Читать книгу "Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза"

Особенно легко возбудить те чувства, которые в обыденной морали считаются предосудительными: страх, зависть, ненависть, самодовольство. Вырвавшись из-под власти сознания, они хуже всего поддаются внутреннему самоконтролю и проявляются особенно бурно. Менее бурно, но зато более устойчиво проявляются чувства благородные, которые опираются на традиционные положительные ценности. В манипуляции эффективно используется естественное чувство жалости и сочувствия к слабому, беззащитному. В очень многих ситуациях пассивный манипулятор – тот, кто подчеркивает свою слабость, неспособность и даже нежелание управлять, – оказывается важнейшей фигурой в программе манипуляции. Чудаковатый старик-академик, великий музыкант не от мира сего, грустный клоун, наивная блондинка, жалеющая всех на свете и т. д. Они не заменяют активных и жестких манипуляторов, но резко ослабляют психологическую защиту людей.

Для манипуляции сознанием годятся любые чувства – если они помогают хоть на время отключить здравый смысл. Но начинают манипуляторы всегда раскачивать те чувства, которые уже «актуализированы» в общественном сознании. Американский социолог Г. Блумер в работе «Коллективное поведение» пишет: «Функционирование пропаганды в первую очередь выражается в игре на эмоциях и предрассудках, которыми люди уже обладают». Вспомним, как «раскачивали» в советском человеке уязвленное чувство справедливости. Задумаемся над очевидным фактом: советский человек стал испытывать почти ненависть к номенклатуре – за то, что она пользовалась «льготами и привилегиями». На этой почве и произошло сотворение Ельцина как кумира. А сегодня тот же человек равнодушно взирает на воров, которые его обобрали и нагло демонстрируют свое неправедное богатство. Не прощалась черная «Волга» секретаря райкома, но не колет глаз белый «Мерседес» директора АО, хотя бы это был тот же самый бывший секретарь райкома.

Очевидно, что речь не идет о рациональных расчетах. Значит, дело не в социальных интересах, а в уязвленном чувстве. Оставим в стороне вопрос технологии – как удалось уязвить чувство советского человека вопреки его разуму. Ведь уже ясно (хотя люди стыдятся это признать), что льготы и привилегии, которые двадцать лет занимали умы людей, – миф. Сбежавшая в Испанию сотрудница балета Кубы с ужасом рассказывала на «круглом столе» на телевидении о царящей при Кастро социальной несправедливости: в центральной больнице Гаваны больных из номенклатуры кладут в отдельный зал, куда не попасть простому рабочему. Все так и ахнули. Хотя именно в этот день газеты сообщили, что один из директоров одного из сотни банков Испании не явился на разбирательство какого-то дела, т. к. отбыл на консультацию к врачу в Нью-Йорк на собственном самолете.

Но ведь девушка из балета говорила искренне! Значит, она следовала не голосу разума, а чувству. Ведь холодная логика гласит: любое общество должно создавать верхушке «улучшенные» материальные условия, хотя механизмы создания таких условий различны. Была ли верхушка ГДР, СССР, Кубы так уж прожорлива? Нет, в норме общество отпускало ей крохи материальных благ. Когда Молотов умер в 1986 г., все его состояние равнялось 500 руб. – на похороны (да еще перед этим он отправил 100 руб. в фонд Чернобыля). Даже Брежнев, которому перестроечная пропаганда создала ореол стяжателя, оставил в наследство, как выяснилось, лишь несколько подержанных иномарок – была такая слабость у руководителя советской империи.

С точки зрения разумного расчета, руководители высшего звена в СССР были самой «недооплаченной» категорией – это сообщила даже идеолог перестройки Т. И. Заславская. Почему же маленькие блага и слабости вызывали ярость, а к роскоши нуворишей или невероятным доходам директоров-приватизаторов проявляется такая терпимость? Молодой «олигарх» из комсомольских работников официально заявляет, что его личное состояние равно 8 млрд. долларов, директор небольшой государственной компании «Мордовэнерго» имеет годовой оклад 300 тыс. долларов – и никаких эмоций это не вызывает.

Дело в том, что в глубине сознания, а то уже и в подсознании множества людей жила тайная вера в то, что социализм будет именно царством равенства. Той утопией, где люди будут братья и равны. Разрушение этого идеала, к тому же с огромным преувеличением и грубым растравливанием сознания, вызвало приступ гнева, который невозможно было компенсировать доводами рассудка (да их и не давали высказать). Советский проект был изначально основан на утопии, в которую люди поверили: секретарь райкома обязан быть нам братом, а не наемным менеджером. Брат, который тайком объедает семью, вызывает большую ненависть, чем уличный вор, ибо он – изменник. Он судится по совсем иным меркам. И вся перестройка была основана как раз на эксплуатации этой утопии и уязвленного чувства. Вместо того чтобы воззвать к здравому смыслу и сказать: «Героический период в прошлом, пусть секретарь райкома будет у нас просто управляющим», – в людях распалили чувства преданного брата.

Преимущество новой, демократической номенклатуры в том, что она «перестала врать». Более того, телевидение специально убеждает людей, что новые чиновники, как правило, нечисты на руку. Молоденький аппаратчик Бревнов забирал себе жалованья 22 тысячи долларов в месяц – как 100 профессоров МГУ. Ясно, что это – почти неприкрытое воровство. Но особых претензий к нему нет, потому что быть вором менее преступно, чем предателем. Воровство священника, даже малое, потрясает человека, а воровство торговца – нисколько.

§ 2. Чувство юмора. Смех

Исключительно важным чувством, которое широко используется в программах манипуляции сознанием, является чувство юмора. Способность видеть и представлять явления жизни в смешном виде и осваивать мир под углом зрения иронии – важное свойство психики. Поэтому смеховая культура во все исторические эпохи составляет необходимую особую часть культуры общества. Огромную роль играет смех в процессах установления или подрыва культурной гегемонии, то есть в переломные моменты в жизни общества.

Сильным средством разрушения психологической защиты против манипуляции сознанием является осмеяние, идеологизированное острословие. Особенно идеологически нагруженным бывает смех, имеющий своим объектом именно скрепляющие общество символы. Фрейд в монографии «Острословие и его отношение к бессознательному» писал о важных социальных функциях тенденциозных острот, о том, что они служат «оружием атаки на великое, достойное и могущественное, внешне и внутренне защищенное от открытого пренебрежения им». Именно поэтому идеологизированные острословы Хазанов и Жванецкий, Задорнов и Петросян стали в СССР влиятельными реальными политиками в годы перестройки.

После ликвидации СССР многие анекдоты, шутки и стишки, которые раньше считались продуктом «народного творчества», были изданы. Вот, например, книга «Моня Цацкес – знаменосец» Эфраима Севелы (автор отрекомендован журналом «СОЦИС» как еврейский писатель, книга издана в 1992 г. в Петербурге). Это – книга анекдотов о советской армии. Журнал представляет все эти анекдоты как «армейский фольклор», хотя по приведенным примерам (в частности, по диалогу о красном знамени между политруком Кацем и рядовым Цацкесом) видно, что это – довольно занудливый идеологический продукт. Судя по тому, что подобные анекдоты выходят теперь в авторских книгах, весь их поток фабриковался сравнительно небольшим числом творческих работников.