Читать книгу "Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец"

Русская Арктика. Двенадцатый день

Идёт последний, или, как говорят, крайний, день нашего путешествия, экспедиции, похода… С вечера нам обещали на сегодня очень плохую погоду, ветер до 18–20 метров в секунду и шторм. Но ночью, которая сегодня была почти похожа на ночь, то есть какое-то время было даже почти темно, капитан ловко уклонился от шторма и укрылся за Кольским полуостровом, вдоль которого мы сейчас и идём по спокойному морю и при ярком солнце. На палубе тепло. Берег, который всё время виден, зелен и притягателен.

Уже сложно, почти невозможно себе представить, что мы вот так, с кажущейся сейчас лёгкостью (потому что сильный шторм и туманы уже не вспоминаются…) – вот так, с лёгкостью, сходили за восьмидесятую параллель!

Меньше ста лет назад это было вожделенной мечтой для многих исследователей. Люди, которые решались на такое путешествие, шли на смертельный риск, и ой как многим вернуться из высоких широт не удалось. А многие погибли, не достигнув восьмидесятой параллели. Мы побывали на Земле Франца-Иосифа, на самой северной российской земле, и вот возвращаемся. Что за это время произошло в наших городах? Думаю, немного. Повысился или понизился курс доллара, как-то изменились, думаю, незначительно, цены на нефть…

Знаю, что какое-то время не буду себя находить в домашней и городской обстановке. Не буду знать, как рассказать о том, что видел, потому что в двух словах не расскажешь, а большее количество слов в застольной беседе или при встрече с приятелем будет лишним и неуместным. Кому-нибудь покажу при случае фотографии, кто-то вежливо, изображая интерес, покачает головой и поцокает языком. Никому ничего не смогу по-настоящему передать из тех мощных впечатлений. Как смогу я кому-то что-то рассказать, если мне самому не верится, что я побывал там, где зимовали, жили, страдали, умирали и работали целые поколения знаменитых полярников. Я побывал совсем недалеко от того места, где попала в ледовый плен «Святая Анна» с экспедицией Брусилова на борту, та самая экспедиция, которую взял за основу Каверин в «Двух капитанах». Но если герой романа Каверина нашёл пропавшую экспедицию, то «Святая Анна» канула во льдах, и тайна её гибели так и остаётся тайной. Никаких следов, даже самых маленьких, нет и, наверное, уже не будет. А я там побывал. Мог ли я себе представить такое, когда в детстве смотрел фильм, имена и фамилии персонажей которого помню до сих пор?

Завтра к вечеру вернусь домой и в течение нескольких дней соберу оставшиеся недосказанными впечатления, которыми чувствую необходимость поделиться и которыми завершу свой арктический дневник. Есть несколько событий, которые ещё не описал, и несколько людей, о которых не успел рассказать. Хочу это сделать дома. Как бы ни было близко возвращение, как бы быстро ни теплел воздух, как бы ни ослабевало дыхание Арктики – мы ещё на борту, наше судно идёт, и путешествие не закончилось.

А сегодня День Военно-морского флота. С утра надел свежую белую рубашку, которую специально для этого и брал с собой. Вот, собственно, и весь праздник…

А на научной станции на острове Хейса, в кают-компании, висел список праздников, которые полярники, видимо, отмечают. Три листа формата А4, исписанные мелким почерком. Я подсчитал, получилось не менее десяти праздников в месяц. И все такие, которые невозможно не отметить. День пограничника, День рыбака, День спасателя, День геолога, День метеоролога, даже День библиотекаря… Один праздник был подчёркнут синим карандашом, я заинтересовался и прочитал: «День окончательного развала СССР». Что для полярников этот день? Возможно, они его отмечают, как грустный праздник окончания некой большой арктической жизни, день, после которого Арктика во многом затихла и обезлюдела. После этого дня образ полярника померк. Те, кто работал в Арктике, перестали быть героями в понимании новых поколений мальчишек…

Подслушал разговор там же, на острове Хейса. Разговор был о том, что в середине прошлого года на станции ещё был гидролог, но он пошёл по своим делам без ружья и без собаки и его съел медведь. Теперь тот, кто говорил, исполняет помимо прочих и обязанности съеденного. По этой причине он принял решение остаться ещё на зимовку потому, что ему идёт и двойная зарплата. Вот такие арктические будни и праздники.

Не знаю, что ещё сказать сегодня. Хочу потихонечку начать собирать вещи, чтобы освободить каюту. Вечером за ужином открою и разолью всем по капельке водку, что нашёл в Русской Гавани. В письме, которое прилагалось к бутылке, было чётко и ясно написано: «Выпейте за тех, кто в море». Надо успеть это сделать, чтобы этот тост относился и к нам.

Завтра ступим на архангельскую землю и разлетимся, разъедемся по домам, но ещё несколько дней всех будет покачивать. У всех на некоторое время появится та самая морская походочка. А ночью, в постели, покачивать будет сильнее. Но это быстро пройдет. Дня три – максимум четыре.

Сейчас 13.20 по московскому времени. Заканчиваю своё последнее письмо с борта «Профессора Молчанова», однако арктический дневник ещё не закончен. Продолжу его дома, в рабочем кабинете, как настоящий полярный путешественник, вспоминающий высокие широты. Две недели плавания не брился, чтобы вернуться домой этаким Хемингуэем.

1 августа

Продолжаю вести дневник экспедиции. Вчера был трудный день, потому что последний день экспедиции – всё ещё экспедиция. Рано утром прибыли в Архангельск, и нужно было покидать борт «Профессора Молчанова». А в Архангельске стояла жара, влажная, безветренная и пыльная.

Торжественной встречи не было. Нас никто толком не провожал, никто и не встречал. Наверное, для Архангельска это обычное дело. За кем-то из архангелогородских членов экспедиции родственники или друзья заехали на машинах. Мы коротко попрощались, и они разъехались. Экипаж был чем-то занят. На корабле всегда масса дел и занятий. Представители судовладельца ходили с какими-то бумажками, что-то подписывали. Экипаж с нами тоже простился коротко и быстро. Для них это обычное дело, скольких людей они принимали у себя на борту и так же прощались навсегда. Те, кому нужно было отправляться в Москву и Санкт-Петербург, погрузились в автобус и поехали в центр Архангельска, чтобы как-то убить время до авиарейса.

Теперь я понимаю – не в полной мере, но понимаю – ту потерянность, которую испытывают люди, возвращающиеся с гор или из арктико-антарктических экспедиций.

Когда несколько раз возвращался из Африки, я ничего подобного не испытывал. В Африке тоже было немного людей, и мы находились в удивительных и не виданных мной прежде условиях. Но суровыми, при всей экзотике и даже опасностях, те африканские места, которые мне довелось посетить, я назвать не могу. И в Африку я ездил всё-таки за радостью, за удовольствием и даже счастьем. Там я был туристом. А вчера я вернулся из экспедиции – это совсем другое. И хоть я не занимался научной деятельностью, да и не мог ею заниматься, не оставался на далёкой полярной станции, не провёл там зимовку, не был тем, кто обеспечивает в экспедиции безопасность людей во время высадок и исследований… Но всё же я в экспедиции работал. Я вёл её дневник. И значит, не просто так находился среди её членов.