Читать книгу "Снайперы. Огонь на поражение - Максим Бузин"

…Несомненно, что поступок Сергея являлся настолько же смелым, насколько и авантюрным, но цели своей он достиг – обосновавшиеся на каланче немцы, прытко вскочив с досок, устроили за сержантом охоту, почти без пауз посылая в его сторону пулю за пулей. И, в свою очередь, сами превратились в дичь для Андрея Овечкина, который за последующие девятнадцать секунд, если вести отсчет с момента, когда его юный товарищ начал «выписывать кренделя», умудрился одновременно и вполне качественно сделать сразу несколько важных дел.

Во-первых, меткими выстрелами из СВТ-40 он сразил троих из этой четверки фашистов, по ряду причин все же позволив одному вражескому солдату, наиболее сообразительному и расторопному, спрятаться внутри башни за толщей камней. Во-вторых, глубоко и искренне беспокоясь за Позднякова, старшина на нервной почве стремительно и основательно пропотел, а попутно и в-третьих, будучи, как известно, человеком не всегда сдержанным, виртуозно и отчаянно выругался, употребив в адрес объекта своих тревог и переживаний полторы дюжины выразительных и крепких слов! Кстати, самыми «ласковыми» среди них были прозвучавшие не единожды «молокосос» и «сопляк», что только подчеркивало едва ли не родственную привязанность Овечкина к молодому напарнику!..

…Облегчив с пользой магазин снайперской винтовки, а в вдобавок еще и выпустив пар из себя, Андрей внезапно почувствовал, что морально полностью выдохся и выжат, словно лимон. И когда Поздняков, прервав, наконец, свое «показательное выступление», молниеносным рывком пересек улицу и, нырнув в тень липовых листьев, присоединился к старшине, то последний, не имея в данный момент сил, чтобы хорошенько отчитать сержанта за безрассудное поведение, лишь красноречиво пошевелил губами и многозначительно покачал головой. А в завершение своей краткой пантомимы Овечкин протяжно вздохнул и по-отечески потрепал юношу по волосам…

Глава 22

…Лейтенант Казусев стоял на опушке березовой рощи, нервно барабанил пальцами по бедру и напряженно прислушивался к доносившимся со стороны населенного пункта отчетливым звукам боя. Вспыхнувшая несколько минут назад в городке перестрелка то затихала, то снова усиливалась. И на лице Юрия, обычно немного наивном и до крайности простодушном, сейчас в такт ее рваному ритму, как в зеркале, отражались обуревавшие его чувства…

…Пока кругом было тихо, лейтенант, памятуя о недавнем разговоре с Деменевым и Набойченко, сохранял спокойствие. Однако, как только за полем среди домов загрохотали выстрелы, все его естество мгновенно восстало против хоть и вынужденного, но бездействия. Казусев не желал отсиживаться в лесочке, когда неподалеку сражались его товарищи, и горячо рвался в бой.

«Эх, почему у меня нет крыльев? – мысленно сокрушался он. – Взвился бы соколом в небеса и умчался к ребятам! Обузою в схватке бы точно не стал!..»

…Уносясь в мечтах в самый эпицентр баталии, лейтенант, тем не менее, прекрасно отдавал себе отчет в том, что в сложившихся суровых реалиях он все равно никогда бы не стал действовать без команды. И потому в настоящий момент он ощущал себя, как на иголках, и ему оставалось лишь играть объемными желваками на щеках и ждать, когда майор Деменев отдаст соответствующий приказ…

…Чтобы чем-то себя занять, лейтенант, крепко сжав тонкие губы, окинул блуждающим взором рассредоточившихся между деревьями бойцов. А затем, может, случайно, но, вероятнее всего, специально, очевидно, вспомнив о существовании выражения «гипнотический взгляд», пристально посмотрел на комбата, неподвижно застывшего в нескольких метрах правее с биноклем, плотно прижатым к глазам, и в последние минуты больше напоминавшего каменное изваяние, нежели живого человека. И это возымело определенный эффект!

