Читать книгу "Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский"

Однако натовцы ответили тем же. Они разрезали свой первоначальный документ из шести пунктов, внесенный еще на первой сессии, на шесть отдельных документов — обмен информацией, уведомление о и т.д., и методично раз в неделю стали вносить их на Конференции. В них тоже не было ничего нового, если не считать уточнений некоторых технических деталей. 27 февраля эти шесть документов были снова сведены в единый документ и внесены на Конференцию. Советская делегация тут же назвала эту процедуру «невеселым фарсом с внесением одного и того же предложения то по отдельности, то вместе. На это ушло два месяца, в то время как опасная и напряженная обстановка в Европе... настоятельно требует принятия безотлагательных действий».

Чтобы продемонстрировать готовность соцстран вести переговоры не только по политическим, но и военным мерам доверия, делегации Болгарии, ГДР и СССР внесли 7 февраля документ об ограничении масштабов военных учений потолком 40 тысяч человек. А перед закрытием сессии делегация Чехословакии от имени Польши и СССР предложила установить потолок уведомления о крупных учениях сухопутных войск в зоне применения мер доверия с 20 тысяч человек. С военной точки зрения такой потолок уведомлений мало что значил: со стороны Варшавского Договора подлежали бы уведомлению всего 2 — 3 учения, а со стороны НАТО 5— 8 учений в год. Но в Стокгольме это стало событием — впервые за год работы соцстраны начали называть цифровые параметры. По нашему замыслу это был сигнал — к конкретным переговорам мы готовы.

Тогда же была сделана попытка прервать бессмысленные словопрения и начать выработку формулировок будущего соглашения. В беседе с Гудби 21 февраля я сделал такой зондажный проброс:

— Работа могла бы вестись как бы на нескольких этажах. На первом этаже начнут разговаривать эксперты. Они попытаются облечь в конкретные формулировки те меры доверия, как политического, так и военного характера, которые все три группы государств готовы на данный момент включить в соглашение. Разумеется, такая работа будет считаться сугубо предварительной. Она не будет предрешать ни рамок будущей договоренность, ни отказа от других внесённых предложений. Сейчас это неприменение силы, уведомление и наблюдатели. С них нужно начать. На втором этаже пусть поработают главы делегаций, которые будут расширять эти рамки и передавать вниз те новые меры, по которым им удалось достичь принципиального согласия. Но будет и третий этаж — наши министры, а может быть, и руководители государств. Им мы будем передавать наиболее сложные проблемы, которые почему— либо окажутся нам не по зубам.

Для вящей убедительности я напомнил Гудби, что примерно по такой схеме шла выработка Договора ОСВ— 1 и ПРО в 1972 году. Тогда тоже никто не верил в возможность договоренности. На заседаниях шла ругань. Но, тем не менее, мудрые руководители делегации Джерри Смит и Владимир Семенов решили создать рабочую группу для выработки соглашений. Обычно такую работу начинают с главных узловых проблем — второстепенные мелочи, мол, всегда сумеем отрегулировать, если решены главные проблемы. Но мы с Лари Уайлером, который с американской стороны входил в эту группу, задумали все сделать наоборот — начать с мелких вопросов.

Например, каждый договор имеет название. В данном случае «Договор об ограничении системы ПРО». Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше. Каждый договор имеет заключительную фразу «за правительство США... за правительство СССР...». Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше. Каждый договор имеет преамбулу, а в ней фразу о том, что Советский Союз и Соединенные Штаты, преисполненные решимости и т.д. В конце договора содержится положение, что оба текста, составленные на русском и английском языках, считаются равно аутентичными. Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше.

Мы называли это «ходить по кругу». Над нами смеялись. Никто не верил, что из этого что— то получится. Но примерно через год мы представили договоры по ОСВ и ПРО со всеми статьями. И хотя многие положения находились в скобках, было хорошо видно — вот оно соглашение: нужно решить лишь с десяток крупных принципиальных проблем. Это сразу же понял умный, «как змий», Генри Киссинджер, который установил прямой канал связи с Москвой и добился их решения.

Джим Гудби отнесся к этой идее позитивно, но с большой осторожностью.

— Американцы — сказал он— не возражали бы, если такая работа началась бы уже сейчас, а не в сентябре, как считают многие делегации. Однако тут возникает много вопросов. Допустим, удастся выработать формулу только по неприменению силы, уведомлениям и наблюдателям. Что произойдет после этого? Достаточно ли это для общей договоренности? Сочтут ли правительства такую договоренность достаточной, чтобы считать завершенным первый этап Конференции?

За всем этим, однако, стоял один, не высказанный тогда вслух вопрос: не нанесет ли такая работа ущерб западной позиции, которая пока ещё строилась на том, что все шесть натовских предложений составляют неделимый пакет, из которого нельзя выбросить ни одной меры. Но вскоре ситуация прояснилась. 13 марта Гудби сообщил об инструкциях из Вашингтона: было бы преждевременным начинать разработку формулировок возможной договоренности, поскольку ещё нет достаточного представления о советской позиции по ряду вопросов.

На этой ноте, собственно говоря, и закончилась пятая сессия. В отчете в Москву делегация сообщила:

«В целом, как показала дискуссия, страны НАТО не готовы еще к практическим переговорам. Здесь, разумеется, сказываются и расхождения, которые существуют между США и некоторыми европейскими их союзниками, прежде всего по вопросу о неприменении силы. Но главное — это очевидное стремление американцев попридержать развитие переговоров в Стокгольме, поставить их в зависимость от обсуждения вопроса о правах человека в Оттаве.

Вместе с тем нейтралы проявляют все большее беспокойство медленным развитием переговоров в Стокгольме. Они вынашивают сейчас идею о том, чтобы не предрешая рамки будущей договоренности и не отбрасывая ни одного из внесенных предложений, сконцентрировать переговоры, включая выработку предварительных формулировок, по таким направлениям, как неприменение силы, ограничение и уведомление о военной деятельности государств, приглашение наблюдателей. Предложение об этом шведы и финны рассчитывают внести в ходе следующей сессии с тем, чтобы начать переговоры в сентябре».

ОПЯТЬ НА ПОХОРОНЫ В МОСКВУ

А в Москве в эти дни начались перемены. Вечером 10 марта 1985 года умер Черненко. К власти пришёл Горбачёв. Весь мир замер — что ждать от нового советского лидера? Немецкий журнал Штерн вышел под кричащим заголовком «Красный Кеннеди?» А далее следовал волнующий весь Запад вопрос: «Обладает ли он волей Петра Великого, который открыл Россию Западу в ХYIII веке, чтобы сделать её более сильной?»

В 4 утра 11 марта Рейгана разбудил верный помощник Макфарлейн и сообщил важную новость: в Москве перемены –умер Черненко. Поначалу президент хотел сам ехать на похороны, чтобы разузнать обстановку в стане противника. Но потом решил –пусть едет вице президент Буш, который стал как бы постоянным представителем США на панихидах по умирающим один за другим советским лидерам.