Читать книгу "Другой Урал - Беркем аль Атоми"

Смысл рекомендаций, полученных мною, сводился к одному — я должен сделать нечто неожиданное, из ряда вон. Опять же, практически все, с кем я советовался по возникшему поводу, были единодушны в том, что каких-либо активных действий мне предпринимать не следовало; это сейчас я знаю, что меня заставляли сделать «из одного следа тысячу», но тогда я терялся в догадках. Как, не предпринимая ничего, умудриться до неузнаваемости себя изменить? Снова и снова всматриваясь в себя, я не находил даже намека на решение задачи, а баба тем временем начала немного наглеть.

Вот сейчас надо написать, что же именно я подразумеваю под «начала наглеть», а писать-то по большому счету нечего. А с другой стороны — жутковато было, на самом деле. Ну вот, к примеру, — встаю поутру, баба на кухне возится, что-то шипит уже, пахнет вкусно. В голове тут же пролетает план-прогноз событий дня — геморроев не предвидится, даже пара вполне приятных дел предстоит. Иду в ванную, кот под ногами путается, рад мне — короче, эдакое благорастворение воздухов и лепота вселенской гармонии. И только выхожу из комнаты, как в только что покинутой спальне со стуком и скрежетом распахивается (закрытая, сам закрывал!) форточка — типа, доброго ранку, товаришш. Чтоб было понятно, что я не мнительный параноик, добавлю — по всему телу в этот момент пробегает такая мурашливая, щекотно-морозная волна, типа того — че, мол, тормозишь, сосед? Ранку, говорю, доброго! Короче, при желании даже не усомнишься. Че, «доброе утро» типа?! И тебе, сука, провалиться… Че, все думаете? Индейский дом фигвам. Так постоишь, поматеришься про себя, помечтаешь бессильно — у-у, сучара, поймать бы, сиськи на спине завязать… — и идешь умываться. Несколько расслабленный — наезд-то уже состоялся, не сплошь ведь наезды… Умоешься, зубы давай чистить. Уже и забыть слегка все это дерьмо успеешь, водички в рот наберешь, а водичка-то — вонючая! Только что нормальная была! Ну с-с-сука… Сами понимаете, как живешь весь день после такого утра. Подрежет кто — все, измена на полчаса. Люди, с кем работаю, косятся; кто попрямее, тот так и спрашивает — эй, ты че так смотришь? И вообще, че ты ходишь как раскумаренный, ты не пил вчера? Да нет, вроде не пил. А видно, надо, устал что-то… А-а, понятно; не молодеем, че ж поделать… — скажет человек, а ты видишь — ни фига не ладно, ни фига ему не понятно, напрягся он и лучше бы следущие десять раз ему более позитивным показаться; не любят люди проблемных контрагентов. До вечера напрягшись доживешь — а там у нас уже смена репертуара. Лезу в карман за ключами — а в кармане зажигалки, целая горсть. Достаю, смотрю: ага, эта — того-то, эта — сего-то, опять назавтра с извинениями раздавать и делать вид, что это не в третий раз. Тут уж иной раз даже взмолишься про себя — сука ты драная, ну отъебись, а? На вечерок хотя б? Отдохнуть хоть немного, ведь уж квартал скоро, как мозги мне ебешь… И сама отдохни, я хоть телик посмотрю, книжку почитаю… Домой заходишь — твою мать. И то не купил, и то не сделал, и туда не заехал, и к Ивановым сегодня договаривались, баба дуется ходит, даже половником в кастрюле гремит с крайне характерной интонацией. Ванну наберешь, закроешься от всего, лежишь и думаешь: во, сука, как оно бывает. И это мне так тяжко, подготовленному, в общем-то, человеку. А доебись такая до нормального парня, ни о чем «таком» не подозревающего…

Человек будет совершенно ясно ощущать незаметное для других, и все его попытки как-то поделиться своими проблемами, найти хоть какую-нибудь подмогу только заведут его еще глубже в задницу. Вот как он сможет описать происходящее? Форточка открывается? Ну-с, голубчик… И вам кажется, что форточка подчинена чьей-то злой воле? И чьей же? Хм-м… Не пьете, говорите? Так, и родственники… не страдали, м-м… определенными расстройствами? Вода вкус меняет? Только что была нормальная — и вдруг вонючая? Н-да… А потом, говорите, опять нормальная? Нет-нет, это я так, исключительно для себя черкаю, некоторые заметочки… А знаете, голубчик, а давайте-ка мы с вами обследуемся?

