Читать книгу "Мисо-суп - Рю Мураками"

— Они не думали, что это спасет их от смерти, — сказал я.

Фрэнк взглянул на меня как на полного придурка. И я понял, что, с его точки зрения, противоречу сам себе.

Логика Фрэнка в принципе была мне понятна: долгая жизнь — это в некотором смысле постоянная отсрочка смерти. Но для японца «отсрочить смерть» и «жить долго» — это вовсе не одно и то же. И вряд ли хоть одному японцу могла прийти в голову мысль, что в один прекрасный день откуда-нибудь издалека в Японию приедет некто с одной-единственной целью — убивать японцев.

Фрэнк все так же меланхолично тыкал палочками в серый клубок раздувшейся и засохшей по краям собы.

Мы ехали в Цукиджи с тремя пересадками: с линии Ямано-тэ пересели на линию метро Маруноучи, а там вышли на Гинзе и пересели на линию Хибия. В переходе на Гинзе, как всегда, было не протолкнуться, и Фрэнку это явно не понравилось.

— Что, не любишь толпу? — спросил я.

— Я ее боюсь, — сказал Фрэнк. — И всегда боялся. Мне страшно, когда я вижу столько людей в одном месте. Но вариант с бегством на необитаемый остров мне не подходит: к сожалению, мое личное пространство необъятно.

В Цукиджи на улицах почти никого не было. Похоже, мы приехали слишком рано. Когда мы шли по эстакаде, Фрэнк вдруг остановился и, показав пальцем в сторону храма Хонгандзи, сказал:

— На мечеть похоже, правда?

Мы не спеша шли в сторону Катидоки-баси вдоль рыбного рынка. Свой вещмешок Фрэнк оставил в камере хранения на станции «Йойо-ги». Единственное, что он взял из мешка перед тем, как запереть его в ячейке, — это серый плащ. Обычный серый плащ, в английском стиле. Теперь Фрэнк набросил этот плащ поверх токсидо и стал совсем незаметным.

Дорога к мосту была довольно широкой, но почти не освещалась фонарями. Изредка на ней попадались маленькие забегаловки и что-то вроде пивных. Время от времени мимо нас на медленном ходу проезжала какая-нибудь машина, но, как говорится, оживленного транспортного движения здесь не наблюдалось. Я ни разу тут не был. Здешний район очень сильно отличался от центральных Сибуи и Синдзюку.

Рядом с дощатым магазинчиком «Все для рыбалки», со съехавшей набок крышей и поломанной вывеской, стоял блестящий стеклянный кубик свеженького комбини[39], а чуть дальше по улице, за чередой лавок, в которых испокон веков торговали сушеной рыбой, вразнобой торчали многоквартирные новостройки.

Но вот показался мост. Старый, весь из камня и железа, сделанный в виде невысокой арки.

— Как красиво, — пробормотал Фрэнк.

На левом берегу реки был небольшой городской парк с поэтичным названием «Террасы Сумидагавы». На входе в парк стоял фонтан, окруженный прямоугольным каменным парапетом. Неподходящее время суток или время года было тому причиной, но фонтан не работал. До колокола оставалось еще довольно много времени, поэтому мы с Фрэнком отправились в парк и сели на скамейку. Со скамейки отлично просматривался весь мост. Я подумал, что, если бы Джун следила за нами отсюда, — это было бы просто здорово. На мосту через каждые несколько метров висели огромные железные фонари. Желтый свет их огней подрагивал на поверхности темной воды.

В этих фонарях мне чудилось что-то очень доброе и милое, видимо, за эту ночь я пресытился флуоресцентным освещением. У самой реки, неподалеку от нас, несколько мужчин, судя по виду рабочих из провинции, приехавших на заработки в столицу, сидели кружком и выпивали. Вначале они развели костер, но тут же к ним подошли двое полицейских и потребовали костер потушить. Мужички не стали спорить и, оставшись без огня, грелись алкоголем. В ночное небо то и дело взлетали стайки голубей. На самой середине реки на воде покачивалось белое пятно, и я решил, что это, наверное, чайка.

— У нас еще куча времени, — сказал я Фрэнку.

— Я привык ждать, — ответил мне Фрэнк, поправляя галстук-бабочку.

