Читать книгу "Битва за космос - Том Вулф"

А между тем заминка составила уже четыре часа. Каждый инженер внимательно изучал панели приборов, отображающие состояние различных систем, чтобы в конце концов объявить, что его система готова, – после этого ответственность за возможную неисправность системы уже будет целиком лежать на нем. Все пребывали в лихорадочном возбуждении. И оно передавалось внутрь капсулы – и вербально, и нет. Шепард, лежащий на спине, прикрепленный к креслу ремнями и опутанный проводами, был для тысячи людей, собравшихся на портале, словно бы воспалившимся нервным узлом. Но он по-прежнему оставался Улыбающимся Элом с Мыса. Когда время составило Т минус 6 – то есть за шесть минут до завершения подготовительных операций – произошла еще одна задержка, и один из врачей, связавшись с Шепардом по телефону, спросил.

– Ты действительно готов?

Трудно было понять, телу или душе адресован этот вопрос. Он вторгся в запретную зону нужной вещи, и в дело вступил Улыбающийся Эл.

Он засмеялся и сказал:

– Вперед!

– Ну, тогда удачи, парень, – ответил врач.

Прощальное приветствие… из Долины Скорби.

Время Т минус две минуты – и еще одна задержка. Эл услышал, как инженеры горячились из-за давления топлива в «Редстоуне», которое быстро повышалось. Он понимал, что за этим последует. Они собирались переустановить клапан в пусковом двигателе вручную. А это означало, что запуск задержат, по меньшей мере, на два дня. Они собирались отложить полет, чтобы не брать на себя ответственность за его жизнь, если что-то вдруг пойдет не по плану! Улыбающийся Эл не собирался это терпеть. Пора заявить о себе Ледяному Капитану. Эл вышел на связь и холодным тоном, как это умел делать только он, сказал:

– Все в порядке, я даже спокойнее, чем вы. Давайте там поскорее разбирайтесь со своей маленькой проблемой… и пора запалить эту свечу!

Запалить свечу! Слова самого Чака Йегера! Голос аса! Как ни странно, но это сработало. Понимая раздражение астронавта, инженеры стали сворачиваться и объявлять, что их системы готовы. Примерно в 9.30 пошла последняя минута обратного отсчета. Перископ Шепарда стал автоматически втягиваться внутрь капсулы, и астронавт вспомнил, что установил серый светофильтр для защиты от солнечных лучей. Если он не уберет его, то во время полета совершенно не будет различать цветов. Поэтому Эл начал потихоньку продвигать левую руку к перископу, но зацепился предплечьем за рычаг выброса. Черт! Только этого сейчас не хватало! К счастью, он лишь слегка задел рычаг. Если астронавт чувствовал приближение катастрофы, а автоматическая система не срабатывала, он мог повернуть рычаг. Тогда вступала в действие система аварийного спасения – она отделяла капсулу от ракеты «Редстоун» и спускала ее вниз на парашюте. Только этого ему не хватало: весь мир сейчас ожидает первого полета американца в космос, а Шепард вдруг в капсуле взлетит вверх на несколько тысяч футов и спустится на парашюте… Эта картина в мгновение ока пронеслась перед ним. Еще одна «пробка из-под шампанского»… Ну и черт с ним, с фильтром. Будем видеть мир черно-белым. Какая разница? Не опозориться – вот что сейчас главное!

Казалось, что в последние полминуты время стало бежать гораздо быстрее. Через тридцать секунд прямо под спиной у Шепарда включится ракетный двигатель. Думаете, в эти последние мгновения вся жизнь пронеслась у него перед глазами? Ничего подобного. Не было у Шеппарда и мучительных видений матери, жены или детей. Нет, он думал о процедурах прерывания полета, о карте контрольных проверок и о том, что главное не опозориться. Он почти не обращал внимания на звучащий в наушниках голос Дика Слейтона, который отсчитывал последние секунды «десять… девять… восемь… семь… шесть…» – и так далее. В этом маленьком глухом отсеке единственно важным было последнее слово. И вот Шепард услышал, как Дик Слейтон сказал:

– Пуск! Вперед, Хосе!

Луизы Шепард в это время в Долине Скорби не было, физически она находилась в своем доме в Виргиния-Бич, но трудно было определить, где пребывает в этот момент ее душа. Никогда еще за всю историю испытательных полетов жена летчика не оказывалась в таком странном положении. Естественно, все жены понимали, что пресса проявит «некоторый интерес» к реакциям супруги и вообще родных и близких первого астронавта, но миссис Шепард совершенно не ожидала того, что сейчас творилось у нее перед домом. Всякий раз, когда кто-нибудь из дочерей Луизы выглядывал в окно, им казалось, что во дворе разворачивается настоящий карнавал. Толпы журналистов, телеоператоров и еще каких-то людей в ветровках, опоясанных кожаными ремнями, швыряли банки пепси-колы, перекрикивались друг с другом и ходили кругами в безумной жажде раздобыть хоть какие-нибудь новости об измученной душе Луизы Шепард. Подходили стоны, слезы, искаженные черты лица, несколько сокровенных слов, которые сказали ей друзья, – что угодно. Представители прессы стали впадать в отчаяние. Да что же это такое?! Дайте нам что-нибудь! Хоть мусорщика! Наконец на улице появился мусорщик с большими пластиковыми пакетами; он курил сигару, чтобы перебить их запах. Журналисты набросились на него и на его вонючие пакеты со всех сторон. Может быть, он знаком с Шепардами?! С Луизой?! Может быть, он бывал в доме?! А не знает ли он что-нибудь интересное о самих Шепардах? Мусорщик невозмутимо уселся в грузовик, попыхивая сигарой, а журналисты принялись барабанить по кабине. «Откройте! Мы хотим увидеть!» Они стояли на коленях. Они ползали в грязи. Они готовы были брать интервью у собаки, у кота, у рододендронов…

