Читать книгу "Записки фельдшера - Олег Врайтов"

— Серег!

— Чего? — недовольным голосом отозвался мой напарник, успевший придремать на носилках.

— Знаешь, а я и вправду болван.

— Это уже давно известный факт. Ты меня для этого разбудил, что ли?

— Нет, просто хотел спросить — ты хорошо спишь? Если да, то спи быстрее, нам еще час ехать.

— Ну, с-скотина! — простонал Серега, со скрежетом носилочным пытаясь дотянуться до меня, дабы стукнуть кулаком по ноге. — Убью без всякой жалости!

— Жалость — это то, что выдается тебе с дипломом, Сергий, — наставительно сказал я, уворачиваясь и стукая его свернутыми в трубочку картами вызова. — Даже убивать ты меня обязан, по функциональным обязанностям, с глубокой скорбью и слезотечением.

— Отвали, кретина кусок! — Все, раз уж он повернулся спиной, теперь будить его бесполезно. И небезопасно.

— Ладно, брат по слабоумию, спи спокойно, я отомщу за твой героический сон, — примирительно произнес я, пересаживаясь с крутящегося кресла на лавку у двери. Прохладный ночной ветер, несущий смешанные запахи пыли, машинного масла и цветущей акации, заскользил по моим щекам, высушив последние остатки непрошенных слез. Я подставил ему лицо, зажмурился, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

Все. Прощай, Кристина. Прощай навсегда. Будь ты неладна…

* * *

Мне не понравился подъезд. Сразу. Вид у него был какой-то угрожающий, нелюдимый, как у пещеры сказочного людоеда, даже внешний облик которой достаточно хорошо характеризует своего обитателя. Нет, черепа и обглоданные кости по периметру не валялись, да и сам дом был ничего; по крайней мере, в темноте ночи если и были у него какие-то изъяны, они не были сильно заметны — три темных этажа, одинокий фонарь над одним из двух подъездов, палисадники под окнами, заботливо огороженные всякого рода арматуринами, гнутыми трубами, радиаторами отопления, отслужившими свое, да и просто палками, стянутыми проволокой, дабы импровизированный забор не растащили. Перед освещенным подъездом даже присутствовала лавка, на двух монументальных чугунных тумбах, с гнутой спинкой из брусков, краска на которых была ощутимо вытерта в тех местах, которые обычно имели контакт с сидячей частью местных обывателей. Нормальная картина среднестатистического патриархального дворика. Увы, наш подъезд кардинально отличался от своего соседа. Во-первых, в нем отсутствовала дверь. Не то, чтобы полностью, но тот ободранный дощатый скелет, уныло обвисший на единственной петле сверху, за нее считаться не мог даже из вежливости. Во-вторых, лампа над ним не то, что не светила, она отсутствовала, как отсутствовал и кронштейн, на котором она в идеале должна была крепиться. Особенно это подчеркивалось тем, что света в подъезде тоже не было — видимо, его обитатели были ярыми противниками освещения подъезда в темное время суток и не искали легкого пути к своим квартирам после захода солнца. В-третьих, из подъезда несло какой-то кислой, отвратной вонью, сходной с той, которая наводняет воздух в тех местах, где стоят мусорные баки. Что-то невыносимо гадливое вызывало это сочетание внешнего вида и запаха, открывшееся перед нами, тяжело выбирающимися из машины. Половина пятого утра, самое рабочее время. Серегу я еле растолкал, выслушав в свой адрес массу интересных слов и словосочетаний, поражающих новизной и оригинальностью конструкций; да и сам, чего скрывать, зевал с периодичностью одного раза в две секунды, тер глаза и всячески выражал свое недовольство и временем, и вызовом, и сменой диспетчерской, и всей их родней, и родней их родных, а так же прочими родственниками — пока Анна Викторовна не цыкнула. Иногда она нам спускает крепкие словечки, но это был не тот случай, видимо.

