Читать книгу "Янтарные глаза одиночества - Наталия Землякова"

– Ну, я думаю, здесь можно украсть и кое-что поценнее. И я размышляю, как это лучше сделать, – глядя в упор на Элоизу, ответил Сендер.

– О, это ты напрасно задумал! Наша Элоиза – это тот редкий лед, который всегда в огне. Так что будь осторожен.

«Будь осторожен, Сендер, будь острожен…» – эта фраза стучала в его голове без остановки со вчерашнего вечера, с того момента, когда он впервые увидел Элоизу. И так вымотала его, что сейчас, сказанная лучшим другом детства, совершенно не напугала. Ему только ужасно хотелось стащить с нее черные перчатки и дотронуться до ее рук, чтобы убедиться в том, что они теплые. Потому что если это так, то и она вся, под своим платьем из черного шелка, тоже теплая. Хотя когда он впервые вчера увидел ее, то был потрясен перламутровым светом, который излучала ее кожа. Женщина с такой кожей могла быть и ледяной королевой, и самой горячей в мире. Сендеру показалось как никогда важным проверить это. Потому что, когда их глаза встретились, он узнал, как обычно внезапно в толпе узнаешь самого важного для тебя человека. И в девяносто девяти случаях из ста тут же теряешь его. Но Сендер в свои двадцать восемь лет еще не успел привыкнуть терять – он пока умел только приобретать и множить свои богатства.

А Элоиза все поняла сразу. Когда-то бабушка, которая была довольно известной немецкой оперной певицей, рассказала ей, совсем юной, как правильно выбирать себе мужчину. «Дорогая, ничего не имеет значение, ни внешность, ни образование, только вот это абсолютное понимание – этот мужчина для тебя, только для тебя и ни для какой другой женщины… Когда ты встретишь такого, ты поймешь, о чем я говорю». И сейчас, сидя в парижском ресторане, Элоиза совершенно отчетливо поняла, о чем говорила ее немецкая бабушка.

– Вы долго здесь еще пробудете? – спросил ее Сендер.

– Нет, я завтра утром уезжаю в Вильно. Потом – продолжение гастролей. Наверное, хотя вы сами знаете, как трудно что-то планировать, когда мир начинает ходить ходуном.

Он кивнул, хотя в это лето 1937 года фраза «Мир начинает ходить ходуном» казалась им, скорее, художественным образом, нежели неумолимо приближающейся реальностью. Страшной и пугающей настолько, что им хотелось верить, что ничего не случится, что как-нибудь все обойдется. Поэтому сейчас самое главное – убедиться в том, что интерес взаимен. А потом случайно в суете не потерять друг друга.

Они простились возле отеля. Сендер обещал приехать в Вильно, тем более что это его родной город. Настойчиво уговаривал наведаться в Мемель, где обещал встретить Элоизу как королеву.

– Вы, Сендер, забыли, что это мой родной город и я сама могу встретить вас там как короля.

– Хорошо, мы будем король и королева. Я даже уже начал строить для нас замок на косе.

Они еще долго жонглировали словами, смеялись и никак не могли расстаться. На прощание Элоиза так резко стянула перчатку, что треснула ткань, и протянула ему руку, которая, как он и ожидал, оказалась очень горячей.

«Я не ошибся», – подумал Сендер и улыбнулся.

«Бабушка была права», – про себя вздохнула Элоиза.

И ей не приходило в голову, что, давая совет, ее мудрая бабушка не подсказала, как вести себя в той ситуации, когда тебя и твоего идеального мужчину разделяют не только вера и кровь, но и то, что мир вот-вот взорвется и разлетится на миллионы дымящихся обломков.

