Читать книгу "Игра на изумруд - Владимир Кузьмин"

Мне поначалу показалось, что следователь начал допрос с темы, не имеющей касательства к делу. Но вскоре я поняла, что это неспроста, что из расслабляющего разговора о законной стороне деятельности Тихонравова можно выудить сведения, позволяющие сделать его более разговорчивым. Вот и я кое-что для себя успела уяснить.

– Раздумываете, отчего Генрих Эрастович столь долго и подробно выспрашивает про предпринимательство? – правильно понял мою задумчивость Михаил.

– Раздумываю. Но кажется, поняла правильно.

– Господин Янкель – человек грубый, неприятный, а порой и мерзкий в общении. Но дело свое знает и старается исполнять толково. Порой не сразу сообразишь, куда и зачем он допрос ведет, но позже догадываешься и понимаешь, что так как раз и надо.

Я кивнула и продолжила чтение.

«– Около года тому назад я познакомился с неким господином, ведущим схожую деятельность. Был он французом и фамилию имел Гранжак. Месье Жак Гранжак. Сошлись мы исключительно на деловой почве, ибо для дружеских отношений несходство наших характеров было слишком разительным. Достаточно упомянуть, что жаден он был ровно Собакевич».

Я не сразу сообразила, что имел в виду допрашиваемый. Выручил Михаил. Он, видимо, успел изучить протокол настолько хорошо, что уже по странице, которую я держала в руках, вспоминал, о чем на ней написано.

– Господин Тихонравов несколько раз пытался выказать начитанность и даже интеллигентность, но почти всякий раз попадал впросак. Вот и Собакевича с Плюшкиным спутал, – пояснил он.

«– Сразу скажу, что моя выгода от этих взаимоотношений состояла в том, что при скупости моего нового партнера мне удавалось получать от него цену, хоть и много меньшую, нежели от партнеров в Москве, но с учетом экономии на перевозке товаров и прочих накладных расходов дававшую ощутимую выгоду. А главное, я экономил время, ведь мне достаточно было доставить товар в Тобольск или Омск, что много ближе, чем везти его в Москву, получить расчет и тут же пустить деньги в оборот.

Месяца четыре тому назад, в ноябре прошлого года, мы должны были встретиться в Тобольске. К тому времени я уже имел ключи от снимаемой месье Гранжаком квартиры, чтобы при случае не тратиться на оплату гостиницы. Вот и в этот раз ключи пришлись как нельзя кстати, поскольку мною было получено сообщение, что мой партнер задерживается на несколько дней против оговоренного срока. Но и новый срок прошел, а его все не было. Привезенный же мною товар – партия осетровой и стерляжьей икры – не мог ожидать слишком долго, и мне пришлось срочно искать, куда его сбыть. Как я ни старался, но все же потерпел заметный убыток и даже собирался предъявить претензии. Но вместо месье Гранжака на его квартире объявился… весьма и весьма необычный тип. И помимо него мне приходилось то принимать иных партнеров месье, то отвечать на полученную на его имя корреспонденцию. Долгое время я не вскрывал доставляемые письма, но, поняв, что с компаньоном случилось нечто серьезное, вынужден был принять на себя исполнение обязанностей секретаря или что-то в этом роде. Поймите меня правильно: я сам уже потерпел убытки и пытался сделать так, чтобы другие его партнеры не страдали по незнанию сложившейся ситуации.

– Это тогда вы решили назваться месье Птижаном?

– Исключительно для того, чтобы вызывать большее доверие у партнеров.

– То есть вы воспользовались ситуацией и стали действовать от имени месье Гранжака?

– А что, были жалобы? Поймите, хоть формально наше компаньонство и не было оформлено, но я, по сути, оказался его преемником. На время его отсутствия, конечно. Впрочем, это не важно. Так вот, однажды объявился на квартире месье Гранжака весьма странный человек. В первую очередь странной могла бы показаться его внешность…»

Здесь я довольно бегло пробежалась по строчкам, где Тихонравов «живописал» внешность того, кто был нам известен как Гном и чья внешность мне была хорошо знакома. Несколько раз господин Тихонравов пытался выказать свою начитанность и даже не всегда путался, как в случае с Собакевичем и Плюшкиным. Следователь лишь изредка перебивал его вопросами, давая выговориться и скорее всего ища в рассказе несоответствия.

«– Но еще более странным, нежели его внешность, был характер этого господина. Начнем с того, что я по сей день не знаю его имени, откуда он прибыл, какую цель преследовал. Чтобы хоть как-то общаться, я стал звать его Жаном Птижаном. Месье Гранжак был плотен, высок, так что в этом прозвании содержалась изрядная доля юмора. Но он не возражал, а чуть позднее мне взбрело в голову и самому представляться в некоторых случаях этим придуманным именем. Но я вновь отвлекся. За месяцы знакомства я слышал от него не более десятка фраз. Все, что я могу сказать о нем, – это лишь мои догадки. Достаточно несомненным можно считать, что прибыл он из Франции, где прежде был близко знаком с месье Гранжаком, и жаждал это знакомство возобновить. Еще вполне определенно и на собственном опыте знаю, что нравом он обладает самым диким. Злобность его проявляется вспышками безо всякого видимого повода. Как-то раз он счел, что я взял принадлежащую ему вещь, и потребовал ее вернуть, чем привел меня в полное недоумение. Но слово за слово, он распалялся все больше и в конце концов кинулся на меня с ножом! По счастью, именно в этот момент он обнаружил свою якобы украденную мною вещь лежащей на столе на самом видном месте. Я стал всерьез опасаться его, но он вскоре исчез по неизвестной мне причине.

Дела заставляли меня пуститься в дорогу, что я и собрался сделать с видимым облегчением. Но… Но в самый последний момент вернулся мой маленький Жан. Не испрашивая моего согласия, он заявил, что отправляется вместе со мной. Возражать я не рискнул».

Я бегло пробежала еще несколько страниц, где по большей части говорилось о том, по каким делам выехал из Тобольска господин Тихонравов.

«– Надо сказать, что, уезжая, я прихватил с собой несколько писем, пришедших в нашу тобольскую квартиру, и некоторые из них долгое время оставались невскрытыми. Но в дороге выдался досуг, и я их прочел. Одно меня попросту поразило. Оно было адресовано неизвестному мне человеку, которого я, как и многих других корреспондентов, счел деловым партнером месье Гранжака. Но носило оно явно личный характер, и я, поняв это, собрался уже не читать далее, но нечаянно уронил листки, а когда стал их собирать, то на глаза мне попались последние строки. В них говорилось об изумруде размером едва ли не с куриное яйцо! Согласитесь, что после таких слов обуздать собственное любопытство мне стало крайне затруднительно! Я не удержался и прочел письмо целиком. Было оно писано некой дамой, которая находилась в монастыре близ Томска, ее знакомому. Выходило так, что в их взаимоотношениях настали непростые времена, и она собиралась покинуть суетный мир и стать монахиней. Камень же, о котором говорилось в последних строках, хранился в келье настоятельницы, и все считали его ненужной безделушкой.

– Письмо сохранилось?

– Да, конечно. Я готов передать его вам, как только мне будет разрешено вернуться к себе в гостиничный номер».

– Полагаю, что вы к тому времени и так уже нашли это письмо? – спросила я Михаила.