— Этаж третий, разумеется? — кисло спросил Серега, поправляя вязки в кармане робы.

— Ты удивительно догадлив, мой недалекий друг, — подтвердил я, вглядевшись при свете лампы здорового подъезда во врачебный почерк на карте вызова. — Третий.

— Не пятый только потому, что тут пятого нет, — злобно сплюнул напарник. — Как же вы все задолбали, кто бы знал…

— Хватит ныть уже! — вспылила Анна Викторовна. — Хуже баб, честное слово. Или мне самой за ним идти?

Мы хором замолчали. Да, умеет она рты затыкать, этого у нашего психиатра не отнять. Тем более уж кому-кому, а ей в ее сорок с длинным хвостиком куда тяжелее работать в таком режиме. Вздохнув с оттенком душераздирательности, мы зашагали в темноту подъезда, заранее готовясь чертыхаться. Странно, но не пришлось — куч мусора под ногами не попадалось, крысы в щиколотки не впивались, а на дверях квартир, что вообще нонсенс, даже были номера, хоть и написанные вкривь и вкось, но вполне читаемые при свете зажигалки. Тяжело ступая, мы остановились перед дверью с номером 22. Дверь была приоткрыта, сквозь получившуюся щель в подъездную темень проникал тускловатый свет, который, судя под его дрожанию, вряд ли принадлежал электрическому источнику освещения.

— Входим? — шепотом спросил Серега.

— Аккуратно, мальчики. Больной первичный.

— Ясно, — пробормотал я. — Сереж, я первый, ты прикрываешь.

Вопреки ожиданиям, дверь не заскрипела и довольно тихо открылась внутрь, впуская нас, старающихся ступать неслышно, с носка на пятку, в короткую прихожую. Перед нами открылась небольшая комната, тесно заставленная мебелью, настолько тесно, что места в ней для танцев вприсядку точно бы не нашлось, если бы в нем и них возникла необходимость. Напротив дверного проема — сервант, захламленный всякими статуэтками и различными рюмками-графинами, его с двух сторон сдавили два здоровенных шкафа, забитые, судя по незакрывающимся дверцам, по самый максимум и еще немного сверх оного. Справа от них стоял круглый стол, также страдающий недостатком свободного места, увенчанный толстой свечой, испускавшей дрожащий, неровный свет, делавший лицо сидящей за столом пожилой женщины маской ведьмы. Слева… а вот слева на разложенном для спанья диване сидел худой мужичок, в майке и шортах, угрюмо глядящий себе под ноги и периодически сплевывающий прямо перед собой. Плевал он, судя по блестящей на полу лужице, уже не первый десяток раз. Старушка молчала, не возмущаясь подобным поведением, лишь слезы стекали по ее морщинистым щекам. Было тихо, только где-то капала на что-то металлическое вода да иногда сухо постреливала свечка.

— Доброй ночи, — произнес я, входя в комнату.

Сидящие синхронно повернули головы. И начался полный дурдом.

Что было, я помню смутно. В комнате заметался дикий вой, изданный старушкой, и бешеный рев, принадлежащий глотке любителя плевать на пол. Он вскочил, словно подброшенный пружиной, и метнулся по дивану назад:

— ААААА, БЛЯЯЯЯЯЯДИИИИ!!!

Серега, растопырив руки, загородил собой дверь, я метнулся к окну, предупреждая возможное желание нашего больного поиграть в Икара — были прецеденты.

— ПОРВУ, ПАДЛЫ!!! ПОРВУУУУ!!!

Мы синхронно двинулись к нему, сжимая в клещи с двух сторон. Тактика отработанная — на кого-то из двух он кинется в любом случае, тогда задача второго — вовремя перехватить его, страхуя напарника. Я вынул вязки из кармана, наматывая их на руки. Обычно роль приманки выполняю именно я, благо Серега поздоровее. Еще шаг к напружинившемуся пациенту, исходящему матерными воплями… еще один… еще…