Читать книгу "В моих глазах – твоя погибель! - Елена Хабарова"

– Нет, – отчаянно замотал головой Данила, и Ромашов увидел, что по его тугим смуглым щекам покатились слезы. Нанаец схватился за двустволку и взвел курки: – Его убить надо! Чтоб от нас отвязался!

Из горла Ромашова вырвалось сдавленное рычание, и Александр в панике оглянулся. Глаза его встретились с глазами Ромашова, и тот ощутил, как его мыслительный приказ ворвался в мозг юноши:

«Защити меня! Ты должен защитить меня!»

Ромашов знал, что Александр воспринимает это не столько как голос, сколько как рык. И этому рычанию-приказу невозможно было противиться. Он сломал сознание Александра, властно подчинил себе.

О, каким блаженным было это ощущение власти над сыном Грозы! Сейчас Ромашов мог сделать с ним что угодно!

И делал.

Повинуясь его приказу, Александр рванулся к Даниле и с неведомо откуда взявшейся силой вцепился в его ружье, повернул к себе, навалился грудью на стволы:

– Сначала меня убей, потом его! Сможешь?

«Стреляй!» – мысленно рявкнул Ромашов, однако тотчас ему показалось, будто чьи-то тонкие пальцы скрестились на пути этого приказа и отшвырнули его, как будто он был жалким теннисным мячиком, а не мощным мыслительным посылом.

Данила выронил ружье. От удара о камень курки спустились, залпом грохнули два выстрела, но на них ни сам Данила, ни Александр не обратили никакого внимания. Они смотрели в глаза друг другу.

Потом Данила зажмурился, махнул безнадежно рукой, отвернулся, сделал несколько неверных шагов – и вдруг повалился на колени, сгорбился, стиснул виски, застонал мучительно, словно от сильной боли.

Александр стоял бледный, и Ромашов ощущал его потрясение, его запоздалый страх: а если бы у Данилы все же дрогнул палец на спусковом крючке?..

Но это должно было случиться! Ромашов уже готов был убить сына Грозы – убить руками этого нанайца…

Ромашов ничего не мог понять. Что произошло? Откуда это ощущение постороннего присутствия, которое помешало ему?

Оно вселило в него такой страх, чувство такой опасности, что Ромашов больше не мог лежать. Он нашел в себе силы подняться на ноги, хоть его мотало из стороны в сторону.

Юноша стоял напротив, глядя на него не то со страхом, не то с изумлением. Ромашов понял, что Александра изумили и напугали разные глаза незнакомца.

Солнце светило парню в спину, и в это мгновение он был до такой степени похож на своего отца, что Ромашов невольно пробормотал:

– Гроза?

Александр вздрогнул, ошалело взглянул на Ромашова, словно услышал что-то невероятное, потом лицо его вновь стало спокойным. Он закинул голову и посмотрел в небо: ошалело-голубое, высоченное, прозрачное, пронизанное вольным августовским ветром, кое-где испещренное тугими комьями неимоверно-белых облаков.

Вот глупец!

Ромашов не сдержался – хохотнул презрительно, и сын Грозы опустил голову, исподлобья вглядываясь в лицо незнакомца.

Ромашову страстно хотелось выкрикнуть: «Смотри на меня! Не отводи взгляда! Смотри в мои разные глаза! В моих глазах твоя смерть! Твоя погибель! В этих глазах! Смотри, ну!»

И вдруг тень сомнения омрачила его торжество.

А что, если он ошибся?.. Как мог сын Грозы оказаться на Дальнем Востоке?

Нет, ошибки быть не должно.

– Как тебя зовут? – спросил резко.

– Александр Морозов, – ответил Саша.

– Морозов?! – недоумевающе повторил Ромашов.

Неужели он ошибся?! Нет, невозможно! Но почему?..

И тут он догадался. Все объясняется довольно просто. Похоже, Тамара снова сошлась с бывшим мужем. Он же военный моряк… Наверное, его по службе перевели на Дальний Восток. Но где дочь Грозы? Ее взяли с собой? Или она осталась в Горьком?

Ромашов сосредоточился, проникая в мысли растерянного юноши, выворачивая их наизнанку, и через мгновение уже знал, что Тамара по-прежнему находится в Хабаровске, а Морозов давно умер. Женя… ее Морозовы взяли с собой, она тоже на Дальнем Востоке… Ромашов продолжал ввинчиваться в мозг сына Грозы, желая узнать подробности о его сестре, о том, где живут она и Тамара, как легче к ним подобраться. Но только-только начал рисоваться в воображении Ромашова деревянный дом под развесистой черной березой в два ствола, неподалеку от двухэтажного здания, вокруг которого бегали дети в школьной форме, только-только он разглядел две таблички на стене этого деревянного дома… одна была старая, ржавая, с надписью: Семеновская, 112, а рядом – синяя, поновей, хоть уже и облупившаяся: Запарина, 112… – как вдруг чьи-то тонкие пальцы снова скрестились перед мысленным взором Ромашова, заслоняя и эту картину, и Александра, но не исчезли, как прежде, а словно бы налились некоей светящейся плотью, – и Ромашов узнал эти пальцы.

Они когда-то были его наваждением, он обожал их и ненавидел, так же, как косу, которую заплетали и расплетали эти пальцы, так же, как глаза, которые смотрели исподлобья из-под русой волны, падавшей на лоб, так же, как и нежный рот, в уголке которого темнела родинка…

Так вот кто защищал от него Александра!

Его мать.

Лиза!

– Ага, и она здесь! – выдохнул Ромашов хрипло, недоверчиво, с ужасом.

Коридор, который открывался ему в мыслях юноши, стал суживаться. Ромашова словно бы выдавливало оттуда – выдавливало воспоминаниями, которые начали пробуждаться у Александра.

Ну да, мальчишка видел его лицо тогда, в сорок втором году, в Горьком, – сквозь сон видел лицо человека, обуреваемого дикой жаждой убить его…

Нельзя, нельзя было допустить, чтобы Александр вспомнил Ромашова и насторожился!

«Не думай об этом!» – приказал Ромашов и – почти воочию увидел, как воспоминания Александра улетели, словно стайка певчих птиц, вспугнутая черным вороном.

Они безотрывно смотрели в глаза друг другу. И Ромашов всем существом своим ощутил, как насторожился сын Грозы. Да, Александр почувствовал опасность, страшную опасность, но где ему было знать, что только незримое присутствие матери спасало его сейчас, не давало Ромашову дотянуться неодолимой силой мыслительного посыла до его сердца – и заставить его остановиться.

Ромашов мучительно качнул головой, скривил губы в злой усмешке.

Да, как же ловко им всем в СПЕКО отводила глаза Лиза, когда преуменьшала и даже скрывала свои способности! А они были грандиозны. Мало того, что она смогла заставить агентов, преследующих и уже настигших ее и умирающего Грозу, застрелить их, чтобы избавить от мучений; мало того, что смогла спасти от Ромашова детей, отдав их под самоотверженное покровительство Виктора Панкратова и Ольги Зиминой, – она еще и обеспечила детям защиту в самые опасные мгновения жизни!

Интересно, насколько сильна эта защита? Пусть Лиза и сейчас, спустя двадцать лет после смерти, может ослаблять губительное влияние врага на своего сына, но сможет ли она противостоять маленькому кусочку свинца?