Эти маньяки топтали газон перед их домом и жаждали увидеть у Луизы хоть какие-нибудь признаки эмоционального расстройства. Но, по правде говоря, вряд ли можно было сказать, что Луиза Шепард переживала те чувства, которых так ждали от нее все эти люди. У Луизы уже не раз была возможность получить нервное расстройство во время многочисленных полетов Эла, особенно в последнее время – в Пакс-Ривер. В 1955 и 1956 годах Эл испытывал один новейший истребитель за другим. Их названия напоминали лязг острых зубов и холодной стали; так могли звать космических воинов и злых духов: «Банши», «Демон», «Тайгеркэт», «Скайлансер» и так далее. А Эл не только определял их максимальные летные характеристики, но и выполнял испытания на большой высоте, производил дозаправку в воздухе и «тесты на годность к посадке на авианосец» – бесстрастная фраза, за которой скрывалось множество способов потенциальной гибели пилота. Луиза прошла через то же самое, что и все жены летчиков-испытателей… Телефонные звонки от других жен: «что-то» случилось… Ожидание в маленьком доме с маленькими детьми: вот сейчас Друг Вдов и Сирот придет исполнить свой долг… День за днем она старается держать себя в руках, не думать об этом, не обращать внимания на часы, когда муж не возвращается из полетов вовремя…

Боже мой, насколько же проект «Меркурий» облегчил жизнь жены летчика-испытателя! Какие тут могут быть сомнения! Хуже всего в Пакс-Ривер были тревожные мысли – в одиночестве или в окружении ничего не понимающих детей. А в это утро Луиза точно знала, где находится Эл в данную минуту. Трудно было не знать. Подготовку к полету транслировали на всю страну. Где ее муж сейчас? Достаточно было просто взглянуть на экран. По телевидению больше ни о ком и ни о чем не говорили. Звучал лишь баритон Шорти Пауэрса – офицера НАСА по связям с общественностью, который сидел в комнате управления полетом на Мысе и периодически сообщал о состоянии астронавта. Потом зазвонил телефон, и Луиза услышала тот же самый голос. Эл попросил Дика позвонить Луизе, а Дик, в свою очередь, попросил Шорти, и теперь Шорти, чей голос сейчас слушала вся нация, говорил с ней лично, рассказывая о просьбе мужа и объясняя причины задержек. Нет, Луиза не чувствовала себя одинокой. Вовсе нет! В доме было много людей. Кроме дочерей тут еще находились ее родители, приехавшие на несколько дней из Огайо. Прибыли и несколько жен пилотов. Когда началась космическая программа, Эл служил поблизости, в Норфолке, так что у них было много друзей среди морских летчиков. Пришли соседи – и те, кто хорошо знал Шепардов, и несколько незнакомых. В гостиной звучали оживленные голоса – оживленные, но не напряженные. И конечно же, перед домом собрались представители доброй половины всех американских газет и неизбежная толпа зевак, которые всегда появляются откуда ни возьмись, когда вдруг случается авария или самоубийца прыгает с крыши. И вся эта разношерстная толпа тут же окружала Луизу, когда она выглядывала в окно или слегка приоткрывала дверь. В журнале «Лайф» хотели, чтобы в доме постоянно находились два журналиста и фотограф и фиксировали все ее реакции с начала и до конца, но Луиза воспротивилась. И теперь они ждали в отеле на побережье: было условлено, что журналистов и фотографа пустят в дом, как только полет завершится. У Луизы даже не было возможности посидеть перед телевизором и понервничать. Она встала до рассвета, чтобы приготовить завтрак для всех гостей, и эта возня с кофе и всем прочим отнимала много времени. Наконец миссис Шепард осознала, что находится в том состоянии, которое можно назвать слежением. Она была главной фигурой в слежении за своим мужем – конечно, в час опасности а не в час смерти. Секрет слежения за смертью состоял в том, что женщина в любом случае оставалась вдовой – хочет она того или нет. И будь Луиза сейчас одна, ее вполне могла бы сокрушить скорбь, но она внезапно оказалась в роли гостеприимной хозяйки и звезды шоу. Причем совершенно бесплатно! «Мой дом открыт! Любой может прийти и поглазеть!» Вдове, правда, надо позвонить на водопроводную станцию, но сделать это в присутствии огромной толпы зевак гораздо труднее, чем притворяться храброй маленькой леди, подающей гостям кофе и пирожные. Для такой достойной и сильной женщины, как Луиза Шепард, не существовало сомнений в том, что следует делать. Она хозяйка и главная героиня этой пьесы. Что ей еще оставалось, кроме как подбадривать собравшихся? Пресса, этот хищный, но элегантный Зверь, расположившийся на лужайке перед домом, этого не знала, но вместо измученной жены, ожидающей запуска ракеты, журналисты видели… Почтенную Миссис Астронавт, хозяйку дома, следившую – нет, не за потенциальным покойником, – за супругом, который, правда, находится в серьезной опасности. У Луизы просто не было времени впасть в нервное оцепенение, размышляя о возможной участи мужа. Все, что могла сделать звезда и хозяйка, – это войти в комнату, где стоял телевизор, в последние минуты обратного отсчета и посмотреть на столбы пламени, вырывающиеся из сопел «Редстоуна».