Читать книгу "Очищение армии - Герман Смирнов"

Отрезвление, как это часто бывало в операциях Тухачевского, наступило скоро и стремительно. «Первое наступление на Кронштадт, предпринятое 8 марта, – пишет энциклопедия «Гражданская война» (с. 311), – из-за слабой подготовки и недостатка сил (около 3 тыс. чел.) окончилось неудачей».

Это заставило командарма взяться за дело более серьезно. Численность 7-й армии была доведена в экстренном порядке до 45 тысяч человек, в Петроград для цементирования ненадежных частей прибыло около 300 делегатов X съезда партии, проходившего в это время в Москве.

Из опыта Варшавской операции Михаил Николаевич сделал тот вывод, что надо быть поближе к наступающим войскам, поэтому он решил разместить свой штаб в Ораниенбауме, чтобы не только наблюдать за наступающими колоннами, но и управлять их действиями с помощью телефона и медной подзорной трубы, подаренной ему некогда на Восточном фронте революционером-астрономом П. К. Штернбергом.

«Михаил Николаевич с ней не расставался, – вспоминает Никулин. – Была она у него до последних дней жизни. И под Кронштадтом он в нее все смотрел из Ораниенбаума на крепость…

Увы, ему ничего и не оставалось делать, кроме как смотреть на Кронштадт в подзорную трубу: по свидетельству В. Путны, командовавшего колоннами, наступавшими на южную часть города, телефонные провода, протянутые по льду залива, были перебиты при первых же выстрелах, и телефонная связь с командиром отсутствовала в течение всей операции. Полной химерой оказалась и система управления войсками с помощью разноцветных ракет, разработке которой Михаил Николаевич уделил немало внимания перед началом операции: никаких команд этими ракетами передать не удалось просто потому, что их никогда(!) не было на складах военного ведомства. Так что можно только дивиться утверждению А. Тодорского о том, что Тухачевский будто бы «исключительно доблестно и умело руководил операцией» по штурму Кронштадта.

«В ночь на 17 марта советские войска перешли по льду в наступление на Кронштадт и утром ворвались в город. После ожесточенных боев к утру 18 марта мятежники были разгромлены, потеряв убитыми свыше 1 тыс. человек, ранеными свыше 2 тыс. и захваченными в плен с оружием в руках 2,5 тыс. Около 8 тыс. бежало в Финляндию. Советские войска потеряли 527 убитыми и 3285 ранеными», – пишет энциклопедия «Гражданская война».

В 1926 г., разбирая эту операцию, Михаил Николаевич, по словам Никулина, «по своему обыкновению не выделял собственных заслуг. Между тем изучение действий командования 7-й армии убеждает в том, что операция была задумана и выполнена блестяще». Ну, естественно: как всегда!

Эта официальная версия кронштадтских событий не подвергалась сомнению вплоть до последнего времени.

Первым нарушил молчание писатель М. Кураев, опубликовавший в «Новом мире» повесть «Капитан Дикштейн». Еще более страшную правду о Кронштадте опубликовал в своих воспоминаниях участник событий семидесятилетней давности И. Ермолаев (Дружба народов. 1991, № 3. С. 182–189).

По его словам, для кронштадтского гарнизона были полной неожиданностью сообщения газет, которые 3 марта 1921 г. объявили о том, что в городе вспыхнул белогвардейский мятеж во главе с бывшим генералом Козловским («которого, кстати, мы и в глаза не видели»). Обеспокоенные тем, что их справедливые требования (облегчить положение крестьян, отменить продразверстку, ликвидировать продотряды, допустить свободу торговли) квалифицируются как белогвардейский мятеж, кронштадтцы стали создавать ревкомы в частях гарнизона. 6 марта делегация во главе с членом ревкома Вершининым вышла на материк для переговоров, но была арестована и расстреляна.

7 марта начался обстрел Кронштадта, который отвечал редкими выстрелами с линкора «Севастополь». Хотя основная часть гарнизона не хотела обострения событий и ждала X съезда партии, штурм 8 марта был отбит легко.

Решения съезда об отмене продразверстки и замене ее продналогом, о допущении свободной торговли, о снятии продотрядов заметно изменили настроение гарнизона, возникла надежда на мирное разрешение конфликта. И 10 марта на материк вышла вторая делегация во главе с членом ревкома Перепелкиным. Но, увы, ее постигла участь первой: арест и расстрел.

«А поступавшие с материка сведения говорили, что в район Ораниенбаума продолжают прибывать крупные воинские части во главе с командармом Тухачевским, – вспоминает Ермолаев. – Все это еще более убеждало нас, что, отвергая всякие переговоры, Троцкий, Зиновьев и Ворошилов твердо решили расправиться с нами вооруженной силой. На такую братоубийственную бойню гарнизон не мог пойти. Вместо серьезного вооруженного сопротивления решено было уйти на финскую территорию, о чем ревком и договорился с правительством Финляндии».

16 марта отряды прикрытия заняли свои позиции и кронштадтцы начали отход. На рассвете 17 марта войска Тухачевского ринулись на штурм, и отряды прикрытия вступили в свой последний бой. 18 марта, когда большая часть кронштадтского гарнизона достигла финского берега, оборона города была прекращена. Часть отрядов прикрытия также добралась до Финляндии, другая часть сдалась на милость победителей.

И тут, как некогда в Свияжске, вновь сошлись пути Тухачевского и Троцкого. По собственной инициативе взяв на себя политическую ответственность за последствия, Лев Давидович принялся «каленым железом» выжигать Кронштадт, «этот очаг контрреволюции».

«По распоряжению Троцкого была учинена форменная резня, – пишет писатель В. Успенский (Мужество. 1991. № 2. С. 38). – Кровь текла по улицам Кронштадта, смешиваясь с весенними ручьями… Это была дикая свирепая вакханалия, которой нет никаких оправданий. Не с лучшей стороны проявил себя и Тухачевский… Когда ему впоследствии напоминали о кронштадтской резне, отделывался короткой фразой: «Я выполнял приказ».

Эта дорого обошедшаяся русскому народу исполнительность была по достоинству оценена начальством, и вскоре после Кронштадта Тухачевский получил новое назначение, на котором ему довелось не только исполнять, но и самому отдавать кровавые приказы…

В апреле 1921 г. Э. Склянский, заместитель Троцкого по РВСР, представил Ленину записку с предложением направить на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии М. Н. Тухачевского, набившего себе руку на карательных акциях в Западном крае и Кронштадте. По всей видимости, это предложение никаких возражений не вызвало и было утверждено в рабочем порядке. Но Михаилу Николаевичу зачем-то понадобилось придумать целую историю с этим назначением.

Красноармейцы отказывались выполнять преступные приказы.

В капитальном труде «В. И. Ленин: Биографическая хроника» сообщается, что 20 апреля 1921 г. «Ленин беседует с М. Н. Тухачевским о положении в Тамбовской губернии».

Сообщение это основано на воспоминаниях А. И. Тодорского, который в апреле 1921 г. находился на Кавказе, лично присутствовать на этой встрече не мог и, по-видимому, вспоминал о ней со слов самого Михаила Николаевича. Об этой встрече слышал не один Тодорский. Л. Никулин на с. 146 своей книги тоже писал:

«Близкие Тухачевского слышали от него самого рассказ о том, как сердечно его принял Владимир Ильич, который был очень доволен действиями командарма 7-й армии и сразу же, во время разговора, предложил ему покончить с кулацким восстанием банд Антонова в Тамбовской губернии».