Читать книгу "После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430–800 - Гай Аноним"

Так иконоборчество стало официальной политикой Византии, и новую концепцию поторопились подкрепить решениями очередного Собора.

Массового уничтожения образов не было. Иконы устраняли осторожно, без спешки и кампанейщины. Они постепенно исчезали со стен храмов, а по мере ремонтов и реконструкций церквей фрески с изображениями Христа и святых записывались райскими садами и орнаментами из птиц и цветов. Древнейшая церковь Св. Ирины в 740 году была повреждена землетрясением — и после ремонта в апсиде вместо Богоматери с Младенцем остался красоваться простой крест. Сбили даже прекрасные мозаики со сценами страстей Христовых в церкви Богородицы во Влахернах. Патриарх Константинопольский хоть и разделял иконоборческие взгляды, но только в 768 году убрал образы Христа и святых из своей резиденции. А уже в 787 году императрица Ирина подготовила Седьмой Вселенский собор, который осудил иконоборцев.

Спор об иконах этим не окончился. Через много лет, в 811 году, византийская армия в битве при Вырбишском проходе потерпела разгромное поражение от болгар. Был убит и уже мертвым обезглавлен император Никифор I. В Византии это событие расценили как воздаяние небес за идолопоклонство, и иконы снова запретили. В последующие годы верх брали то сторонники, то противники икон. Восстановление иконопочитания произошло лишь в 842–843 годах.

Одновременно с бурлившими в Византии страстями, дорого обошедшимися государству в плане внутреннего мира и стабильности, римские папы последовательно отвергали иконоборчество, сохраняя на Западе христианское единство.

Можно было думать, что мир снова погрузился в первозданную тишину: не было ни шума на полях, ни свистков пастухов, ни диких зверей, поджидающих скот, не причинялось вреда домашней птице. Посевы оставались стоять после жатвы и, не потревоженные, ожидали жнецов; никто не входил в виноградники, полные глянцевитых ягод, хоть и облетала уж листва и зима стояла на пороге. Все время дня и ночи в ушах гремели военные трубы, и многие считали, что слышат шум надвигающегося войска. И хоть нигде не слышались шаги идущих людей и нигде не было видно убийц, тела умерших говорили красноречивее, чем собственные глаза. Поля превратились в места погребения людей, в людские дома вселялись дикие звери.

Описание Италии в 565–567 гг. Павел Диакон. История лангобардов

Глава 7

Утраты

С распадом Римской империи, чьи грандиозные размеры сами по себе были экономическим стимулом, экономика претерпела структурный слом. Рост прекратился, началось сжатие, если не сказать — быстрое схлопывание.

«После — не значит вследствие». Исторические данные показывают, что первые несколько десятилетий шестого века оказались периодом возрождения территорий бывшей империи. Остановка экономического развития и даже откат вспять были связаны не с распадом централизованного государства, а с резкой переменой климата и чумой, суммарное воздействие которых привело к демографическому переходу.

Прирост населения остановился, а местами смертность намного превысила рождаемость. В начале седьмого века людей стало гораздо меньше, и жили они в мире, материально и социально гораздо менее сложном, чем в прошлые времена.

Все крупнейшие города меровингской Галлии находились, как и в дни Римской империи, к югу от Луары. Их население уменьшалось везде в Европе, не исключая Рим. Прежний мегаполис, блистательная столица мира, на рубеже V–VI веков насчитывал всего-то около 30 тысяч человек. Город с населением в 2–3 тысячи жителей уже считался крупным центром.

Европа Темных веков из урбанистической стала сельской! Короли варваров предпочитали жить в своих виллах-латифундиях, а в деградировавших городах оставались немногие ремесленники, торговцы, клирики и люди, занятые сельским трудом на окрестных землях.

Передвигаться по обветшавшим дорогам стало небезопасно. Реки вновь оказались единственными путями, связывающими отдаленные территории, и в соответствии с этим перестроилась география городов и центров торговли.

В меровингской Галлии, в остготской Италии и в вестготской Испании торговцев теперь было немного, а обороты их были невелики в сравнении с оборотами сирийских или греческих купцов. Чтобы занять деньги у короля или у восточных финансистов, франкские купцы должны были объединяться и гарантировать возврат долга «вскладчину».

Замедлился даже обмен идеями. После ухода империи уцелевшая старая аристократия на протяжении нескольких поколений старалась дать своим детям традиционное образование. Этот слой сохранил относительную начитанность и уважение к знаниям, однако их латинский язык от поколения к поколению становился все корявее, а греческий знали единицы образованных людей.

В нескольких городах еще поддерживались цирки и амфитеатры, в которых варварские короли устраивали представления и игры. Кое-где работали системы водоснабжения, возводились храмы, поменьше и попроще тех, что строились в восточной части Римской империи. Оставшееся от империи добро старались по мере сил чинить — например, вестготы сумели восстановить центральные пролеты большого арочного моста города Августа Эмерита (Мерида), да так, что мост стоит и сегодня. Вероятно, технические навыки некоторое время сохранялись и передавались по наследству. Затем настало время, когда нехватка знаний и ресурсов уже не позволяла создавать хитрые инженерные сооружения. Да и нужда в них отпала вместе с утратой технологий…

Сложные постройки и технологии — продукты сложных социумов, с развитыми инфраструктурой и специализацией. Первой жертвой распада империи оказались знаменитые римские дороги. С исчезновением государства исчезла и централизованная система для их поддержания и обслуживания. Теперь некому было подсыпать грунт на базальтовые покрытия дорог, а без смягчающего покрытия тележные колеса ломались уже через несколько римских миль. Не стало карьеров, где добывали щебень и песок для ремонта, исчезли инженеры, ведающие дренажом. Никто не прочищал засоренные дренажные системы, и потому, например, еще при жизни Теодориха часть знаменитой Аппиевой дороги уже в двадцати милях от Рима погрузилась в болото…

Постепенно Запад утерял не только римское инженерное мастерство, которое поражает нас по сей день, но и базовые, фундаментальные технологии. Этого тоже никто не заметил, так как утраты происходили постепенно, по мере того, как отпадала нужда в древних знаниях и умениях.

Римская агротехника, — то есть трехпольная система, посевы кормовых трав, стойловое содержание скота, огородничество и садоводство, — была прочно забыта по очевидной причине: теперь не было нужды в промышленном сельском хозяйстве, обязанном кормить огромные мегаполисы. Катастрофическая депопуляция погубила аграрную отрасль. Ныне господствовало двухполье с двух-трехкратной вспашкой, а переделы полей с распадом общины постепенно прекратились. К концу VI века ситуация стала понемногу выправляться: распространился плуг с железным лемехом, а посевы стали боронить и пропалывать. Молотили с помощью цепов, а муку все чаще мололи на водяных мельницах. Но до аграрной революции XI–XII веков было еще далеко, а римские сельскохозяйственные достижения были восстановлены в Европе не ранее XVI века, через тысячу с лишним лет.