Читать книгу "Очень странные Щеппы - Сэмюэл Дж. Хэлпин"

Рулон шёлка был загружен в каток с вращающейся ручкой, чтобы ткань погружалась в ванночку и окрашивалась равномерно. Взяв гребень, Элиза провела его зубцами по волосам девочки и окунула их в ацетон. По поверхности жидкости поплыла лента яркого каштанового цвета, совсем как цвет волос Митси. Краска покружила в глубине ванночки, после чего всплыла на поверхность и замерла.

Элиза решила, что ей нравится оттенок, и она прокатала семь или восемь метров шёлка через ванночку.

Хэтти была занята Эразмусом. У её раковины был один серьёзный недостаток: она могла вытягивать мечты из детских голов, но после этого от них не было никакого толка. Поэтому она сконструировала свою печатную машинку.

Взяв один конец печатной ленты, она сунула его в правое ухо Эразмуса, затем обошла мальчика, и приставила завиток раковины к его левому уху. Хэтти сделала глубокий вдох, и её палец засветился.

В раковину хлынул пёстрый поток мыслей, будто косяк сердитых тропических рыбок. В прошлом чужие мечты уже кусали её за палец. Вот почему глаза людей в глубоком сне двигаются: всё из-за эдаких сердитых рыбок.

Люди представляют себе мечты симпатичными облачками – мягкими, тёплыми и уютными. Нет, нет, нет. Мечты жестоки. Они любят прятаться в самых тёмных уголках разума и ненавидят, когда их вытаскивают на свет, и тут приходит на помощь печатная лента. Медленно, будто сонный ленточный червь, она высунулась из другого уха Эразмуса. Хэтти зажала её между большим и указательным пальцами, растянула и вставила в печатную машинку. Дальше она сама всё сделает, главное, чтобы не кончалась бумага.

Печатная машинка щёлкнула и зажужжала. Вытянутые из головы Эразмуса истории заполняли страницу за страницей, а его зелёные глаза тем временем неуклонно бледнели, пока не стали серебряными.

Бонхильда была не столь продуктивна, как её сёстры. Она не знала, с чего начать. За последнее время лишь пара её кондитерских экспериментов закончилась удачно. Тонкий жасминовый вкус, что она вобрала из Вэнди Покс, сделал её одуванчиковые блинчики настоящим хитом. Их продавали даже в дорогущем гастрономе «У Робеспьеров». И нельзя забывать об Эндрю Букере, из сладости которого она приготовила солоноватые лакричные конфеты с таким сочным, богатым вкусом, что зубам точно не поздоровится. Их сметали с полок в Скандинавии. Но в этот раз ей хотелось превзойти саму себя, создать нечто настолько нежное и сладкое, что покупатели будут драться за возможность это попробовать.

Она посмотрела на неподвижное тело Поппи. Забрать сладость детского сердца куда сложнее, чем может показаться. Ложка, как выяснилось, была не самым удобным прибором. Это как отделять жёлток от белка с помощью половинок скорлупы. Первая часть процесса была лёгкой: одним точным уверенным движением Бонхильда погружала ложку в то место, где, предположительно, находилось сердце ребёнка, и ложка медленно наполнялась сладко пахнущим сиропом. Затем наступала неприятная часть: сироп нужно было вылить в сушильный аппарат, большую квадратную тумбу с латунными щеколдами и двумя отверстиями по бокам для прикручивания труб, через которые пропускался горячий воздух. Пока сироп высушивался до состояния гранул (а их куда проще использовать в рецептах), сушилка жутко ревела, гремела и дрожала.

Бонхильда знала, что Поппи была храброй. Да, в её глазах читался страх, но нельзя быть по-настоящему храбрым, ничего не боясь. Бонхильда ожидала, что сердце Поппи на вкус окажется дерзким и энергичным, с кисловатым послевкусием. Определённо будет с чем работать.

– Да что – прости Щеппы! – не так с этим проклятым агрегатом?! – внезапно вскричала Хэтти и стукнула кулаком по пишущей машинке.

– Что такое, сестра? – уронила ложку Бонхильда.

– Он не работает! Печатает одно и то же слово! – завизжала Хэтти. – Смотрите сами!

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ,

ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ, ПОППИ

Элиза и Бонхильда выглянули у неё из-за спины.

– Он сопротивляется! – не унималась Хэтти. – Он сопротивляется моей магии!

– Подожди немного, Хэтти, – попыталась успокоить её Бонхильда. – Он не может сопротивляться вечно. Отдохни пока, попей чего-нибудь.

– Дурацкая раковина! – прорычала Хэтти и плюхнулась в стоящее рядом с корзиной кресло. – Я уже не могу вытягивать мечты, как раньше. С каждой минутой они становятся всё нахальнее.

Бонхильда закатила глаза и поднесла ложку к груди Поппи, думая о том, что уже так давно не готовила «электрический шербет». Из Поппи может выйти неплохая партия.

Ее рука напряглась, готовая надавить на ложку, но внезапно Бонхильда замерла.

Что-то изменилось.

Что-то было не так.

Её пухлая нога задела что-то на полу. Подняв это, Бонхильда недоуменно воззрилась на круглый кусок шёлка, один из старых образцов, насколько она могла судить. Но что он здесь делает? Его окрас напоминал камень, причем, стоило признать, выполнен был весьма правдоподобно. Но она не собиралась рассказывать о нём сёстрам. Ещё чего.

Хэтти наверняка начнёт восхвалять Элизу до небес. Бонхильда устала от Хэтти. Почему первой их серьёзной покупкой стала эта фабрика, а не очаровательный кондитерский заводик в Копенгагене? Хэтти. Если Хэтти что-то сказала, то так оно и будет. Элиза и Хэтти обожали обсуждать в мельчайших деталях свои творения. Элиза была младшей, не считая Кларии, и Хэтти, будучи старшей, всегда её баловала. Бонхильда же всю жизнь была сбоку припёка.

Бонхильда закатила рукава и прижала ложку к груди Поппи. Она им ещё покажет – она приготовит такой мощный «электрический шербет», что электрические лампочки будут работать на его энергии целый год. Она взялась покрепче за ручку. Ложка дёрнулась. Бонхильда нахмурилась. Ложка подпрыгивала, будто скачущая по кувшинкам лягушка, всё быстрее и быстрее.

В следующую секунду Бонхильду ослепила вспышка, и её тело пронзило обжигающей болью, как от удара током. Она едва успела ахнуть, когда её отбросило через всю комнату, и она врезалась в напольный торшер.

Поппи вскочила. Она прицепила мамину прищепку к пальцу на одной руке, а в другой сжимала портновский мелок. Всё это время они были спрятаны под куском шёлка, который сёстры приняли за обычный камень.

Хэтти и Элиза обернулись и смотрели на девочку круглыми как блюдца глазами.

Поппи схватила оставленный Элизой гребень и убрала его в карман вместе с мелком.

– Как ты избежала воздействия синильного порошка? – спокойно спросила Хэтти.

– Контактные линзы, – ответила Поппи. – Взяла у Далии. Они с небольшими диоптриями.