Читать книгу "Навеки Элис - Лайза Дженова"

— Она не обуза, она наша мама, — сказала мама.

Они разговаривали очень быстро и использовали слишком много местоимений. А малышка в розовом начала проявлять беспокойство и захныкала, это ее отвлекало. Элис не могла понять, что и о ком они говорили, но по их лицам и интонациям догадывалась, что разговор серьезный. И женщины в пижамах были на одной стороне.

— Может, с моей стороны будет разумно взять более продолжительный декретный отпуск. К чему такая спешка? Чарли будет не против, а я смогу быть рядом с мамой.

— Папа, это наша последняя возможность побыть с ней. Ты не можешь уехать в Нью-Йорк, не можешь лишить нас этой возможности.

— Послушай, если бы ты приняла приглашение в Нью-Йорк вместо Брандейса, то смогла бы проводить с ней столько времени, сколько захотела. Ты сделала свой выбор, я — свой.

— Почему мама не участвовала в этом выборе? — спросила мама.

— Она не хочет жить в Нью-Йорке, — сказала актриса.

— Ты не знаешь, чего она хочет, — сказал Джон.

— Она сказала, что не хочет уезжать. Давай, спроси ее. Если у нее Альцгеймер, это еще не значит, что она не знает, чего хочет и чего не хочет. В три часа утра она хотела омлет с тостами и не хотела хлопья или бекон. Ты решил не учитывать ее желания, потому что у нее Альцгеймер, — сказала актриса.

«Они говорят обо мне».

— Это не так. Я делаю все, что в моих силах, чтобы наша жизнь шла правильно. Если бы исполнялись только ее желания, этого разговора вообще бы не было.

— Что, черт возьми, это значит? — спросила мама.

— Ничего!

— Ты как будто не понимаешь, что ее время еще не вышло, думаешь, время, что у нее осталось, не имеет значения. Ты ведешь себя как эгоистичный ребенок, — сказала мама.

Теперь мама плакала, но было заметно, что она разозлилась. Она выглядела и говорила, как сестра Элис Энн. Но она не могла быть Энн. Это невозможно. У Энн не было детей.

— Откуда ты знаешь, что для нее это время имеет значение? Послушай, дело не только во мне. Она прошлая, та, которая была до этого, не захотела бы, чтобы я отступил. Она бы не захотела жить здесь вот так, — сказал Джон.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила плачущая женщина, которая выглядела и говорила, как Энн.

— Ничего. Послушайте, я понимаю и ценю все, что вы сказали. Но я пытаюсь принять решение, которое будет рациональным, а не эмоциональным.

— Почему? Что плохого в том, чтобы испытывать эмоции в этом вопросе? Почему это плохо? Почему эмоциональное решение не может быть правильным? — спросила женщина, которая не плакала.

— Я еще окончательно не решил, и вы не давите на меня вдвоем. Вы не знаете всего.

— Так расскажи нам, папа, расскажи, чего мы не знаем, — сказала плачущая женщина, голос ее срывался, в нем слышалась угроза.

Это заставило его замолчать.

— Сейчас нет на это времени, у меня встреча.

Он встал и ушел, хлопнув дверью и напугав малыша в голубом, который начал засыпать на руках у мамы. Малыш заплакал. И как будто это было заразным, женщины тоже начали плакать. Теперь плакали все — розовый малыш, голубой малыш, мама, женщина рядом с мамой. Все, кроме Элис. Она не была ни расстроена, ни раздражена, ни напугана. Она была голодна.

— Что у нас будет на ужин?

Май 2005 года

Они подошли к стойке после того, как долго стояли в длинной очереди.

— Ну вот, Элис, ты какое будешь? — спросил Джон.

— То же, что и ты.

— Я буду ванильное.

— Замечательно, я тоже.

— Ты не хочешь ванильное, ты хочешь шоколадное с какой-нибудь добавкой.

— Ладно, я буду шоколадное с добавкой.

Для нее это было просто и легко, а вот его этот диалог заметно напрягал.

— Мне ванильное в рожке, а ей фуджи брауни в рожке, большие порции.

Вдали от магазинов и очередей, они сидели на покрытой граффити скамейке на берегу реки и ели мороженое. Всего в нескольких футах щипали травку гуси. Птицы были увлечены своим делом, и присутствие Элис и Джона их совершенно не беспокоило. Элис хихикнула, представив, что гуси то же самое думают о них с Джоном.

— Элис, ты знаешь, какой сейчас месяц?

Недавно прошел дождь, но небо уже было чистое, солнце высушило скамейку и согревало ей кости. Тепло было таким приятным. Белые и розовые цветки с дикой яблони, что росла неподалеку, рассыпались по земле, как конфетти на вечеринке.

— Сейчас весна.

— А какой месяц весны?

Элис лизнула мороженое и старательно обдумала вопрос. Она не помнила, когда последний раз заглядывала в календарь. Ей уже так давно не надо было думать о том, чтобы оказаться в определенном месте в определенное время. Или если и надо было оказаться где-то в определенный день и в определенное время, Джон знал об этом за нее и доставлял в нужное место в нужное время. Она не пользовалась устройством для записи назначенных встреч и больше не носила часы.

«Что ж, посмотрим. Месяцы года».

— Я не знаю, а какой?

— Май.

— О!

— Ты знаешь, когда день рождения Анны?

— В мае?

— Нет.

— А я думаю, у Энн день рождения весной.

— Нет, не у Энн, у Анны.

Желтый грузовик с ревом проехал по мосту недалеко от того места, где они сидели, и напугал ее. Один из гусей расправил крылья и загоготал на грузовик, защищая своих сородичей. Элис стало интересно: он такой смелый или просто горячий и не раздумывая лезет в драку. Она посмеивалась, размышляя об этом гусе. Лизала свое шоколадное с какой-то там начинкой мороженое и разглядывала здание из красного кирпича на противоположном берегу реки. В здании было много окон, а на золотом куполе — часы со старинным циферблатом. Оно казалось значимым и знакомым.

— Что это за здание, вон там? — спросила Элис.

— Это Школа бизнеса — часть Гарварда.

— О! А я преподавала в этом здании?

— Нет, ты преподавала в разных зданиях на этом берегу реки.

— О!

— Элис, где твой офис?

— Мой офис? В Гарварде.

— Да, но где в Гарварде?

— В холле, я думаю. Знаешь, я туда больше не хожу.

— Я знаю.

— Значит, не имеет никакого значения, где он находится. Почему мы не обращаем внимания на то, что действительно важно?

— Я пытаюсь.

Он взял ее за руку. Его рука была теплее. Ее руке было уютно в его руке. Два гуся вразвалку подошли к воде. Люди в реке не плавали. Наверное, она слишком холодная для людей.