Читать книгу "Почти живые - Андрей Дышев"

Поясок зеленого цвета на бровях, автомат у руки, как привычный зонтик в дождливый сезон, грязные ботинки, которых он, кажется, стеснялся…

— Когда рухнула тюремная империя, развалился КГБ, плешивому Горби дали пинка, время истины вернулось к нашему народу. Наши старики, которые уцелели после сталинских казней, переселений, рассказали то, что остерегались даже вспоминать все эти годы. Раньше я думал, что все люди равны, так, возможно, было в Афгане. А потом я снова стал грязным чуркой, лицом кавказской национальности, вы, русские, считаете нас людьми второго сорта, черными. Двести с лишним лет вы хотите уничтожить нас, стереть с лица земли. Но это не удается. Наш маленький гордый народ вынужден бороться за то, чтобы уцелеть. Вы все время применяли к нам бесчестные средства и методы. Вы говорите, что мы нация преступников. Но вы сами нас сделали такими. Победителей не судят, не так ли? Вы все время были победителями, ваши законы были кабалой для нас, огромная машина империи пыталась раздавить нас… Теперь мы избрали те же меры. Малый народ имеет право на сильные средства против могущественного противника. Террор — это последний шанс, чтобы выжить. Родились бы вы, Владимир Иванович, в шкуре моей, вы бы все поняли… Но вы — это вы. А я — это я. И мы уже никогда не поймем друг друга, хотя я бы хотел, чтобы вы, как журналист, попытались понять нас и сказать всю правду.

Я кивнул. На другой аргумент я был не способен. Но прежде чем Шамиль продолжил свою обвинительную речь, я сказал:

— Кроме русских, у вас в заложниках и мусульмане. Зачем вы сделали это, пошли на такой шаг?

— Мы перенесем войну на территорию всей Русни. Она покроется пеплом. Русские женщины будут оплакивать своих детей так же, как и наши женщины.

— Они уже давно оплакивают. Принося горе, не принесешь справедливости. Вы все погибнете, может, станете великомучениками, а дядюшка Джо, ваш президент, когда проиграет окончательно, сбежит в другую страну, если его не убьют раньше.

Мои слова не убеждали. Шамиль слушал меня из вежливости, он смертельно устал. Кого я пытался учить! Со времен пыльной романтики Афгана прошла эпоха. И мы не повзрослели — мы постарели душами, мы стали такими разными, непохожими, словно Всевышний специально разделил нас, чтобы посмотреть, что будет с нами. И случилось то, что должно было произойти: мы возненавидели друг друга.

Только лица моих ребят остались перед глазами: Сикорский, Корытов, Гнедич, Соколов… Все в одной форме-песчанке. Взвод моей памяти…

Раззаев ушел, оставив во мне чувство горькой досады. Ностальгия дорогого стоит.

В окно я увидел, как скользнул по дороге призрачный луч фонаря. Темнота вновь окутала нас. Я никак не мог привыкнуть к запаху чужого жилья. Обитатели его, наверное, сидят в теплых домах своих родственников и со страхом ждут конца этой нелепой истории.

— Надо затопить печь. Я видела кучу угля во дворе, — подала голос моя, как бы назвать, сожительница, что ли…

Я не отреагировал. Возиться в темноте с углем — делать мне больше нечего. Надо ей, пусть сама и ковыряется.

Ксения сидела на диване, поджав ноги. Вспыхивающий огонек моей сигареты позволял видеть блеклые очертания девушки. Пока она раздумывала над причиной моего упорного молчания, я занял широкую кровать. На ней лежало штук пять разнокалиберных подушек. Мелкие я сбросил на пол, снял ботинки, залез под пуховое одеяло. И хотя оно пахло чем-то кислым, я понял, что вполне терпимо проведу эту ночь.

— Ну что ж, раз вы не можете или не желаете, я затоплю сама, — заявила девушка. Она еще что-то присовокупила про современных мужчин и направилась во двор. Послышались какие-то невнятные междометия, через пару минут Ксения вернулась, молча уселась на диван.

