Читать книгу "Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин"

* * *

Когда 29 октября, в соответствии со своими требованиями, изложенными на съезде Советов, Викжель пригласил представителей всех «демократических» фракций принять участие в переговорах о составе правительства под своей эгидой, большевики были не в том положении чтобы отказываться.

В Петрограде и Москве шли кровопролитные бои между сторонниками и противниками советской власти; в тридцати верстах от столицы стояли казаки Краснова, готовые на следующий день перейти в наступление на город; железнодорожники угрожали начать забастовку в полночь, если к тому времени договоренность о создании социалистической коалиции не будет достигнута; к этим требованиям присоединились Петроградский Совет крестьянских депутатов, Петроградский совет и ряд отраслевых профессиональных союзов, партия левых эсеров и даже в большинстве своем большевистский Центральный совет фабрично-заводских комитетов, а также многие видные большевистские лидеры.

Когда утром 29 октября состоялось заседание Центрального комитета РСДРП(б), на котором рассматривались вопросы о переговорах с умеренными социалистами и позиция партии по поводу возможностей правительственной коалиции с ними, ни Ленин, ни Троцкий на нем не присутствовали. Оба они были заняты организацией обороны Питера от Краснова и подавлением мятежа Комитета спасения родины и революции. Не присутствовали на заседании также Сталин и Зиновьев.

Собравшиеся как само собой разумеющееся расценивали готовность партии участвовать в переговорах, инициированных Викжелем. Причем нет оснований считать, что они рассматривали их в качестве пустой дипломатической формальности. Наоборот, речь шла про конкретные параметры возможного соглашения, причем большевики – в лице присутствовавших одиннадцати членов ЦК – готовы были идти на серьезные уступки.

Во-первых, единогласно было принято решение о необходимости расширения правительства и возможности изменения его состава. Но дальше было сформулировано главное условие: правительство должно создаваться ЦИК Советов и быть перед ним ответственным. Кроме того, было подтверждено решение о том, что программа Второго съезда Советов (декреты о мире и о земле) обязательна для будущего правительства. Единогласно были приняты решения о том, что ЦИК должен быть пополнен представителями ушедших со съезда партий пропорционально численности их фракций, а также представители железнодорожников, почтово-телеграфных служащих и других подобных организаций. Все эти вопросы практически не вызвали острых споров.

Но вот по поводу дальнейших уступок умеренным единства мнений уже не было. Каменев, по всей видимости, предлагал внести в резолюцию формулировку о согласии большевиков «отказаться от кандидатур Ленина и Троцкого, если этого потребуют». Но это предложение в тексте протокола оказалось в итоге вычеркнутым. Вместо него пятью голосами против одного при трех воздержавшихся была принята более мягкая формулировка: «допускается право взаимного отвода партийных кандидатур»

Был еще один пункт повестки, который вызвал, видимо, острые споры и даже потребовал повторного голосования. Сформулирован он в протоколе не слишком ясно: «мы не делаем ультиматума из вхождения в правительство всех советских партий до народных социалистов включительно». Сперва за то чтобы ультиматума не делать проголосовало семь членов ЦК, а против три. Но при повторном голосовании счет был обратный: четверо за (Каменев, Милютин, Рыков и Сокольников) и семеро против (Иоффе, Дзержинский, Берзин, Коллонтай, Свердлов, Бубнов, Урицкий)

Учитывая, что Каменев, Рыков и Милютин – лидеры умеренного крыла партии и сторонники соглашения с другими социалистическими партиями – голосовали «за», остается заключить, что речь шла не о желании большевиков ультимативно требовать вхождения умеренных в правительство (это как раз была платформа их оппонентов на переговорах), а наоборот, о предложении не рассматривать подобное требование в качестве повода для отказа от компромисса.

Бубнов в итоге проголосовал против пункта об ультиматуме, с оговоркой, что сделал это «так как в постановке не указано, что власть в центре и на местах принадлежит Советам». Следовательно, если бы это требование было четко сформулировано, Бубнов был готов согласиться с вхождением в правительство всех левых партий «до народных социалистов включительно». Неясность по отношению к советской природе власти тревожила не только Бубнова: Иоффе также предложил «поставить ультимативное требование» о признании власти Советов участниками переговоров. Однако его предложение не было даже поставлено на голосование, поскольку собравшиеся признали, что оно снято уже принятым решением о том, что правительство создается и отвечает перед ЦИКом.

Таким образом, в отсутствие Ленина и Троцкого, в Центральном комитете столкнулись две точки зрения. Допустимость и даже желательность компромисса с другими левыми партиями признавали все, спорили лишь о масштабе уступок и содержательной стороне возможного соглашения. Большинство собравшихся (Иоффе, Дзержинский, Берзин, Коллонтай, Свердлов, Бубнов и Урицкий) считали, что ключевое условие – это признание источником власти Советов и программы Второго съезда Советов. Однако Каменев, Милютин, Рыков и Сокольников (который традиционно рассматривается в качестве представителя радикального крыла большевизма), по всей видимости, готовы были пойти дальше. На практике готовность составить коалиционное правительство с другими партиями «вплоть до народных социалистов» означало возможность «расширения» базы этого правительства за пределы Советов, в которых те же народные социалисты были представлены в ничтожном количестве. Особенно интересна позиция Сокольникова, поддержавшего каменевское предложение. Советский «фетишизм» никогда не был ему особенно близок, и теперь он демонстрировал, как легко могут совпасть «левая» и «правая» крайности.

В итоге, официальную позицию ЦК РСДРП(б) на совещании Викжеля должны были представлять именно Каменев и Сокольников, т. е. те, кому строгое соблюдение советского принципа формирования власти казалось наименее важным. Вместе с тем, они не могли игнорировать постановление большинства ЦК. Поэтому Каменев стремился лавировать, предельно смягчая позицию своей партии, или интерпретируя ее по-своему. Так, через несколько часов после заседания ЦК РСДРП(б), Каменев в ЦИК, отвечая на официальный ультиматум Викжеля, заявил «что касается вопроса об организации однородного социалистического правительства, то центр тяжести лежит не в составе правительства или в личных группировках, а в признании основоположений, принятых Съездом Советов». Получалось, что Каменев настаивал на признании программы съезда, т. е. в первую голову, декретов о мире и земле, но не ставил окончательной точки в вопросе об источнике правительственной власти. «Что касается совещания – продолжал Каменев – то мы все охотно пойдем туда, чтобы изложить нашу платформу, и чтобы не словом, а делом подкрепили требования народа мира, земли и т. д. ЦК РСДРП(большевиков) уже обсуждал это … и признал возможным вхождение покинувших съезд партий, пропорционально количества членов фракций съезда, привлечение всех не успевших присутствовать на Съезде представителей ж.-д. союза и Почтово-телеграфного союза, представителей армии и крестьянства, не участвовавших на съезде». Эта последняя категория – «представители армии и крестьянства, не участвовавшие на съезде» – служила для завуалированного признания потенциальной возможности «расширить» базу правительства за пределы Советов.