика, луч которого вскользь задел занавеску.

Коротким бесшумным броском он оказался у входной двери и сбоку прижал к ней ухо. Послышался короткий легкий стук, не то шорох, больше похожий на корябанье ногтей по дереву. Игнат выждал и услышал шепот:

— Сибиряк, ты тут?

С новой силой вспыхнуло ощущение острой опасности. Он выждал и тоже прошептал:

— Кто такие?

— Привет от хозяина. И малява от Шустрого.

— А чего надо?

— Сам смотри. Открывай скорей! — шепот торопил, хотя, понимал Игнат, никакой надобности в этом не было. Тем более ночь на дворе, ни черта не видно, чего гнать-то? И при чем здесь сразу и Шустрый и хозяин с юга? Фуфло! Кто-то, видать, хочет взять его, как дурную рыбу, даже не на приманку, а на пустышку…

— Сейчас открою, — шепнул Игнат и на цыпочках отошел от двери.

Он взял длинное удилище, стоявшее в углу сеней, и, плотно прижавшись спиной к противоположной стене, продвинулся в направлении двери. Пистолет с глушителем держал наготове, а левой рукой начал наискось тыкать тупым концом удилища возле замочной скважины, хотя дверь была закрыта только на щеколду, обильно смазанную керосином, чтобы не скрипела — не лязгала.

— Сейчас, сейчас, — нетерпеливей и громче повторял он, делая вид, что в темноте неловко вставляет в скважину ключ.

И вот тут не выдержал, поторопился «исполнитель» Коня — раздался характерный щелчок, треск, и пуля насквозь прошила дверь как раз возле замочной скважины.

С ходу последовал ответный выстрел из сеней, на крыльце громко вскрикнул и покатился по ступенькам человек, а затем послышался яростный мат — нападавшие уже не сдерживали себя.

— Сука! — вопил один, тот, в которого попал Игнат.

А другой бил в дверь ногой и, стреляя — тоже через глушитель, отчего слышался только треск прошиваемого пулями дерева, повторял без передышки:

— Ну, падла, ты сам подписал себе…

Игнат вторично выстрелил наугад, но не попал, а только разозлил нападавшего. Тот заорал громче.

Под этот крик, на который наверняка сейчас сбегутся охранники, надо было немедленно уходить. Игнат это уже понял — дорога не минута, а каждая секунда. Он метнулся в комнату, подхватил свой рюкзак, в котором были сложены все необходимые ему вещи, и, перебежав в кухню, под шум на крыльце распахнул единственную створку небольшого окна. Пролезть через него можно было с трудом — он давно прикидывал такой вариант, если случится непредвиденное и надо будет тихо уходить огородами. Да теперь-то какая тишина? Весь поселок, поди, разбудили, сволочи!

В открытое окно полетел рюкзак, а затем Игнат, подставив табуретку, забрался на нее и ласточкой сиганул вперед головой в более светлый квадрат, словно в воду, чтобы приземлиться на руки и не поломаться при этом. Но прыжок получился коротким и слишком мягким. Он рухнул не на землю, а на чьи-то подставленные руки, которые немедленно жестко скрутили его — да с такой силой, что у него даже дыхание перехватило.

Игнат попробовал извернуться, дернуться, но почувствовал себя словно в железных тисках, которые мертвой хваткой держали его ноги. Он еще услышал крик на улице, с другой стороны дома, и был он громким, словно колокол судьбы:

— Всем прекратить сопротивление! Отдаю приказ стрелять на поражение!

И тут же абрис стены дома осветился ярким лучом прожектора.

— Успокоился, Русиев? — почти заботливо спросил неизвестно чей голос, и Игнат… заплакал — молча и зло: скрутили, словно козла перед закланием! Не повернуться, не продохнуть… — Поднимайте его, — приказал тот же спокойный голос. — Поехали, Сибиряк, тебя давно Ждут, с покаянием.