Читать книгу "Отцы-основатели - Мария Згурская"

Главное требование горожан к правительству: установить твердые цены («максимум цен»). Крестьяне, потерявшие возможность свободной торговли, вымещают злобу на оставшихся в деревнях дворянах («война против замков» — центр и юг Франции). Вооруженные крестьяне нападают на замки, уничтожая феодальные архивы, преследуя дворян, священников, торговцев.

Все, кто мог, спешно покидали границы Франции. Центром сбора роялистов-эмигрантов становится пограничный прусский город Кобленц. Здесь обосновались оба брата короля — Людовик Прованский и Карл д’Артуа. Было создано эмигрантское правительство и сформировалась 15-тысячная эмигрантская армия (корпус Конде). Они рассчитывали на помощь Австрии (брат Марии Антуанетты — император Леопольд II). В Вене и Берлине понимали, что революция опасна и для них, поэтому готовились вступить в войну. В замке Пильниц в Саксонии Леопольд II с прусским королем Фридрихом Вильгельмом II опубликовали декларацию: повод к войне — пересечение границы Франции.

7 февраля 1792 года был заключен военный союз Австрии и Пруссии.

Людовик рассчитывал, что война будет успешной для врагов революции и это позволит ему вернуться к власти. В парламенте по этому вопросу происходит раскол. Часть фельянов и монтаньяры выступали против войны, считая, что Франция к войне не готова. Жирондисты выступали за войну. В конце марта 1792 года было сформировано жирондистское правительство.

20 апреля Франция объявила войну Австрии. Начало войны оказалось крайне неудачным для Франции. Старая королевская армия была дезорганизована, многие офицеры эмигрировали. Волонтеры (добровольцы) были плохо обучены, плохо вооружены и не доверяли своим командирам из буржуазии.

Попытка наступления в Бельгии полностью проваливается. 6 июля 1792 года в войну вступает Пруссия. Возникает опасность вторжения захватчиков в Париж. Возрастает ненависть населения к королевской семье и министрам-жирондистам. 10 июля 1792 года жирондистское правительство подает в отставку. 11 июля принимается декрет «Отечество в опасности». В Париже спешно формируются батальоны волонтеров, а возле Парижа собирается лагерь федератов. Людовик запрещает создание лагеря федератов. Запрет был проигнорирован. Это народное движение показало, что принципы Конституции 1791 года реально не действовали.

25 июля 1792 года главнокомандующий прусскими войсками герцог Карл Брауншвейгский от имени Пруссии и Австрии обращается к парижанам с требованием полностью подчиниться королю или Париж будет уничтожен. В ответ на это 47 парижских секций из 48 потребовали немедленного низложения короля и созыва нового парламента Национального конвента. Собрание отклоняет требования. В Париже готовится народное восстание, которое начинается в ночь на 10 августа 1792 года.

В ночь с 9-го на 10 августа Дантон дал толчок к образованию нового, более республикански настроенного Генерального совета коммуны, арестовал Манда, преемника Лафайета в командовании национальной гвардией, и заменил его Сантерром.

В результате восстания 10 августа 1792 года власть в столице перешла фактически в руки революционной Коммуны Парижа. Законодательное собрание объявило Людовика XVI только временно отрешенным от власти, но по настоянию Коммуны король и его семья подверглись аресту. Был издан декрет о созыве Национального конвента, в выборах которого могли участвовать все мужчины, достигшие 21 года, без всякого деления граждан на «активных» и «пассивных».

Законодательное собрание назначило новое правительство — Временный исполнительный совет, состоявший из жирондистов: единственным якобинцем в совете был Дантон.

«Я сохранил всю свою природную силу, создал сам свое общественное положение, не переставая при этом доказывать, как в частной жизни, так и в избранной мною профессии, что я умело соединяю хладнокровие и разум с душевным жаром и твердостью характера». И вот человек, который сам себя так охарактеризовал, уже заместитель прокурора и продвигается дальше. После 10 августа он становится министром юстиции революционного правительства.

Это непростая работа — быть министром юстиции, заведовать правосудием в революционную пору, в эру беззакония, ибо любая революция — время, когда новые законы могут рождаться, но они еще не родились и тем более не утвердились, а старые уже сломаны. И вот Дантон, став министром юстиции, объявляет: я — гарант конституции, теперь я буду ее защищать (раз уж с королем не получилось).

А казнь короля уже почти неизбежна. Дантон боится напрямую говорить, что он против этой казни. Он — министр юстиции и инициатор одного важнейшего закона — демократичнейшего прекращения деления французских граждан на основе имущественного ценза. Он за то, чтобы избирательное право во Франции стало всеобщим, конечно исключая женщин, до этой идеи в то время еще никто не дорос. Но то, что все мужское население с определенного возраста получило одинаковую возможность голосовать, это действительно революционный шаг. До этого был строжайший имущественный ценз, который на первом этапе Французской революции именно жирондисты и принимали. Дантон — инициатор того, чтобы отменили этот закон, и тот был отменен. Вот это его реальнейшее деяние, действительно в разумном, хотя и в революционном направлении.

Опираясь на Парижскую коммуну, он стал вождем борьбы против роялистов внутри страны и обороны границ против Австрии и Пруссии.

Именно в это время начинают возникать слухи о его коррупции как министра. Враги Дантона обвиняли его во взяточничестве, растратах, организации сентябрьских убийств. Эти обвинения были далеко не безосновательны. Дантона действительно можно назвать главным зачинщиком сентябрьских убийств, хотя сам он уверял, что был просто не в силах остановить их. К избиению санкюлотскими террористами в сентябре 1792 тысяч невинных граждан Дантон отнесся с полным равнодушием.

Источников же своего неслыханного обогащения в революционные годы он внятно никогда не мог объяснить. Вообще, эту тему как-то всегда традиционно оставляют за скобками. А ведь на волне создания новой «большой Франции» Дантон вполне успешно и последовательно выстраивал «маленькую Францию», под собственной эгидой.

Дантон никогда не замыкался на политике. У него был открытый хлебосольный дом, красавица-жена и двое маленьких сыновей. В гостях у «любимого председателя» любой мог рассчитывать на радушный прием. Не забывал Дантон навещать и родных в провинции, помогать им деньгами и влиянием. В начале 90-х рачительный хозяин отстроил в Арси просторную 17-комнатную усадьбу, настоящий замок. Там постоянно жили его мать, отчим, сестры, тетки, кормилица. Заботливый родственник не забывал о них даже в критические дни своей жизни: перед восстанием 10 августа 1792 года, закончившимся свержением монархии, Дантон — душа восстания — уехал на несколько дней в Арси: на всякий случай он решил нотариально заверить право родных на часть его недвижимого имущества.

Все это сторонники революционной чистоты не могли забыть. Откуда у революционера деньги? Вспомним, как жил Робеспьер, которого называли чудовищем, но при этом Неподкупным, и совершенно справедливо. А Дантон смотрел на вещи совсем по-другому.