Читать книгу "Жуткие снимки - Ольга Апреликова"

– Меня сейчас вырвет, – предупредила Мурка.

Швед остановился и свесил ее через плечо. Тошнить сразу перестало.

– Ложная тревога, – буркнула Мурка. – Парни, может, я уже сама пойду?

– Ты босиком, а тут сплошные гады, – сказал Швед и оглянулся: – И гадины… Что они тебе вкололи?

– Откуда я знаю… – Мурка положила голову ему на плечо. – Но жутко тошно до сих пор…

Швед похлопал ее по лопаткам. Мурка думала, что он скажет: «Ты дура, я же говорил, чтоб сидела дома», но он сказал:

– Забудешь рано или поздно. Но представляю, как тебе сейчас хреново.

– У нас аптечка в машине, – проворчал Петя. – На все случаи жизни. Щас вколем тебе в золотую попочку успокоительное, и спи себе… Утром и не вспомнишь, как маму звал. Звала. Ой. Прости.

Парни пошли дальше скорым шагом. Андрюша похлопал Мурку по лопаткам:

– Потерпи. Еще метров сто, и все…

– Терплю. И вообще… Потерплю. Не надо мне никакое успокоительное… А ты, Швед… Ты мне еще ответишь за эти снимки!!

– Да, Кошка! – шепотом возмутился Швед. – Да такая ж фактура! Разве я мог упустить! Да это ж нарочно не придумаешь!

На самом деле Швед не упустил и еще кое-чего. Прикосновение его губ до сих пор жгло Мурку внизу. Там, в «самой серединке». Но, наверно, такого ни один нормальный мужик бы не упустил. Еще бы: связанная золотая девственница, да еще вся в пионах… Этот поцелуй ничего бы не значил, наверно. Потому что всего лишь естественная мужская реакция. Если б не слова Шведа потом, когда он отвязывал ей руки, невольно щекоча бородой и заглядывая в глаза: «Ты поняла? Поняла? А дальше – если только сама попросишь! Поняла?» Мурке казалось, что она поняла… Но вспоминала про Янку – и снова ничего не понимала. А у Шведа – какой же он теплый, большой, весь золотой – наверно, вместо крови в жилах течет золотой мед…

– Отрубается, – проворчал Андрюша, поддерживая ей голову. – Замучили девчонку…

– Не-не, все нормально, – Мурка встала на ноги, качнулась и ухватилась за Шведа и за гладкое холодное крыло джипа. – Я стою.

Рядом Петя сгружал снаряжение в багажник, подсвечивая себе тусклым фонариком. Мурка ненароком глянула в этот багажник – и скорей отвела глаза. Меньше знаешь – крепче спишь. А потом ее размотали из шершавого брезента, укутали в теплое одеяло и сунули в руки к Янке на заднее сиденье, Петя прыгнул за руль:

– Все, девки, рвем когти!

Янка прижала Мурку к себе и молча заревела. Мурка тоже ревела. Но молча – у нее не очень получалось. Джип, переваливаясь и подскакивая, мчался по лесной дороге. С переднего сиденья подал голос Митя:

– Ну, девочки. Ну, звездочки мои. Все ж позади уже. Чего ж плакать?

2

Мурка проснулась в оранжевом сиянии, как внутри волшебного апельсина. Только пахло не апельсином, а лимончиком – потому что рядом спала Янка, и Мурка всю ночь сквозь сон слышала ее сонное дыхание. И оттого сама могла не просыпаться. А теперь уже утро, и светло. Солнце бьет сквозь оранжевый полог палатки. Снаружи – утро, и новая жизнь… И с ней нужно что-то сделать.

Вчера во мраке ночи они долго мчались по колдобинам сквозь ночные дебри, в зеркале заднего вида то и дело сверкали фары машины Шведа. Потом выехали на нормальную, ровную трассу и понеслись по ней вообще с дикой скоростью. Но Мурке было все равно, куда ее везут. Янка была рядом, и Митя, и Швед, и Петя с Андрюшей…

– В Карелию. Тут рядом. Укроемся и отследим, будут ли нас искать, – сказал Митя. – Это не наезд, конечно, а так, семейное дело, но мало ли кому мы вдруг дорогу перешли. Эта мать Семирамида, оказывается, дама в определенных кругах известная…

А потом Мурка уснула, уткнувшись в Янку. То, как Швед перетаскивал ее потом в палатку, вспоминалось уже словно сон.