– Юра! Ты мне дырку в виске проделаешь! – опустив бинокль и медленно повернувшись к Казусеву, проворчал Деменев. – Я же не девица, чтобы так изучать!

– Товарищ майор, когда вперед двинем? – пропустив мимо ушей слова командира, что, в общем-то, являлось не совсем правильным, настойчиво спросил лейтенант.

– Кто о чем, а вшивый о бане! – улыбнулся комбат. – Опять затянул старую песню…

– Дмитрий Иванович! – пылко воскликнул Казусев, вытянув руку в направлении городка. – Ребята там бьются, кровь проливают, а я здесь прохлаждаюсь, брюхо отращиваю, словно гиппопотам! Вы же обещали!..

– Не кипятись, Юрий Валентинович! – попытался урезонить подчиненного майор. – Я о своих словах помню! Будет тебе продвижение на запад, но не сейчас!..

– А когда!? В ноябре месяце, по первому снегу!? – окончательно утратил контроль над собой лейтенант, причем сам, похоже, этого не заметив.

– Нет, чуточку раньше, – не обратив вроде бы никакого внимания на тон, которым подчиненный произнес эти фразы, и на смысл, содержащийся в них, усмехнулся Деменев добродушно, хотя в его сузившихся на миг, как у тигра перед прыжком, зрачках явственно промелькнули гневные молнии, – минут через семь или, максимум, семь с половиной…

– Вы не шутите, товарищ майор? – недоверчиво воззрился на него Казусев.

– Я абсолютно серьезен и, в отличие от некоторых индивидуумов, не буду указывать пальцем, держу себя в руках и стараюсь ни при каких обстоятельствах не хамить, тем более старшим по возрасту, должности или же званию! – отчеканил командир батальона, и в его голосе явственно прозвучали жесткие нотки.

– Извините, Дмитрий Иванович, был не прав! – Юра как-то сразу весь «сдулся» и виновато опустил голову, сообразив, наконец, что, мягко говоря, основательно перегнул палку, упомянув про ноябрь и снег, да и вообще, вел себя не очень дисциплинированно. – Подобное больше не повторится…

– То-то! – уже гораздо мягче сказал Деменев. – В следующий раз, пожалуйста, думай, сынок, прежде чем соберешься меня брать на горло!..

Закончив воспитательную беседу, комбат ладонью провел по выросшей на щеках колючей щетине и протянул Казусеву бинокль:

– На-ка вот, лучше глянь, что там, у городка, происходит, а то отвлеклись мы с тобой!

– Слушаюсь! – лейтенант взял оптический прибор, приложил к глазам, и по тому, как вытянулось его лицо, стало понятно, что Юрий увидел нечто весьма для себя неожиданное.

– Немцы, товарищ майор! – удивленно вскричал он. – Шесть человек, пригнувшись, по полю драпают в нашу сторону!

– Ну да, немцы, – пожал плечами Деменев. – А ты надеялся эфиопов увидеть?

Забрав назад свой бинокль, Дмитрий Иванович глухо откашлялся и с лукавой улыбкой посмотрел Казусеву в глаза:

– Теперь-то, Юрок, догадался, почему я про семь минут говорил?

– Нет, если честно, – слегка наклонил голову лейтенант.

– Ничего, объясню, есть еще время. Я этих фрицев, неким образом проскочивших мимо парней нашего рыжего друга Пал Палыча, увидел, когда ты башку мне глазами «сверлил». Тогда им до нас было бежать приблизительно три минуты, – Деменев машинально бросил взгляд на часы, – впрочем, теперь уже, естественно, меньше. Так вот, как только арийцы достигнут опушки, ты со своими ребятками аккуратно захватишь их в плен, – это займет секунд тридцать, не больше. Затем тратим пару минут на допрос и еще столько же на анализ полученной от врага информации. Итого приблизительно семь с хвостиком и натикает! В общем, примитивная логика пополам с математикой, усек, кавалер?