Время шло, ночь надвигалась, но над рекой все так же дул слабый теплый ветерок. Гораздо теплее, чем вчера и даже позавчера. Фрэнк, сидя рядом со мной, все это время наблюдал, как рабочие объясняются с полицейскими. Те в целом вели себя по-человечески. После того как инцидент с костром был исчерпан, они уселись рядом с рабочими и принялись болтать о том о сем: «Откуда приехали?», «почему не вернулись на Новый год домой?» — и все в таком роде. Рабочие были из северо-восточных префектур. Они объяснили полицейским, что не смогли купить билеты на сегодня и поэтому нынешнюю ночь собираются переночевать здесь, а завтра поедут домой, к своим.

Постепенно к мосту начали подходить люди. В основном молодежь — кто парочками, кто компанией. Некоторые парочки сразу же доставали термосы с кофе и бутерброды и принимались за еду, другие — поромантичней — стояли полуобнявшись и слушали один плеер на двоих. Некоторые отчаянно махали руками изредка проплывавшим под мостом корабликам. Я подумал, что большинство из них узнали о существовании этого моста из того же журнальчика, что и мы с Джун. Джун, кстати, до сих пор так и не появилась.

Полицейские попрощались с рабочими и двинулись в нашу сторону. Я прекрасно понимал, что так как об убийстве в клубе еще никому неизвестно, то полицейские, конечно же, не могут нас арестовать, но тем не менее вид двух приближающихся парней с резиновыми дубинками и в полицейской форме меня довольно сильно напряг. Фрэнку, похоже, было все равно.

— Добрый вечер, — поздоровался со мной старший полицейский.

— Добрый, — ответил я.

Фрэнк вместо приветствия поклонился, но так как он сидел, то это вышло похоже на кивок. Тем не менее этот неловкий жест как бы свидетельствовал об искреннем уважении, которое Фрэнк питает к японской культуре.

— Надо же, иностранец. Тоже колокол слушать пришли? — спросил полицейский.

— Да, — ответил я.

— Сегодня, наверное, мало народу будет. Но вы все равно следите, чтобы у вас из карманов ничего не повытаскивали.

Я перевел это предупреждение Фрэнку, и он еще раз поклонился и поблагодарил полицейского по-японски: «Аригато гозаймас». Полицейские заулыбались и ушли в темноту.

— Какие милые, — пробормотал Фрэнк себе под нос, глядя вслед удаляющимся полицейским.

Народ прибывал. Мы с Фрэнком поднялись со скамейки и пошли к мосту. Неподалеку от опоры сидел бомж. Он сидел на картонке, а сбоку от него стояла детская коляска, набитая его пожитками. В воздухе чувствовался характерный тяжелый запах. Мы прошли мимо бомжа и, прислонившись к опоре, стали ждать.

— Интересно, — сказал Фрэнк, — кто приносит обществу больше вреда: я или такой вот бомж?

— А что, на твой взгляд, отдельные люди могут принести обществу какой-то ощутимый вред?

— Конечно, — сказал Фрэнк, не сводя взгляда с бомжа. — Я же приношу. Я как вирус. Ты ведь знаешь, что вирусов, которые вызывают у людей тяжелые заболевания, на самом деле очень мало. А все остальные безобидные вирусы, которых огромное количество, существуют для того только, чтобы провоцировать мутации и все время поддерживать разнообразие живых форм. Понимаешь? Я кучу книг прочитал про вирусы — я же почти не сплю, так что времени на чтение у меня всегда предостаточно. Так вот, я понял одну вещь: если бы на Земле не было вирусов, то и людей бы тоже никогда не было. Вирусы проникают в гены и изменяют генную информацию, ты слышал об этом? Кто знает, может быть, через многие годы выяснится, что вирус, вызывающий СПИД, на самом деле изменил наш генный код таким образом, чтобы человечество в будущем не исчезло как вид… Вот и я тоже сознательно совершаю убийства и намеренно пугаю окружающих, для того чтобы заставить их переосмыслить свое существование. Поэтому мне кажется, что такие, как я, нужны этому миру. А такие, как он, ты думаешь, нужны? — Фрэнк кивнул в сторону бомжа.