Читать книгу "Кто ты, Гертруда? - Лиза Ахси"

– Не думаю, будь все так просто, это бы уже кому-нибудь удалось, и на любой скепсис, у «специально-обученных людей», была бы такая «доказательная база», что атеизм уже считался бы не мировоззрением, а психиатрическим диагнозом.

– Я оптимист! А ты?

– Не уверенна. По молодости, однозначно сказала бы, да – оптимист, а сейчас, – Эл замолчала, подбирая слова.

– По молодости? Да мы с тобой в самом расцвете сил, Герти.

– Да, но не для всего. Меня саму раздражают люди, считающие 40 лет границей молодости, и что за ней сразу, ну просто, сразу же наступает старость! Особенно в этом преуспели рекламщики, если послушать этих, то к климаксу женщины должны готовиться лет с тридцати, а также к старческому слабоумию, остеохондрозу, остеопорозу и так далее. Ну, у рекламщиков свой резон, так рано начинать пугать прелестями преклонного возраста. На страхах людей, они делают деньги. И им нет дела до чувств и переживаний людей абсолютно. В противном случае, они бы занимались рекламой здорового образа жизни, а не своих пилюль. Но это уже была бы социальная реклама, что для их лживого бизнеса одни убытки, и никакой прибыли. Большее же недоумение у меня вызывают люди, которые ведутся на эти сказки, и считают сорокалетний рубеж вершиной их горы жизни, после которого, жизнь идет на спад. Сорок лет – это возраст, просто возраст, цифра, ничего больше. И если это и рубеж, то, например, только для деторождения. И ханжество тут не причем. Есть объективные причины не пропагандировать бэбибум после сорока лет. Это в чистом виде эгоизм, со стороны родителей, а навязан он людьми успешными и богатыми, но из тех, кто не нашел времени на ребенка, в расцвете сил, потому что строил свою карьеру. Всему свое время. Относительно легко и просто все дается в молодости. Парней не случайно, в юном возрасте забирают в армию, когда они еще не осмыслили свои жизни, и как следствие, не сильно ими дорожат, нечего терять, другими словами. Молодые девочки, желая показать свою взрослость, не вникая глубоко в последствия, сплошь и рядом беременеют, делают аборты или рожают. Это потом и к тем, и к другим приходит понимание, что за каждым поступком стоит ответственность. Уже есть ради кого жить, есть, что терять, кроме своей жизни. И с каждым годом «лихости» у человека убавляется, чем большими знаниями и обязательствами он обрастает. И все бы ничего, если бы импульсивные поступки, с далеко идущими последствиями люди совершали, исключительно, в юности, но, как известно, «мудрость не всегда приходит, вместе с возрастом». Сколько вокруг пресловутых «взрослых» людей, с поступками юнцов, но не в хорошем смысле этого слова, а по степени безответственности. Бездумность, с которой некоторые, например, «плодятся и размножаются», не вникая, что они могут предложить своим детям, кроме, собственно, жизни. И прикрываются эти люди несусветным чадолюбием!

– А если, правда, любят детей?

– Не надо путать жанры! Большинство из этих «прекраснодушных чадолюбцев», любят сам процесс, да на здоровье! Все мы из плоти и крови, в конце концов, но в двадцать первом веке, есть масса способов, не доводить любовь, к «процессу», до логического завершения оного.

– Согласен, но как-то это не по-христиански, Герти?

– В современном мире, каждое соитие заканчивать рождением ребенка? Вот это, действительно, абсурд! Мир стал бы намного гармоничнее, если бы люди научились, хотя бы, не делать аборты, это не так уж и сложно, учитывая современные способы контрацепции, но как в любом правиле, и тут всегда будут свои исключения. Не обязана же изнасилованная женщина, рожать от насильника, например! Не знаю, а как в таком случае аборт, согласуется с христианством? Не могу объяснить в двух словах…

– Мы ведь никуда не торопимся?

– Как сказать, – Эл улыбнулась, – а сиеста?

– Южанка, никуда не деться, – Ричард улыбнулся в ответ, – как скажешь, сиеста это святое!

– Ну, не так, чтобы, хотя…

– Герти, скажи все же, как, по-твоему, что важнее Вера или Здравый смысл, а то меня замучает чувство недосказанности, пока ты будешь нежиться в гамаке.

– Я не сплю в гамаке, ты же сам сказал, что там неудобно, – Эл стало приятно на душе, предвкушая, как она вернется в дом Зои, и рухнет на кровать, – хорошо, я попытаюсь объяснить. Для меня и Вера и здравый смысл – величины равнозначные. В случае перекоса в одну или в другую сторону, мы получим или религиозного фанатика, или бездушное животное. Но, углубляясь постоянно, в изучение вопроса, меня не греет толкование азов Веры, что ли. Я не могу пересилить себя и прочесть до конца Библию, мне сложен ее стиль для восприятия. Жизнеописание Христа, кажется мне и вовсе, какой-то мифологемой. Знаю, знаю, многие скажут, что все дело в «готовности уверовать», но я готова, готова, с того момента, как приняла это решение и окрестилась. Но мне, как человеку здравомыслящему, каким я себя считаю, хочется опереться на факты, которые убедят в реальности произошедших событий, от Рождества Христова. Понимаешь?

– Прекрасно понимаю! У меня те же грабли. Герти, так может ты поторопилась с принятием этого ответственного решения?

– Хитер! Нет, не думаю, что поторопилась, потому что, окрестившись, я стала чувствовать присутствие Бога в своей жизни, чему несказанно рада, но что не в состоянии объяснить.

– А почему «хитер»?

– Потому что ты уже был защищен, благодаря Труди, что ж тогда со спокойной душой и «под надежной защитой», не пуститься в путешествие в теологические и философские дебри?

– Ты понимаешь, о чем говоришь, – Ричард задумался, уставившись в одну точку.

– Ангела увидел?

– Что? – Ричард вышел из ступора.

– Так говорят, когда человек засмотрелся – увидел ангела.

– Не знаю, как насчет ангела, но я увидел, что ты глубокий и интересный человек.

– Спасибо, – Эл немного смутил этот ответ.

– Не за что, спасибо твоим родителям скорее или еще кому, но не мне, – он смотрел на Эл с невероятной теплотой, – ты мне очень нравишься Герти.

– Ой!

– Что? – Ричард улыбался.

– Сиеста! – Эл поднялась из-за стола, допила остатки чая и протянула руку Ричарду.

– Уходишь? Яснопонятно, – Ричард, поднявшись, пожал руку Эл.

– Спасибо, Ричард, за все! – Эл хотела высвободить свою руку, но Ричард не отпускал.

– Когда я снова тебя увижу?

– Не знаю, – Эл была смущена.

– Ты не против, если я зайду к тебе вечером?

– Против. Я хочу побыть одна, раз уж Зоя уехала.

– Что ж, ладно, все равно, не прощаюсь, – он разжал свою ладонь.

– Пока, – уже на ходу кинула Эл.

«Что это? Черт возьми, что происходит?», мысли путались в голове. Она не заметила, как пролетела Морскую улицу, и только закрывая дверь, осознала, что уже дома.

«В душ и спать! – сказала себе Эл, рассудив, что сейчас она ничего путного не решит, – как там говорила Скарлетт, “очаровательная и гордая южанка” – “Я подумаю об этом завтра”? Южанка! Я – южанка! Так меня еще никто не называл. Все-все, все потом».