Читать книгу "Затерянные в джунглях - Михаил Шторм"

– Все хорошо. Опасности нет.

Малакала покосился на него, силясь проникнуть в значение незнакомых слов.

– Скоро мы улетим, – продолжал Быков, напрягая голосовые связки. – Не буду лгать, что я когда-нибудь вернусь сюда. Мы больше никогда не увидимся, Малакала. Но я буду помнить о тебе. И ты не забывай меня. Кто знает, может быть, однажды нам суждено встретиться в Лесах Счастливой Охоты…

Выслушав Быкова, Малакала тоже произнес небольшую речь, которая, впрочем, оборвалась, когда вертолет зашел на посадку. Вихрь сорвал листья с ближайших крыш и взметнул пыль, как будто некий волшебник, щадя нервы индейцев, скрыл от них происходящее за полупрозрачной завесой.

Дверь вертолета открылась, обнажая черное нутро с фигурами пригнувшихся людей. И тут вождь Унчун не выдержал. Прозвучал его голос, резкий, как крик большой потревоженной птицы. Повинуясь приказу, все индейцы обратились в бегство, оставив гостей стоять на площадке. Ачега готовы были пожертвовать своими жилищами и утварью, лишь бы не находиться рядом с рычащим зверем, опустившимся с неба.

– Ну что, друзья, за мной! – весело прокричал Виктор, первым подхвативший вещи. – Нас ждет большой сияющий мир!

Он пребывал в эйфории и даже не обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на ачега, прячущихся в зарослях. Зачем они были нужны ему теперь, когда его кости благополучно срослись, а сам он не нуждался в пропитании и крыше над головой? Быков в очередной раз испытал острую неприязнь к этому человеку, наружность которого столь мало соответствовала его характеру. И Быкову отрадно было видеть, что Морин и Камила повели себя иначе. Обе женщины, не сговариваясь, остановились и стали махать индейцам руками, выкрикивая трогательные слова прощания.

Быков почувствовал, как в горле набухает горячий комок. Он был счастлив, что покидает дикие края, но ему было грустно расставаться с ачега. Дни, проведенные среди индейцев, были яркими и незабываемыми. Несомненно, эти люди оставили в душе у Быкова заметный след. Унчун, его пылкий сын Малакала, суровый шаман Вичету, неразговорчивые и вездесущие воины, смешливые женщины, сварливые старики, вечно голодные дети – все они сделали внутренний мир Быкова ярче и содержательнее.

– Прощайте! – крикнул он что было сил.

Слезы навернулись ему на глаза, как в детстве, когда он прощался с друзьями по пионерскому лагерю. Тогда все они тоже знали, что расстаются навсегда, и с трудом рвали нити установившихся связей. По живому… Это так больно, даже если ниточки совсем тонкие.

Не оглядываясь больше, Быков быстро зашагал к вертолету. На ходу ему приходилось пригибаться, преодолевая сопротивление воздушного потока. Словно что-то пыталось удержать Быкова там, где осталась частица его сердца.

Глава 38

В лучах славы

Помимо четверки путешественников внутри вертолета находились еще семеро людей: два члена экипажа, представитель парагвайского МЧС, сотрудник британского консульства, врач, психолог и репортер «Уорлд ассошиэйтед пресс». Места хватало всем – просторный светлый салон был снабжен комфортными креслами. Быков сидел у окна, радуясь, что соседнее место пустует. Он смотрел вниз, на густой покров джунглей, а в голове у него звучала старая мелодия про зеленое море тайги.

По просьбе Быкова вертолет взлетел почти сразу, чтобы ачега наконец перестали волноваться и успокоились. Первичный медицинский осмотр состоялся уже в воздухе. Врач с внешностью Дон Кихота, сбрившего усы и бороду, опросил путешественников, выясняя, имеются ли у кого-нибудь травмы, нарушения сердечной деятельности и прочие отклонения от нормы. Быков пожаловался на шатающийся зуб. Врач проникновенно попросил его подождать прибытия в Асунсьон. Женщина-психолог вплотную занялась Камилой и Морин, и все было бы прекрасно, знай они испанский язык. Дипломат скрупулезно записал данные англичанки и стал звонить в консульство, что-то согласовывая и выясняя. Спасатель беседовал с Виктором, допытываясь, каким образом произошло крушение воздухоплавательного аппарата. Одним словом, на протяжении первого часа в салоне было очень шумно и суетно, и Быков с удовольствием воспользовался возможностью отдохнуть.

Он с детства любил побыть один. Не потому, что был мизантропом или нелюдимым человеком. Просто в одиночестве хорошо было обдумывать важные вещи и прислушиваться к тому, что нашептывает душа.

Глядя на проплывающие внизу пейзажи, Быков пытался представить себе, как вернется домой, позвонит в дверь, обнимет маму. Она, наверное, извелась от неизвестности. Столько дней ни единой весточки от любимого сына!

Очнувшись от созерцательной мечтательности, Быков встрепенулся, пересел поближе к сотруднику консульства и спросил, сможет ли тот помочь ему дозвониться домой. Мистер Дилан недоуменно поднял брови:

– Разве вы не можете сделать это сами, мистер Быков?

Пришлось рассказать ему о похищенных гаджетах.

– А но́мера мамы я наизусть не помню, – сокрушенно признался Быков. – Внес его в память и успокоился. Оказывается, напрасно.

Через двадцать минут он уже разговаривал с матерью, крича так, словно нелегкая занесла его на Луну, где он вынужден был обходиться без спутниковой связи.

Поначалу Лия Артамоновна, не помня себя от радости, лишь всхлипывала и восклицала, однако длилось это до тех пор, пока она не убедилась, что с ее единственным сыном все в порядке. После этого тон ее начал меняться. Стал сухим и жестким.

Вообще-то мать Быкова отличалась исключительной добротой и деликатностью. Даже если бы наступил конец света, она, наверное, все время извинялась бы за то, что причиняет неудобства окружающим. Но, сталкиваясь с нарушением общепринятых правил или с несправедливостью, Лия Артамоновна преображалась, становясь решительной и непреклонной. Быков не стал объяснять ей, в каких передрягах побывал, а просто сказал, что потерял мобильник и не имел возможности приобрести новый. Услышав это, мать вскипела:

– Не имел возможности? Лучше скажи: не имел желания! Ты ведь не в затерянном мире находился, Дмитрий, а среди людей. Разве нельзя было взять на время у кого-нибудь телефон, чтобы успокоить меня? Я тут места себе не находила! На валерьянке и нитроглицерине жила.

– Извини, мамочка, – потерянно пробормотал Быков.

– Сначала пообещай мне, что прекратишь мотаться по свету и займешься каким-нибудь нормальным делом.

Профессия фотографа представлялась Лие Артамоновне чем-то вроде забавы, позволяющей отлынивать от настоящей работы. Она предпочла бы видеть сына ученым, как его покойный отец. Но Быков не променял бы свою профессию ни на какую другую. Во-первых, она ему ужасно нравилась. Во-вторых, давно миновали те времена, когда ему приходилось подрабатывать в дешевых газетах, малоизвестных журнальчиках и даже на свадьбах. После того как работы Быкова были размещены в крупных мировых изданиях, заказы хлынули на него сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым электронные двери и кошельки.