Читать книгу "Среда обитания приличной девушки - Галина Хованова"

— Скажите, пожалуйста, у вас черные презервативы есть?

Продавщица говорит, что есть. Девушка, шевеля губами и явно считая что-то в уме:

— Тогда нам… 20 штук! — И далее: — Васька, доставай, счас примерим!

После чего один из мужиков начинает расстегивать куртку, а там в штанах что-то очень существенное…

Потом, конечно, он это существенное достал. И один мы тут же примерили. Облегчение, с которым выдохнула продавщица, мы не оценили.

Глава шестьдесят шестая
Что русскому хорошо, канадцу — смерть

Наше канадское начальство было совершенно прозрачным, как сосулька в марте.

Головное предприятие находилось, как ему и положено, на канадчине, в Квебеке. И начальство находилось там же. Питерский филиал контора открыла исключительно благодаря обаянию и харизме моего непосредственного начальника, ну, того, который тумблеры все время переключал. И вот однажды профессор Клеменс, куратор нашего филиала, решил посетить Россию.

Поскольку из Питера прямых рейсов не было, то путь его должен был лежать и туда и обратно через Москву. Иностранцы, надо отметить, тогда были совершенно непуганые и очень непосредственные.

Потусовавшись в городе на Неве, поговорив о том о сем с нашим начальством, удовлетворившись качеством производимой нами продукции, наш гость собрался домой. А вот чтобы он доехал до своей канадчины без приключений, меня и моего коллегу Диму отправили вместе с ним в командировку в Москву. И задача стояла следующая — взять профессора, довезти его без приключений на поезде в вагоне СВ до столицы, потом доставить в аэропорт и посадить в самолет. Дима-то просто ехал в Москву в командировку, а меня послали для того, чтобы я помогла Клеменсу в быту, поскольку на английском он говорил из рук вон плохо, а я понимала три слова по-французски.

Выехали мы поздно, профессор сразу заснул и так и не высунулся из своего купе, которое для его спокойствия было оплачено целиком.

Первой радостью было утреннее посещение профессором туалета. Нет, это хорошо, что было душно, и меня вынесло в коридор в шесть утра. И, протирая глаза, я себе не поверила, решила, что снится. По коридору в направлении туалета в халате и белых носках шел Клеменс, намереваясь совершить утренние процедуры. Я еле успела перехватить его на пороге и объяснить, что неплохо бы для посещения туалета надеть какую-нибудь обувь.

«Зачем?» — вопрошал он меня, глядя большими наивными глазами из-за стекол очков. Тогда пришлось открыть дверь и показать ему — зачем. Нет, в СВ сортир, конечно, не такая помойка, как в плацкарте, но я бы не рисковала посещать его практически босиком. Профессор хмыкнул, но внял голосу разума.

Потом мы посетили московский филиал, где нужно было оформить какие-то бумаги, целый день до позднего вечера проторчали там и двинули на выход из страны.

До аэропорта мы добрались практически нормально. А тут сюрприз — рейс откладывается на два часа. Нужно ждать и развлекать заморского гостя разговорами. Господи, как же это непросто. Во-первых, нужно как-то светски беседовать на языке, который я не откапывала из могилки со школы. Во-вторых, нужно как-то по-человечески реагировать на его сетования, что вот, мол, дома травка на газоне уже как полторы недели не стрижена, и это для него така-а-ая проблема.

Тоже мне, о проблемах он будет мне говорить — девяносто первый год на дворе был, все по талонам, 250 грамм подсолнечного масла на месяц — а у него травка, понимаешь. И сидит, зараза, весь лучится оптимизмом.

Пойдемте, говорит, Galine, кофейку изопьем и съедим чего-нибудь. Съесть — это, конечно, было бы здорово. А то мы в поезде позавтракали домашними припасами, в обед выпили чаю с бутербродом в буфете, пока директор московского филиала профессора в ресторане ублажал разговорами, а вот поужинать не случилось. И к одиннадцати вечера тот часовой бутерброд уже подзабылся.

Ну, поднялись мы с ним в кафе. А в Шереметьево чашка кофе стоила тогда — ай да ну! Семь долларов по курсу она стоила, а денег у меня впритык, потому что Клеменс возжелал ехать до аэропорта на такси, и все денежки, которые нам дали, я туда и потратила. А своих почти и не было. Посмотрела я, посмотрела и говорю:

— Чего-то, мол, не хочется мне кофею, прямо воротит от одного вида. Я вот лучше водички из-под крана попрошу.

Дальше как в харчевне «Три пескаря» — Клеменс делает заказ, берет какое-то мясо с гарниром, десерт, фрукты, кофе и эдак роскошно:

— А для дамы — стакан воды!

Сели мы за столик, он кушает культурно, я водичку свою пью не менее культурно. Надо ж как-то незаметно сглатывать слюну. А за соседний столик присел молодой человек интересной наружности. Весь такой восточный, волосы в косу заплетены, снял с плеча рюкзак (дорогой, кожаный), а коробочку, которую держал в руках, на стол поставил. Принес себе с раздачи какие-то котлетки с картошкой и стал одну котлетку прямо в пыль разминать. Ну, мы с профессором обсудили, что, видно, совсем у парня плохо с зубами, раз он так старается.

Это мы зря обсудили. Он коробочку открыл и вытащил оттуда… хомячка, думаете? Если это был хомячок, то длинный, очень стройный, без лапок и даже без шерсти. С красивым раздвоенным языком. И стал этот хомячок котлетку жрать. А Клеменс как раз перестал.

Даже жевать забыл. Смотрит, как загипнотизированный, на эту змейку и явно впадает в транс. Я его под локоть, конечно, пихнула — типа, хватит уже, жуй дальше. Он сглотнул судорожно и шепчет мне:

— Это точно арабский террорист! Если он полетит со мной на одном рейсе, я останусь в Москве!

Вижу — дядька мой совсем не в адеквате. Испугался сильно. Я уж ему и так рассказываю, что змея — не бомба и даже не пистолет, что если парень с животным, значит, есть какие-то разрешения, иначе бы его не пустили в самолет. И вообще, может, он провожает кого-то или встречает. Но не помогало ничего. Я бы так и провела последние часы под прессингом испуганного профессора, если бы ему не пришло в голову, что у него остались русские рубли, которые срочно нужно обменять на доллары.

Думаете, только французы страшно экономный народ? Не только… Канадцы, особенно квебекские, тоже страшно экономные.

Нет, вы понимаете тяжесть задачи? Рублей оставалось — кот наплакал (как я злобно думала, как раз мне на чашку кофе или плюшку какую). Но — начальство просит — надо действовать. И на обмен этих двадцати или тридцати баксов я потратила следующий час. Прибегаю — профессор в кресло вдавился и боится двигаться. Мало того, что в соседнем ряду юноша со змеей сидит, так еще и начали подгребать ближе к моменту посадки остальные пассажиры. А в Квебеке тогда, не знаю, как сейчас, было очень много украинцев. Жили они там. И вот к ним и ехали гости. Мягкий малороссийский говорок становился все громче, шановни громодяне хвастались, какие утюги, водку и икру они везут в подарок своим родным. Ничего не понимающий Клеменс пялился в очки. Я поняла, что у меня еще одна проблема. В общую очередь на паспортный контроль он с ними не пойдет. Потому что боится.