— Уголь кончился? — спросил я.

— Этот болван не пустил меня дальше порога! — гневно ответила она. — Мы что здесь — заложники?

— А вы как думали? Вы, Ксюша, у бандитов, а не на пресс-конференции, — заметил я, ворочаясь, чтобы согреться.

— Спасибо, уж как-то разобралась, что это не мои друзья-знакомые в отличие от некоторых! — ужалила она меня беспощадно.

Я не удержался от смешка, представив ее сердитое личико.

— Не будем ссориться. Лучше иди-ка сюда ко мне!

— Вы что — охренели?

— В некотором роде с рождения. Но я о другом. Вместе нам будет теплее.

Она саркастически поблагодарила, но через полчаса молча улеглась рядом.

— Надеюсь, вы будете вести себя как джентльмен? — холодно спросила Ксения.

— Безусловно, — пообещал я, не зная, что она вообще-то имела в виду.

— Чтоб вы знали, я специализируюсь на «горячих точках». Я была в Приднестровье, Северной Осетии, Абхазии, Таджикистане.

— И мне приходилось. Но не в качестве журналиста. И жизнь, которую видел, существенно отличалась от той, какую изображали вы и ваши коллеги.

— Я не спорю. Теперь у вас появится хорошая возможность соединить две правды в одну — самую правдивую, — обрисовала Ксюша мои перспективы. — Вы не обижайтесь, Володя, но из окопа порой видишь только бороду своего противника, а он — вашу перекошенную физиономию. Люди исступленно воюют, закапывают друг друга, а причины войны, ее веревочки, рычаги, маховички находятся за тысячу километров — в Москве. Неуловимый дядюшка Джо не потому неуловимый, что на фиг никому не нужен, а потому, что его поимка смертельно опасна для многих высших должностных лиц России… Я недавно видела документы, ты ахнешь, такие люди завязаны, честь и совесть государства, каждый день на телеэкране видим! А их подписи стоят на финансовых документах в пользу режима дяди Джо. Как они ругали и костерили его за репрессии, за сепаратизм, развал, хаос, сотворенный в республике! А сами втихую подписывали документы прямого финансирования из российского бюджета, отправляли десятки миллионов тонн нефти для его нефтеперерабатывающих заводов. Миллиарды долларов крутились в республике. Мой знакомый из ФСБ сказал, что лично у Джо не менее десяти миллиардов долларов. Можешь представить, что можно сделать с такими деньгами! Поэтому всякий раз, когда наши войска успешно продвигались, наши чиновники выдвигали новые мирные инициативы… Выползали плешивые миротворцы, начиналась видимая ерунда. На самом же деле они хорошо знали: смерть дяди Джо повлечет вскрытие таких документов, от которых у всей России волосы дыбом встанут.

— Все это знают, — заметил я небрежно, стараясь не показывать виду, ведь Ксения действительно копала глубоко, — доказать трудно…

— У меня есть доказательства. Но мой редактор пока не готов на такие серьезные разоблачения. Надо подготовить общественное мнение.

— Ты имеешь в виду антивоенную кампанию? — спросил я.

— Она уже давно ведется… Мы пока что запустили пробный шар: рассказали о финансовых инвестициях в республику и назвали лишь некоторые коррумпированные лица. Пока — тишина. Чем закончится, можно только предполагать.

— Имея такие документы, зачем ехала сюда? — спросил я, поражаясь бесстрашному человечку, который грелся со мной под одним одеялом в чужом доме, где не грела печка… Ситуация была комичной. Хрупкая девочка с капризным голоском (правда, сейчас он звучал очень тоскливо) рассказывала мускулистому профану взрывоопасные сведения о коррупции высшего руководства, их покой охранял террорист из Сирии, может, и Саудовской Аравии. В абсолютной темноте даже голос ее казался нереальным, все остальное было наваждением, кокаиновым сном.