Читать книгу "Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг"

И вот теперь Тобиас будет выдувать дорогие розы? За несколько пфеннигов? Но это ведь Швейцарец придумал букеты из стеклянных цветов!

У Иоганны даже зазвенело в ушах от огорчения. Она разыскала скупщика и обрушила на него град вопросов.

Тот отреагировал совершенно спокойно:

– Просто я передумал и все же решил заняться розами. Тридцать шесть штук – это же просто мелочи.

Но Иоганна так не считала!

– Вы не можете отдать изобретение одного стеклодува другому, причем без его ведома! Это же обман!

– Ты забываешься, Иоганна Штайнманн, – отозвался Штробель и схватил первый попавшийся предмет, оказавшийся под рукой. – Вот, посмотри на эту вазу. На ней что, имя указано? Или вот, – он протянул ей бокал, – на нем, может, что-нибудь значится?

Иоганна не стала отвечать, впрочем, Штробель и не ждал от нее этого.

– Стекло – это материал, с которым работают все стеклодувы. Нигде не написано, что тот или иной эскиз может воплотить в жизнь только один человек. Ха, еще чего! Нет, драгоценная Иоганна, так дела не делаются.

Иоганна сердито посмотрела на него.

– Конечно, вы правы, нигде не написано, кто и что впервые сделал, – ледяным тоном отозвалась она, – но я полагаю, что существуют неписаные законы. И они так же важны, как и те, что существуют на бумаге!

– Неписаные законы? – Нет, этим Штробеля не проймешь. – Ты посмотри на своих стеклодувов: они выхватывают заказы друг у друга из-под носа! Каждый делает то, что от него требуют, никому не интересно, изготовлял ли ту или иную вещь до него кто-то другой. Никто не откажется от возможности заглянуть в мастерскую к конкуренту: быть может, удастся что-то подсмотреть! А ты говоришь мне о каком-то кодексе чести!

Иоганна упрямо молчала. Не так уж он и неправ…

– Кроме того, если ты так любишь жителей своей Лауши, то наверняка обрадуешься, что я отдал заказ на розы самому нищему стеклодуву. И чтобы ты понимала, что я не та бесчеловечная тварь, за которую ты меня принимаешь, я поведаю тебе кое-что еще: я даже дам Нойнеру денег на цветные заготовки. Ну, что ты теперь скажешь?

Штробель буквально наслаждался недоумением на ее лице. Он снова выкрутился.

– А что касается Карла Фляйна по прозвищу Швейцарец, он без работы не останется. Его елочные шары отлично расходятся!

Конечно, Иоганна могла ответить ему: она прекрасно знает, что скрывается за его благородством – эксплуатация и ничего более! Ни один стеклодув, который мог себе это позволить, не согласился бы выполнять такую сложную работу за жалких сорок пфеннигов. Для этого нужно находиться в отчаянном положении, подобно Тобиасу Нойнеру. Кроме того, не каждый сумел бы выдуть столь элегантные лепестки, и Иоганна сознавала это, но больше ничего не сказала. Фридгельм Штробель продумал свои оправдания, и она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он не отступится от своего.

С этого дня девушка стала относиться к махинациям Штробеля с подозрением. Строго говоря, еще до того, как она начала работать на него, она знала, что Штробель – жестокий делец и всегда готов сразиться за цены с поставщиками, только за счет производителей. «Возможно, это необходимо для того, чтобы достичь успеха», – убеждала она себя. В конце концов, стеклодувы тоже неплохо получают, верно? Без обширных контактов, которыми обладают скупщики, они сидели бы ни с чем! Она снова и снова приводила эти аргументы, в том числе в разговорах с Петером. И хотя тот неустанно повторял ей, что она работает на настоящего головореза, ее восхищение деловой хваткой Штробеля, его познаниями в английском и французском языках, его опытом и коммерческим талантом за минувший год лишь возросло.

Единственным утешением девушке после этого неприятного происшествия могло послужить лишь то, что она не бросила ему на поживу шары Мари! Чего доброго, он украл бы идею и… Сама мысль об этом была настолько ужасна, что Иоганне даже думать об этом не хотелось. Мари убила бы ее, это точно!

Книга вторая

Весна 1892 года

Стекло, стекло, Что есть оно? Оно и есть, его и нет, Оно и свет, но и не свет. Лишь только воздух или нет? Неуловимый аромат, Его легко пронзает взгляд, Но все же крепче нет преград Для пленной птицы, Устремившейся в закат.

Герхарт Гауптман

1

Рут осторожными движениями месила вязкое тесто, лежавшее на столе. Она слепила из него четыре буханки, положила их на присыпанную мукой доску и накрыла чистым полотенцем. Завтра с утра она отдаст их в пекарню в надежде на то, что кто-нибудь из женщин испечет их вместо нее. Времени на то, чтобы положить хлеб в большую каменную печь и поболтать с подругами, пока он поднимается, у нее не было. Работа в мастерской, домашние хлопоты, а теперь еще и уход за ребенком не оставляли ей ни минуты свободного времени. Она все отдала бы за то, чтобы старая Эдель помогала ей хотя бы раз в неделю!

– Да справишься ты, не из-за чего шум поднимать! Представь себе, как это будет выглядеть, если я попрошу помощи у отца. – Томас только качал головой, слушая просьбы Рут.

– А Еву он балует! – зашипела она, хотя никто не мог ее услышать.

Чая, который она заварила к ужину, уже почти не осталось, и он был едва теплым. Рут с отвращением уставилась на светло-зеленую жидкость. Как ей хотелось сейчас настоящего кофе в зернах! Несколько зернышек у нее еще осталось – Иоганна время от времени приносила ей пакетик, но молодой женщине хотелось приберечь их на то время, когда на душе будет повеселее. «А сегодня как раз отлично подойдет горький чай», – внезапно решила она в приступе самобичевания.

Рут посмотрела на детскую кроватку, затем подвинула к ней один из стульев, которые Томас нашел в самом дальнем углу склада. Как она скучала по угловой скамейке, стоявшей возле стола в ее родном доме!

– На стульях тоже удобно сидеть. Все равно большую часть времени мы проводим наверху, у отца, – ответил ей Томас в ответ на ее предложение купить такую же скамейку. Он был почти таким же скупым, как его отец.

Скоро пробьет девять часов вечера. Томас наверняка еще не скоро вернется из «Черного орла», но Рут все же постоянно прислушивалась к звукам у двери. У нее не было ни малейшего желания продолжать начавшуюся накануне ссору, а то, что дурное настроение Томаса не улучшится после пары кружек пива, было и так ясно. Вот опять хватило мелочи, самой обыкновенной мелочи, чтобы вывести его из себя. Поскольку Ванда уже не первую неделю упиралась ножками в заднюю стенку колыбели, Рут заказала у мастера-столяра Цурра маленькую кроватку – в конце концов, не могла же она допустить, чтобы девочка выросла кривоногой. Сегодня вечером Цурр принес кроватку. И надо же было такому случиться, что Томас оказался дома и увидел ее. Как только столяр ушел, он немедленно устроил скандал, обвиняя ее не в одном только расточительстве. Упреки сыпались один за другим. «И почему я не предупредила его, что заказала кроватку?» – сердилась на себя Рут. Муж не любил, когда что-то делали за его спиной, он хотел знать все и обо всем. Горе ей, если она забывала рассказать ему о чем-нибудь, как сегодня! Проклятье, но она ведь не рабыня! Неужели у жены нет никаких прав?