Элоизу и Сендера последующие два года связывали не только редкие встречи, но и бесчисленные телеграммы, смысл которых сводился лишь к одному – «помню тебя, я не ошибся…». Они верили, что еще немного, и все будет хорошо. Если бы, конечно, они вдруг узнали, как мало им отпущено, то не транжирили бы так беспечно самое дорогое, что у них было, – время. Но они ничего не знали и жили, как прежде, – он приумножал свои капиталы, строил дом, а она много и с успехом гастролировала. И всюду, как тень, за Элоизой следовал Ромунас. Но она была не против – ведь это так удобно иметь рядом покорного мужчину, к которому ты совершенно равнодушна.

«Почему здесь в оформлении зала нет ничего красного?», – спросила Элоиза у Сендера, когда в декабре 1939 года они встретились в самом модном и дорогом рижском дансинге «Альгамбра». Оба заказали коктейль «Шорле-Морле». Сендер любил белое вино с минеральной водой. Элоиза долго не могла сделать выбор, но после некоторых сомнений велела принести ей то же самое.

– Вообще-то я больше люблю с красным вином. В прошлый раз мне понравилось – терпко, остро и очень необычно, – вздохнула она, положила на стол свои прекрасные руки и даже сделала несколько движений, как будто пыталась что-то сыграть на полированной поверхности.

– Вы здесь уже выступали? – поинтересовался Сендер.

Ему больше всего на свете сейчас хотелось провести пальцами по ее лицу, по тщательно уложенным волосам. Чтобы убедиться: все это ему не кажется – она, его Элоиза, здесь, с ним, рядом. Но он не осмелился дотронуться до нее.

– Нет, я все размышляю – стоит или нет? Конечно, здесь отличные гонорары. Но под мое исполнение нельзя танцевать. А тогда для чего я нужна всей этой публике?

– Но по-моему, Оскар Строк играл здесь на рояле?

– Наверное… Но не в зале, а в отдельных кабинетах. Не знаю, я ничего еще не решила. Надо подумать… – пожала плечами Элоиза и грустно улыбнулась: – Сендер, расскажите мне лучше о себе. Чем вы еще занимаетесь, кроме того, что проматываете свои деньги в дорогих ресторанах? Говорят, счет доходил до двухсот латов. Вы когда-нибудь так широко кутили здесь? Ну, признавайтесь же!

– О чем вы говорите, Элоиза? Неужели вы верите в то, что я могу спустить такие деньги в ресторане? – почти самодовольно улыбнулся Сендер, которого отлично знали все официанты и гости «Альгамбры». – Нет, нет, я жадный и расчетливый делец.

– Но, судя по вашему костюму, этого не скажешь.

– Видимость, все видимость, моя дорогая Элоиза.

– А в чем же тогда суть, Сендер? – с неподдельным интересом спросила она.

– В чем? – Он набрал побольше воздуха в легкие и сцепил пальцы в замок так сильно, что сквозь природную смуглость проступила бледность. – В том, что я не знаю… Я не знаю, что мне делать дальше. Помогите мне, Элоиза. Как бы вы поступили на моем месте?

– О, дорогой мой, я не знаю, как мне поступить на своем месте. А вы хотите, чтобы я решала за вас, – улыбнулась Элоиза, и глаза ее заблестели. В зале «Альгамбры» было сделано одно из лучших освещений, которое давало фантастическую игру света и тени. И сейчас благодаря этому глаза Элоизы становились похожи то на прозрачно-серую холодную воду Балтики, то вдруг вспыхивали голубым огнем.

– Я люблю вас, Элоиза, – произнес Сендер, заколдованный игрой цвета в ее глазах.

Это было настоящее колдовство, сопротивляться которому у него не хватало сил. Да и у кого бы хватило? Сендер в этот момент забыл про все – и про то, что семья давно уже мечтает о том, чтобы он женился на дочери партнера по бизнесу. И он даже пообещал матери сделать этот со всех точек зрения разумный шаг. И про то, что коммерческие дела требуют, по всей видимости, принятия незамедлительных решений. Скорее всего, фабрики в Мемеле придется срочно продавать. Счет идет даже не на месяцы, а на дни и часы.