Читать книгу "Тайна двух чемоданов - Роман Ронин"

сжатый кулак. Отогнул большой палец:

– Первое. Мы, как я уже сказал, находимся в состоянии войны если не с Советским Союзом, то с советской разведкой. И должен признать, пока что мы в этой войне проигрываем. Ситуацию необходимо переломить как можно скорее. Это приказ Токио. В противном случае, вы, я и еще очень многие люди должны быть готовы исполнить долг самурая. Надеюсь, вы ухаживаете за своим мечом, Накаяма-сан?

Глаза военного атташе возмущенно вспыхнули и сузились, но Ватануки как ни в чем ни бывало отогнул указательный палец:

– Второе. На протяжении нескольких лет мы получаем через военный атташат в Москве исключительно ценную информацию о советских вооруженных силах и, прежде всего, о численности, вооружении и особенностях действий Красной армии на Дальнем Востоке, у наших маньчжурских границ. Понятно, что основная нагрузка в оценке боеспособности русских ложится на наш разведывательный центр в Харбине, где мы оба имели честь служить, но стратегическая информация идет отсюда, из Москвы, от нашего агента под номером 587.

– Я это понимаю.

– Прекрасно. Мы несколько раз перепроверяли по доступным нам источникам данные о Красной армии, полученные от агента 587. Сомнений в их подлинности нет. Однако… – Ватануки задумался, налил себе еще немного водки, поднес блюдечко ко рту, но пить не стал. Поставил на место и продолжил:

– Однако мое посещение Лондона, Берлина и Варшавы во время этой инспекции оказалось особенно полезным. В том числе и для понимания ситуации в Москве. Вне зависимости от того, какие будут выводы, они станут полезными для нас, ибо только так открывается истина.

– А какие могут быть выводы? – подался вперед Накаяма.

– Я думаю, для вас не секрет, Накаяма-сан, что для польской разведки в Москве тоже почти нет секретов, – скаламбурил Ватануки, но не улыбнулся, а очень внимательно посмотрел на коллегу. – У дефензивы здесь исключительно прочные позиции, связанные с тем, что в России живет очень много поляков, и они, эти русские поляки, совсем не в восторге от политики Сталина. Они чувствуют и ждут, что их положение – именно как поляков – может принести им большие неприятности. Тем более, в армии укрепляется влияние Тухачевского. Польская армия его здорово потрепала в 1920 году, и он вряд ли это забыл. Но Тухачевский нам сейчас не так важен. – Ватануки еще раз взял блюдечко с водкой и теперь выпил всё одним глотком. Закусил баклажаном. – Я много говорил о Москве с полковником Гржибовским. Ему известно, что на нас работает сотрудник русского Генштаба, и ему это очень не нравится.

– Э?

– Вот именно, польской разведке известно о 587-м. Не знаю откуда, но очевидно, что у них есть агент либо в нашем посольстве, причем на очень высоком уровне, либо в русском Генштабе. А может быть, и там, и там. Но первое меня сейчас не слишком заботит. Поляки – наши друзья, и мы фактически работаем против русских вместе. Разумеется, в допустимых пределах. А вот второе… Если поляки знают о 587-м из русского Генштаба, это значит, о нем, а точнее, о том, что он передает нам информацию, знает еще кто-то. Вы понимаете логику моих заключений? – и Ватануки сделал губами еле заметное движение, которое Накаяма истолковал правильно. Он протянул руку к столу, не глядя нащупал портсигар и спички и передал европейскому гостю. Тот благодарно кивнул и задымил душистой голландской папиросой.

– Если я правильно понял Ватануки-сан, вполне возможно, что агент 587 работает под контролем русских. А кто-то из этих русских связан с дефензивой. Поэтому полковник… – Накаяма напрягся, но наконец выговорил: – Гуридзибофусуки знает о 587-м.

– Совершенно верно. – Ватануки выпустил колечко дыма и надолго замолчал. Молчал и его собеседник. Докурив, Ватануки встал, Накаяма легко поднялся следом. Ватануки вернул ему портсигар и спросил: – Вы знаете, почему у него такой псевдоним – 587?

– Нет. Я принял его уже с закрепленной кличкой.

– Он был завербован нами в 1927 году по европейскому летоисчислению или…

– В 2587 от основания империи божественным Дзимму!

– Вот именно. Странно, что вы раньше не догадались. А теперь подумайте, что будет, если…

– Если агент 587 – подстава русских… Да, это неприятно.

– Неприятно нам с вами будет делать харакири. Да и то я не уверен, что нас признают достойными этого. Хотя… возможно, все не так плохо.

– Вы о харакири?

– Я о 587-м и информации поляков. Дефензива панически боится ОГПУ. Или как теперь – НКВД? В любом случае, боится. А, как известно, на пепелище нечего углей бояться.

– Русские говорят: «Пуганая ворона куста боится».

– Да? Это интересно. Запишите мне, не сочтите за труд, я подумаю над этим выражением. Но, возвращаясь к полякам: у меня есть ощущение, что они боятся русских изначально, сразу. По определению. Это какой-то дикий физиологический страх и ненависть лисицы к охотничьей собаке. Ну, или в русском варианте пусть это будет медведь. Это неважно, ибо у медведя есть соперник посерьезнее – дракон! И лисица его не интересует. Она глупо верит в свою значимость и пытается всех зверей в лесу убедить, что медведь преследует именно ее. Это не хорошо и не плохо. Такая паранойя может быть даже очень полезна. Иногда, в исключительных случаях. Но чаще она мешает. Параноик может выдавать мнимую, выдуманную угрозу за действительную. Из разговора с полковником…

– Гржибовским! – легко и быстро выговорил военный атташе, и Ватануки удовлетворенно кивнул:

– У вас блестящая память, подполковник Накаяма. Полковник Гржибовский не стал мне называть свой источник в Генеральном штабе красных, это, в конце концов, естественно – уметь хранить свои секреты. У меня создалось впечатление, что мнение дефензивы о подставе основано на сверке наших секретных докладов о численности и возможностях Красной армии. По польской версии получается, что красные совсем не так сильны, как кажется нам в Токио, и в числах эта разница разительна. При этом поляки убеждены, что именно их данные точны, а наши – дезинформация русских.

– Что же вы предлагаете делать?

– Прежде всего, я хочу лично встретиться с агентом 587. Да, я знаю, что это весьма затруднительно. Но это совершенно необходимо осуществить в самое ближайшее время. Я хочу побеседовать с агентом лично. Это приказ. И это и есть тот второй важнейший момент, о котором я говорил в самом начале.

– Хорошо. А что же скрывается под третьим пунктом?

– В шифровке, благоразумно переданной вами лично