Ведь чокнется человек, начнет куста бояться, голоса слышать и с Сириусом азбукой Морзе перезваниваться. Или, по-современному, — эсэмэсками. О психотронике начитается, корешков себе найдет, хм… с аналогичными симптомами. А че, нынче много таких, чтоб слететь с катушек, человеку надо подчас удивительно мало… Зажми его вот так же, поживет он с месяцок со сползающим шифером, сорвав ногти в бесплодных попытках даже не удержать его на месте, а чуть замедлить скольжение, — и неизбежно придет к выводу, что без шифера оно как-то полегче.

А разобрался я со всем этим неожиданно просто. В общем, сама виновата — пока она мне в голову гадила, я еще терпел и даже как-то привык, даже начал находить в этом какой-то игровой интерес, но одним прекрасным утром сука перешла свой Рубикон — покусилась на Юнкерса. Нет, мы увернулись и Юнкере не пострадал, но я приехал в офис другим — целым, злым и готовым порвать эту сраную жабу. Теперь мне хотелось только одного — найти способ добраться до нее. Если человеку говорить гадости, то он ищет ответа в себе — правильно? Это до определенного предела. А вот если ему за маму ляпнуть или по нации? В таком случае можно получить ответ натурой. Тем, что под руку подвернулось. Точно так же доигралась и эта сука.

Плюхнувшись за стол, я сел, согнувшись, и сильно упер друг в друга растопыренные пальцы рук. Мысль метнулась в ту картинку, где пацан, уже выкачав старческие сопли из деда, сидел и мрачно крутил в руках своего спай-дермена или какая там у него срань китайская в руках была? Типа робота, или че там, не знаю. Не задумываясь, я грубо вырвал у него из рук игрушку, с удовольствием ощущая превосходство над ребенком, его бессилие передо мной, здоровым мужиком. В запретности и дикости этого ощущения таилась какая-то опасность, и я было испугался, но тут же сообразил, что выход из наметившейся ловушки — в этом пластиковом человечке. Он был липкий от толстого слоя грязи, ее не было видно, но она ясно ощущалась руками, омерзительный такой жирный слой кру-пянистого вонючего сала. Пытаясь очистить солдатика, я только измазал руки и ничего не добился, но тут пришла догадка, что эта грязь по физическим характеристикам ближе к пуху, и ее не надо тереть, так как будет только хуже. Я взял солдатика двумя пальцами и подул на него. Солдатик сразу очистился и вырос. А давай ты будешь Терминатор, — решил я, не замечая ни идиотизма ситуации, ни исчезновения офиса и моего стола. У моих ног скорчился здоровенный Терминатор в короткой черной кожанке. Не возьмусь объяснять, но я его держал в руках, и он же стоял в низком старте, ожидая выстрела. Отку да-то я звал, что без выстрела он не побежит и надо обязательно выстрелить. Тогда я схитрил и громко крикнул «П-пух-x». Удивительно, но Терминатор повелся на эту лажу и побежал, постепенно сливаясь с серебристой ниточкой, соединявшей меня и эту суку. В голове мелькнула запоздалая мысль: «Блин, я же в любой момент мог дернуть, и у нее бы там все попадало».

Огляделся и обнаружил, что стою в шаге от бесконечной бетонной стены, а в руке у меня маленькое зеркальце, отломанное от бабской штуки с пудрой или чем они там рожи красят, и я пускаю этим зеркальцем зайчика по стене. Я радостно взревел — теперь сука была у меня в руках. Получилось слишком громко, здешний воздух как-то усиливал звуки, и от собственного голоса хотелось присесть, зажав уши. Видимо, от этого звука я растерялся и стоял, не зная, что делать дальше. Сука была у меня на мушке, я знал это абсолютно точно — но где именно? Кто из этих трех предметов — она, а что просто тень? Штирлицу было проще, гаду, — сел спокойно и рисуй себе профили Гиммлеров и Борманов, размышляй, а тут надо не тормозить, все кончится очень быстро. Тогда я, стараясь, чтобы лучик все время был точно между зеркалом и зайчиком, со всей силы впечатал зеркальце в стену, едва успев убрать пальцы. Зеркальце лопнуло и впиталось в стену, оставив мокрое холодное облачко.