Читать книгу "Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт"

Беседа, на которую я был приглашен президентом Эбертом, возможно, послужила склонению чаши весов в мою пользу. До этого я был лишь немного знаком с Эбертом. Теперь представился удобный случай для довольно продолжительной дискуссии по вопросам политической экономии, в ходе которой я с большим удовлетворением осознал, как мало этот человек был подвержен партийно-политическим предубеждениям.

— Вы, конечно, понимаете, герр Шахт, что с профессиональной точки зрения мы не можем рассматривать герра Гельффериха менее квалифицированным, чем вы. С другой стороны, вполне естественно отдать предпочтение человеку, чье мировоззрение склоняется влево больше, чем мировоззрение Гельффериха.

— Весьма признателен, господин президент, за высокую оценку. Должен признаться с сожалением, что, хотя придерживаюсь широких либеральных взглядов, я ни в коем случае не социал-демократ. С точки зрения экономической политики я выступаю против раздутой государственной бюрократии и ожидаю улучшения нашего экономического положения в первую очередь от беспрепятственного развития частного предпринимательства.

Эберт отмел мои возражения:

— По-моему, тот факт, социал-демократ вы или нет, не имеет никакого отношения к данному вопросу, столь же не важно, склоняетесь ли вы больше к социализму или либерализму. Вы начали успешную работу по стабилизации нашей валюты. Но это только начало, и потребуются дальнейшие непрерывные усилия для доведения нашей монетарной системы до уровня определенной и прочной стабильности и сохранения такого положения. Вопрос, который я обязан вам задать, состоит в следующем: вы уверены в том, что доведете работу по стабилизации до положительного завершения?

У меня не было колебаний.

— Я тщательно продумал и проверил способы и средства проведения стабилизационной политики. Уверен, что смогу довести дело до успешного конца. Можете не сомневаться, что я отдам осуществлению этой цели все свои силы и знания.

Мы обменялись крепким рукопожатием, и Эберт завершил беседу словами:

— Замечательно! Мы еще увидимся.

В дальнейшем последовали довольно горячие споры. Вердикт правления Имперского банка был вынесен явно не в мою пользу. Консультативная группа центральной комиссии Имперского банка, в которую входили около сорока известных представителей бизнес-сообщества, высказалась против моего назначения, за исключением трех человек. Но этот вердикт имел значение лишь как мнение профессионалов. Окончательное решение зависело от правительства и федерального совета, а также от последней инстанции — президента. Федеральный совет проголосовал в целом за мое назначение, за исключением одного голоса — от Баварии. 22 декабря 1923 года я получил документ, составленный должным образом и подписанный президентом Эбертом, о назначении меня на должность пожизненного председателя Имперского банка.

Я вкратце писал жене о происходивших перепалках и спорах. Теперь, однако, я сообщил ей новость о своем назначении по телефону. Ведь это назначение вновь ознаменовало явную перемену нашего образа жизни. После этого я немедленно отправился в Швейцарию отпраздновать канун Рождества и само Рождество с женой и детьми.

Мы отмечали Рождество со свечами и елкой в своих двух комнатах пансионата. Пели немецкие рождественские песни и читали Евангелие. Пусть обстановка была не совсем домашней, но совместное пребывание в ней делало наше времяпрепровождение весьма радостным.

Вернулись в Берлин 27 декабря. Я распорядился переправить все свои бумаги из «темной» комнаты в министерстве финансов в светлые и просторные председательские апартаменты Имперского банка. Затем наведался к вице-председателю банка герру фон Глазенаппу. У меня был вопрос к нему, и от его ответа зависела моя последующая деятельность в банке.

Глазенапп, как и Гавенштейн, был прусским чиновником старой школы с первоклассными знаниями в области права. Его семья принадлежала к мелкопоместному дворянству Померании. Видимо, он разбирался в вопросах монетарной политики лучше Гавенштейна и заслужил высокую оценку участников международных дискуссий, касавшихся интересов Германии. В общении был приветлив и по-настоящему обходителен. Хотя на него и повлияли отчасти предрассудки окружения, тем не менее он достаточно непредвзято прислушивался к более разумным суждениям и более обоснованным доводам. Он обладал развитым литературным вкусом и оказывал большую практическую помощь своему старшему сыну, который позднее стал известным специалистом по Индии и переводил стихи с санскрита.

— Господин фон Глазенапп, — начал я, — мне пришла в голову мысль справиться у вас, имеются ли у Имперского банка планы по возврату в обращение валюты на основе золотого стандарта; если имеются, то каковы они. Полагаю, вы можете просветить меня по этому вопросу.

Приятная, хотя и несколько смущенная улыбка сопровождала его ответ:

— У банка нет никаких планов или намерений в этом отношении, господин председатель.

— Я так и думал, господин фон Глазенапп. Фактически другого ответа не ожидал. Тем не менее это вынуждает меня отложить на несколько дней вступление в должность. Перед этим хочу навестить управляющего Банком Англии, чтобы обсудить с ним положение с немецкой и международной валютой.

Последовал интенсивный обмен телеграммами с немецким посольством в Лондоне. Я справлялся, не согласится ли господин Монтегю Норман, управляющий Банком Англии, принять меня, и если согласится, то когда это будет удобно. Я был заинтересован в том, чтобы встреча состоялась как можно раньше. Ответ пришел быстро: меня рады видеть, и если возможно, то немедленно. Я сообщил о намерении выехать в Лондон вечером 30 декабря.

Перед рассказом о своем первом посещении Банка Англии в качестве председателя Имперского банка (посещении, которое принесло важные плоды) мне хотелось бы коротко описать заключительные стадии моей подготовки к вступлению в должность.

По возвращении из Лондона в начале января я назначил заседание совета директоров.

— Пользуюсь случаем, господа, чтобы приветствовать вас, как своих коллег, — начал я. — Сегодня я приступаю к выполнению обязанностей председателя Имперского банка и сознаю, что делаю это вопреки вашему единодушному нежеланию видеть меня в этом качестве. Понимаю ваше отношение, поскольку до сих пор вы знали меня весьма поверхностно. Вот почему я также готов понять, что кто-то из вас не стал бы работать со мной, если бы нашел работу в другом месте. Буду рад помочь любому из вас, кто пожелает перейти в другое учреждение. С другой стороны, что касается меня, то я не стану обижаться на такое отношение ко мне лично и буду счастлив видеть в Имперском банке любого из тех, кто искренне желает сотрудничать со мной. Поэтому прошу вас дать мне знать завтра утром, хотите ли вы поменять работу или готовы работать со мной. Приятного дня, господа.

Вслед за этим я удалился в свой кабинет. Через полчаса ко мне явился разгоряченный герр фон Глазенапп, чтобы заверить меня от имени всех директоров об их искренней готовности со мной сотрудничать.

— Благодарю вас за это заверение, господин фон Глазенапп, — сказал я. — Ценю искреннюю привязанность членов совета к работе в Имперском банке и уверен, что наша совместная работа будет выполняться в обстановке доброжелательства и взаимного доверия.