Читать книгу "В тихом омуте - Пола Хокинс"

– Слишком мало времени? Это означает, что настанет день, когда я уже не буду чувствовать так остро? Но люди не понимают, что я не хочу чувствовать иначе. Да и как я могу? Моя тоска понятна и уместна. Она… в меру, не сводит меня с ума. Мой гнев справедлив, и в нем я нахожу поддержку. Только… – она вздохнула, – только мой сын считает, что Лина пропала по моей вине. Иногда мне даже кажется, что он подозревает, будто это я столкнула Нел Эбботт с обрыва. – Она поморщилась. – В любом случае, он винит меня в том, что Лина оказалась в таком положении. Лишилась матери. Осталась одна.

Я стояла посреди комнаты, сложив руки, чтобы ни до чего не дотронуться. Будто находилась на месте преступления и боялась затоптать следы.

– Матери у нее нет, а как насчет отца? Неужели вы действительно считаете, что Лина не знает, кто ее отец? Вы не в курсе, они с Кэти никогда об этом не говорили?

Луиза покачала головой:

– Я уверена, что не знает. Так всегда говорила Нел. Мне это казалось странным. Не просто странным, а даже безответственным. Я имею в виду, вдруг есть какая-то наследственная болезнь или еще что-нибудь? В любом случае, лишать ребенка выбора, общаться с отцом или нет, несправедливо. Однажды под моим нажимом – тогда мы с ней еще дружили, – она призналась, что это была случайная связь с человеком, с которым она познакомилась, когда приехала в Нью-Йорк в первый раз. Утверждала, что даже не помнит его фамилии. Потом я поняла, что это ложь, потому что видела ее на фотографии, сделанной во время ее переезда в первую квартиру в Бруклине: на ней была футболка, обтягивавшая уже большой живот.

Луиза перестала складывать книги.

– В этом смысле Джош прав. Она одна. Кроме тетки у нее больше нет родственников. Во всяком случае, я о них не слышала. Что касается бойфрендов Нел… – она грустно улыбнулась, – она как-то призналась, что спала только с женатыми мужчинами, потому что те держали язык за зубами, ни на чем не настаивали и не лезли в ее жизнь. Свои любовные связи она держала в секрете. Не сомневаюсь, что в ее жизни были мужчины, но она о них ничего не рассказывала.

Луиза вздохнула.

– Единственным мужчиной, к которому Лина относилась более-менее нормально, был Шон. – Она слегка покраснела, назвав его имя, и отвернулась, словно сболтнула лишнее.

– Шон Таунсенд? Правда?

Луиза промолчала.

– Луиза?

Та поднялась и подошла к полке взять новую стопку книг.

– Луиза, что вы имеете в виду? Что между Шоном и Линой было… нечто предосудительное?

– Господи, нет! – рассмеялась она. – Лина тут ни при чем.

– Ни при чем? Тогда… Нел? Вы хотите сказать, что между ним и Нел что-то было?

Луиза поджала губы и отвернулась, чтобы я не могла видеть выражения ее лица.

– Просто дело в том, что это очень странно. Расследовать подозрительную смерть женщины, с которой у него имелась связь, было бы…

Чем? Непрофессиональным, неэтичным поступком, основанием для увольнения? Такого не может быть. Он бы ни за что так не поступил, зная, что мне об этом станет известно. Я бы наверняка что-то заметила. А потом я вспомнила, как увидела его в первый раз. Он стоял на берегу реки, опустив голову, будто молился, и у его ног лежало тело Нел Эбботт. Его водянистые глаза, дрожащие руки, рассеянность, печаль. Но разве это не было связано с его матерью?

Луиза продолжала молча укладывать книги в коробки.

– Послушайте, – сказала я громко, чтобы привлечь ее внимание. – Если вы знаете, что между Шоном и Нел была связь, то…

– Я этого не говорила, – прервала меня Луиза, глядя мне прямо в глаза. – Я не говорила ничего такого. Шон Таунсенд – хороший человек. – Она поднялась. – У меня много дел, детектив. Мне кажется, вам лучше уйти.

Шон

Эксперты-криминалисты, осматривавшие дом, сообщили, что задняя дверь была распахнута. Не отперта, а именно распахнута. Внутри я сразу уловил запах металла. Келли Бьюкен уже была там и разговаривала с соседями. Она о чем-то меня спросила, но я прислушивался к непонятному, странному звуку, будто где-то скулило животное.

– Тсс! – сказал я. – Послушай!

– Весь дом обыскали, сэр, – отозвалась она. – Тут никого нет.

– У него была собака? – спросил я.

Она непонимающе на меня посмотрела.

– В доме есть собака или какое-то другое животное? Или их следы?

– Нет, сэр, ничего такого. А почему вы спрашиваете?

Я снова прислушался, но звук исчез, оставив меня с ощущением дежавю. Все это я видел, слышал и делал раньше: слышал, как скулит собака, выходил через залитую кровью кухню на улицу, где шел дождь. Только сейчас ни дождя, ни собаки не было.

Келли не сводила с меня глаз.

– Сэр, посмотрите сюда. – Она показала на ножницы на заляпанном кровью полу. – Это же не просто царапина? Я хочу сказать, что вряд ли задета артерия, но рана серьезная.

– Больницы?

– Пока ничего, никаких следов – ни его, ни ее.

Зазвонил ее телефон, и она вышла на улицу ответить. Я остался на кухне, наблюдая, как два эксперта-криминалиста тихо делают свое дело. Один из них аккуратно поддел пинцетом длинный светлый волос, зацепившийся за край стола. Меня вдруг затошнило, и рот наполнился слюной. Даже непонятно почему – мне приходилось видеть места преступления намного страшнее, чем здесь, и не терять самообладания. Разве не так? Разве я не бывал на кухнях, где крови пролилось намного больше?

Я потер ладонью запястье и заметил, что Келли опять обращается ко мне, просунув голову в дверь:

– Можно вас на минутку, сэр?

Я вышел на улицу, и, пока снимал с ботинок бахилы, она сообщила последние новости:

– Дорожная полиция нашла машину Хендерсона. В смысле, его красный «Воксхолл» дважды засветился на камерах. – Она сверилась с записями. – Проблема в том, что тут много непонятного. В первый раз камера зафиксировала, как в четвертом часу ночи он ехал на север по шоссе A68 в сторону Эдинбурга, а пару часов спустя, в пять пятнадцать, направлялся уже на юг по A1 рядом с Аймутом. Может, он… что-то выбросил по дороге? – Она имела в виду, избавился от чего-то. Или кого-то. – Или он пытается нас запутать?

– Или нашел более безопасное место, – предположил я. – А может, просто запаниковал.

– Мечется, как обезглавленная курица, – кивнула Келли.

Мне не понравилось это сравнение. Я не хотел, чтобы он или кто-нибудь другой потерял голову.

– Он был в машине один?

Она поджала губы.

– Да. Конечно… – она осеклась, – конечно, это не значит, что в ней никого больше не было. Это значит, что другой человек просто не сидел на сиденье.

И снова это странное чувство дежавю, обрывок памяти, казавшийся чужим. Но как он может быть чужим? Наверное, это часть какого-то рассказа, некогда поведанного мне человеком, которого я не помню. Женщина лежала на заднем сиденье, больная, ее тело сотрясали судороги, изо рта текла слюна. Остального я не помнил, но почему-то при мысли об этом внутри у меня все переворачивалось. Я заставил себя думать о другом.