Так. Теперь уже утро. Где-то в Карелии. На оранжевом пологе палатки тени древесных веток рисовали волшебные видения, переливались, рассказывали немые стихи из линий и пятен, рифмовали свет и тень. Все равно что мысли в замкнутом сознании – у каждого своя сказка про жизнь.

Мурка перевернулась на бок и уткнулась лбом в плечо Янки. Сестра. Ей ни за что, никогда нельзя рассказывать про «пупсов» в болоте. Да и кому это вообще можно рассказать? Блин. Теперь что, всю жизнь смотреть на Неву и думать, что молекулы воды из того болота текут по речкам и озерам в Свирь, потом в Ладогу, потом – в Неву? И проплывают мимо их трехкомнатного замка? Ффу. Ну так что ж, грунтовые воды из-под кладбищ тоже куда-то стекают. Может, молекулы Васьки тоже уже плывут где-то в Балтийском море.

Янка что-то невнятно пробормотала во сне. Мурка подняла голову и посмотрела в ее лицо: в оранжевом свете Янка выглядела загорелой и совсем молоденькой. Да она и есть молоденькая. Вся жизнь впереди. Надо, чтоб эта жизнь была хорошей. Без склизких пупсов. Поэтому нельзя рассказывать ей о том, что там – в болоте… И самой не надо вспоминать.

Мурка заметила, что на рыжем плече Янки осталось золотое пятно от ее лба. И вообще-то это золото на Янке везде, пятнами. Ну, они ж вцепились тогда друг в друга… Сестра. Странно вообще-то. Но как будто так было всегда. Сестра – и сестра.

Оглядела себя: ох… Густо как покрасили. Золотистая пудра была замешана, похоже, на розовом масле, иначе тут не пропахло бы все этой дрянью… И измазала она здесь почти все маслом и золотом. Одеялу, футболке – хана. И Петиному брезенту, наверное, тоже… Надо как-то отмываться… Скорей.

Она бесшумно расстегнула полог – солнце хлестнуло по глазам и вышибло слезы. Какой огромный настоящий мир! Какие высоченные, в синее небо, сосны! Как пахнет хорошо! Она на четвереньках наполовину вылезла из палатки. Напротив обнаружились еще две палатки побольше, синяя и зеленая. Одна пустая, распахнутая для проветривания, а рядом с другой в раскладном креслице сидел Митя в белой футболочке и спортивных штанах и поверх старенькой книжки смотрел на Мурку. В глазах у него что-то остро сверкнуло, потом стекло по щеке.

– Привет, – прошептала Мурка и сама чуть не заревела. Удержалась и, не в силах просить прощения, спросила о второстепенном: – А где парни?

– На рыбалку уперлись, – усмехнулся Митя. – Тут речка рядом. С форелью. После подвигов им энергию некуда девать. Ох, Малыша. Какая ты… Золотая.

– Временно, – буркнула Мурка и вылезла совсем. От неприлично длинных и неприлично золотых рук и ног по всей полянке заскользили золотые зайчики. – Надо отмываться…

– Мне тоже, – проворчала из палатки Янка и тоже вылезла, теплая и косматенькая. – Я тоже вся в твоем липучем золоте… Привет, Митя. Я тебя люблю. Очень. Тут речка рядом, говоришь?

По темной воде тихой речки поплыли золотые узоры.

– Хохлома, только поганая, – сердито сказала Мурка, оттирая себя. – Вот уж не ожидала, что золотая пудра так крепко прилипает…

– Золотая кошка, – хмыкнула Янка. – Дай на голову буду поливать, быстрее эти перья промоешь… Мурлетка. Мурка моя родная. Марта. Так что? Что мы с… С ней будем делать?